Советский культ Юрия Гагарина

С.В. Зверев

Советский культ Юрия Гагарина

Решение задач актуальной идеологической борьбы и само политическое выживание русских монархистов напрямую зависят от нашей способности определять наиболее положительные стороны контрреволюционной культурной традиции и обеспечивать её развитие. Использование собственных сильных сторон должно сочетаться с умением определить те столпы лжеучений наших противников, без сокрушения которых успех правых монархистов невозможен. Задача русских монархистов не подстраиваться под пропаганду противника, не искать в нём близкого единомышленника, а утвердить собственную самостоятельную значимость, разоблачая наиболее успешные пропагандистские акции левого революционного лагеря.

Помимо вражеских демократических традиций и самого проблемного культа 9 мая, которому следует продолжать уделять много внимания, есть и соседствующие ему красные подпорки, обеспечивающие устойчивость господствующей вражеской советской идеологии. Таким опасным для русской правомонархической сознательности ложным культом является превознесение известного (можно сказать, чрезмерно известного) космонавта Ю. Гагарина. Нахождение под парализующим порабощающим гипнозом советской пропаганды приводит к крайне опасному вовлечению во враждебный русским контрреволюционерам левый лагерь демократов и социалистов.

Невозможно внести каких-либо небожителей советского пантеона в число героев, чтимых русскими правыми монархистами. Разница в нашем отношении к революции, ложному культу 9 мая или же к вредоносной персоне Ю. Гагарина показывает на чьей стороне в действительности находится отстаивание русских национальных интересов сравнительно с левыми псевдопатриотическими спекуляциями. Поддержка культа Ю. Гагарина не только приводит к усилению советских политических позиций, она не даёт выдвинуть взамен революционных мифологических сюжетов подлинно положительные исторические фигуры русских монархистов. Безразмерная величина культа Ю. Гагарина заслоняет собой все остальные персоны его поколения. Эти размеры культа не следует путать с подлинной личностью военного лётчика. В результате работы советской пропаганды происходит исключение из приоритета внимания героев-диссидентов, которые вели идеологическую борьбу с тоталитарным чудовищем, а не являлись его бесчестной обслугой.

Непонимание опасности советского культа Ю. Гагарина служит показателем политической некомпетентности, дезориентированного легкомыслия, исторического невежества. Ю. Гагарин, будучи крупнейшим советским пропагандистом своей эпохи, встроен в систему социалистических ценностей, является ярчайшим представителем революционно-демократических традиций. И одновременно он является очень лёгкой мишенью для разоблачения лживой и преступной сущности большевизма. Уводить из-под удара такую беззащитную и в то же время тотально давящую на общественное сознание мифологическую фигуру значило бы для правых монархистов закапывать самих себя политически.

В критическом разоблачении нуждаются все наиболее известные революционные псевдогерои без исключений. Фигура Гагарина в этом смысле сопоставима с чудовищно вредоносным культом Че Гевары. Гагарин является частью этого культа, будучи его самым прямым популяризатором. И наоборот.

Эти закономерности прекрасно показывает современная правящая советская пропаганда, совершенно обоснованно соединяющая вместе Че Гевару и Гагарина. Ежегодно день 12 апреля служит большевикам и их союзникам поводом тем или иным способом продвигать революционную левую повесточку, пользуясь зомбирующим именем Ю. Гагарина, выведенным из-под всякой политической критики, являющимся объектом безрассудительного автоматически рефлекторного поклонения.

В один из таких юбилейных дней в 2019-м президент общества дружбы с Кубой А.М. Лавров (бывший в 1994-97 г. советником администрации президента РФ, с 2011 по 2023 г. остаётся заместителем министра финансов), говорил буквально следующее – в присутствии министра С.В. Лаврова: «Юрий Гагарин и Че Гевара были нашими великими современниками, честными и порядочными людьми. Они олицетворяли собой стремление человечества к свободе, равенству, братству и дружбе народов, к научно-техническим достижениям». «Юрий Гагарин относился к Че Геваре с уважением и симпатией, что мы видим на фотографиях. В своих странах они оба были окружены большим почтением и любовью» https://roscuba.ru/news/rodk/631-pamyati-yuriya-gagarina-i-ernesto-che-gevary

Таким образом, на официальном правительственном мероприятии, по словам посла Кубы,  посвященном «памяти Эрнесто Че Гевары и Юрия Алексеевича Гагарина» мы можем напрямую убедиться в чём заключается революционная идеология, общая и преемственная, одинаковая у Че Гевары, Гагарина и проводников их культа. Зная в чём состояла преступная разрушительная антихристианская террористическая активность Че Гевары в разных странах Латинской Америки, имея представление и о злодеяниях большевиков в СССР, мы можем убедиться что именно подразумевает современная советская пропаганда, говоря о каких-то традиционных консервативных ценностях, которые она лихо защищает от западных конкурентов-социалистов (их идейных союзников по революционной борьбе с правым монархическим лагерем). Таковы их левые красные традиции, такова революционная “духовность”.

Казалось бы, расклад сил уже достаточно ясен. Но дабы исключить всякий риск случайной ошибки и дополнительно разобраться в неизменно сложных исторических вопросах, усилить разоблачение Ю. Гагарина как самой отрицательной фигуры отечественной истории, следует подробнее рассмотреть проблему идеологической опасности этого тоталитарного советского культа.

Ю. Гагарин, будучи центральной фигурой коммунистической пропаганды 1960-х, приезжал на Кубу и встречался с Че Геварой и Фиделем Кастро в июле 1961 г., прославляя там террористическую борьбу кубинских революционеров. На Кубе, как и в СССР, Гагарина сделали фигурой всеобщего поклонения.

В те годы интернациональная левая интеллигенция, поклоняющаяся Че Геваре и СССР, одобряла казни сотен гражданских и военных сторонников Батисты на Кубе [Peter Reddaway «The Dissidents. A Memoir of Working with the Resistance in Russia, 1960-1990» Brookings Institution Press, 2020].

На октябрь 1962 г. США планировали свержение Ф. Кастро. Однако, используя ядерный шантаж, большевики предотвратили развязывание войны на Кубе. Признавая эффективность использования ядерной угрозы во избежание крупных человеческих потерь в военных конфликтах, следует отметить, насколько проигрышна по содержанию либеральная и советская идеология обоих победителей 1945 г., чей миропорядок оказывается основан на результатах применения насилия, побившего все рекорды войн презираемого революционерами давнего прошлого. Мир до 1945 г. не покоился на столь аморальных основаниях и похваляться предотвращением войн через угрозу применения ядерного оружия невозможно (хотя её и следует использовать, что далеко не всегда делается).

В ноябре 1964 г. Че Гевара приезжал в Москву, где его аналогично принимал и прославлял Гагарин. Можно согласиться с утверждением, что такая пропагандистская последовательность свидетельствует об их общем безусловном стремлении к одним и тем же упомянутым левым революционным идеалам свободы, равенства и братства – т.е. полной противоположности правым ценностям Православия, Самодержавия и Народности.

Сравнивает Гагарина с Че Геварой, оценивая такое сопоставление исключительно положительно, и автор апологетической биографии советского пропагандиста А. Проханова. Гагарина он справедливо зовёт шедевром революции, «послушной шестерёнкой режима, воплощением конформизма», таким, к удовольствию большевиков, был «свой Че Гевара» [Л. Данилкин «Юрий Гагарин» М.: Молодая гвардия, 2011, с.418-419].

Биограф Проханова, разделяющий его красные взгляды, не подозревает, что нельзя дать Юрию Гагарину характеристику хуже, чем приравнивание его к Че Геваре.

А. Проханов, естественно, активный адепт культа Гагарина: «духовным космодромом, с которого Россия прянула в космос, была Победа в Великой отечественной войне, когда Красная Страна одолела страшную, навалившуюся на человечество плиту». «Юрий Гагарин – сын великой Победы», «был долгожданным чудом, которое тысячелетиями ожидало всё человечество». «Юрий Гагарин – это тот волшебник, который проложил тропу из России земной в Россию небесную: ту Россию, где царствуют правда, красота, любовь и где нет смерти» [«Юрий Гагарин. Знаете, каким он парнем был!» М.: Русскiй Мiръ, 2014, с.5-7].

Безумный красный культ имени Гагарина показан Прохановым во всей его аффектированной нелепости. Такое лживое фарисейство нам всем заповедано к отвержению и обличению.

Нет нужды выдумывать конспирологические фантазии о том, будто Ю. Гагарин не разделял разрушительную для России революционную идеологию. Нет ни одного такого свидетельства. Всё указывает на сознательное продвижение Гагариным советской пропаганды совокупностью его действий, включая и полёт 12 апреля. Во всяком случае им самим за два дня до вылета в космос оставлено письмо жене, с требованием у неё советско-революционного, т.е. антирусского воспитания детей: «Вырасти людей, достойных нового общества — коммунизма». «Хочу, Валечка, посвятить этот полёт людям нового общества, коммунизма, в которое мы уже вступаем». В речи Гагарина, записанной 3 апреля 1961 г., заранее обращённой к людям «всех стран и континентов» (!) говорилось что его полёт является исполнением «задания Коммунистической партии» (и «советского» народа). Гагарин, следуя этому заданию, угрожал всем континентам своей уверенностью, что в одно с большевиками коммунистическое общество «вступят все люди на Земле» [«Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях» М.: Алгоритм, 2014, с.336, 340].

Давая политическую оценку таким воззрениям, безусловно, следует назвать Ю. Гагарина жертвой советской пропаганды. В условиях социалистического тоталитаризма не он один, а все жители СССР не имели доступа к альтернативным источникам информации и потому могли не понимать преступного и лживого характера большевизма.

Тоталитарное давление носило такой характер, что сталкиваясь с непременным ритуальным зигованием в пользу правящей партии, мы не всегда можем воспринимать такие официозные реплики как искренние, а не вынужденные.

К примеру, не бывший активным диссидентом, жертва чекистских преступлений, Л.С. Клейн (1927-2019) приблизительно из поколения Гагарина, описывает как уже с достаточно молодых сознательных лет становилось понятно, что революционный режим свободы и равенства построен на лжи и терроре: «требовалось раболепное поклонение вождям». «Неприятно поражала запуганность взрослых. Когда я заводил с кем-нибудь речь о политике, мой осанистый отец косился на стены и немедленно начинал петь что-нибудь бравурное, чтобы заглушить мой голос» [Лев Самойлов «Перевёрнутый мир» СПб.: ФАРН, 1993, с.7].

Заглушал ли Гагарин навязчивой пропагандой большевизма голос своей совести, при сохраняющейся возможности того, опять-таки, нет оснований ничего придумывать, если о внутреннем идейном конфликте не нашлось решительно никаких свидетельств.

Остаются несомненные факты, что выдвинутый большевиками на всеобщее обозрение, Гагарин стал уже не пассивной жертвой советской пропаганды, но её главным ретранслятором, лицом советского тоталитаризма, помогая в международном масштабе утверждать ложь о СССР, заглушая ею голоса противников революционного террора.

Очень интересны в этой связи упорные заявления большевиков о честности и порядочности Ю. Гагарина. Они подразумевают полную искренность революционной агитационной работы Гагарина, отсутствие в нём лицемерия и двойной игры.

Советские издания в этом плане единодушны, рассказывая про «мужество, решительность, серьёзное, ответственное отношение к своему делу, масштаб заслуг перед авиацией и космонавтикой, но и чисто человеческие, открывающиеся в личном общении черты: приветливость, доброжелательность, умение легко войти в душевный контакт с собеседником» [М.Л. Галлай «Третье измерение» М.: Советский писатель, 1979, с.30].

Тоталитарные культы, правда, не позволяют возникнуть каким-то иным отзывам помимо апологетических, когда речь заходит о фигурах типа Ленина, Че Гевары или Гагарина. Нужны огромные сложные исследовательские труды для критической обработки массива подобной ленинианы и проверки всех данных, поиска дополнительных источников.

Но все эти культы носят саморазоблачительный характер для русских монархистов, владеющих политической культурой, способной дать независимую оценку как 55 томам ПСС Ленина, так и всем посвящённым Гагарину сочинениям.

Перечисленные качества Гагарина, его решительность и ответственность, при этом получают определённые политические характеристики. Ибо тот же Марк Галлай, известный тем что отказывался подписывать письма в защиту А.И. Солженицына, уверяет что в 1941 г. «самые честные, порядочные, душевно чистые люди вступали в Коммунистическую партию» (стр.259). Сопоставление такого понятия о порядочности с суждением о достоинствах Гагарина достаточно красноречиво. К этому портрету можно прибавить много деталей, показывающих в какой пропагандистской системе работал Гагарин. Точно такое одобрение М. Галлая заслужил испанский революционер, противник Франко, который говорил: «неприязнь испанского народа к церкви всегда была такой явной, что считалась чем-то само собой разумеющимся… С давних пор при каждом удобном случае, то есть во время мятежа или восстания, народ всегда сначала поджигал церкви и монастыри» (стр.261-262). И это пишет идейный погромщик, одновременно заявляющий о неприятии «ничего фашистского, начиная от антисемитизма» (стр.250).

Таково лицо большевизма, в т.ч. и самое пренеприятное лицо его первого пропагандиста Юрия Гагарина. Главные противники русских монархистов, такие как сталинист Константин Малофеев, нагло бессовестно лгут, когда везде повторяют, будто бы член КПСС Гагарин «всегда оставался верующим человеком». «Достаточно двух фактов. Того, что на VIII пленуме ЦК ВЛКСМ Гагарин смело обличил разрушение Храма Христа Спасителя. И его отказа подписать богоборческое обращение советских космонавтов «Юным атеистам-ленинцам»» https://tsargrad.tv/news/dva-zabytyh-fakta-iz-zhizni-jurija-gagarina-kotoryj-vsegda-ostavalsja-verujushhim-chelovekom_761922

Просоветские антирусские фальсификаторы, заинтересованные преимущественно в укреплении большевизма и спасительном выведении важнейшего гагаринского красного социалистического культа из-под неизбежной критики, не приводят источников и не называют дат.

Знакомство же с подлинной речью показывает, что на пленуме в декабре 1965 г. Гагарин в обыкновенном духе партийного самопревознесения нынешнего над прежним, с неизбежной корректировкой устаревшего и скомпрометированного сталинизма, осудил примеры «варварского отношения к памятникам прошлого». Нет ничего смелого в том чтобы поддерживать официальную новейшую линию партии. Незадолго до того, в июле 1965 г. советские власти учредили Общество охраны памятников истории и культуры. Гагарин, следовательно, лишь обслуживал желания правящей партии, а нисколько не выступал против неё.

В той же комсомольской речи Гагарин отрапортовал: «Стало неписаным правилом, что перед полётом космонавт приходит на Красную площадь, к Мавзолею Ильича и даёт клятву выполнить порученное задание, чего бы это ни стоило. За несколько дней до полёта у нас проходят традиционные партийные собрания». «П. Попович взял с собой портрет Владимира Ильича Ленина. В. Комаров — бант Парижской коммуны». «Мы мало рассказываем молодёжи о подвигах героев гражданской войны, о строителях первых пятилеток, о таких людях, как Камо и Тухачевский» [Ю.А. Гагарин «Есть пламя!» М.: Молодая гвардия, 1968, с.138-139].

Имя Гагарина теперь невозможно оторвать не только от Ленина и Че Гевары, но и от террориста Камо. Смысловые цепочки сковали Гагарина со всем большевизмом. Выступая на международных пропагандистских площадках, Гагарин именовал Ленина создателем «нашего государства». Что показывает невозможность объединить Россию и СССР: Гагарин оторвал себя от России, выбрав сторону её главных врагов.

Воспоминания о Гагарине сообщают, как он тонул в объятиях С.М. Будённого: «Юрий с восторгом смотрел на полководца гражданской войны, с чьим именем были связаны многие его детские восприятия». Приезжал к Гагарину и К.Е. Ворошилов. «Гагарин не скрывал своей любви и признательности к этим поистине легендарным людям, стоявшим у истоков зарождения и становления великой республики Советов. А они платили ему взаимностью за то, что в его лице видели поколение достойных продолжателей начатого ими дела» [И.В. Давыдов «Триумф и трагедия советской космонавтики. Глазами испытателя» М.: Глобус, 2000].

Однако с противоположной стороны верные России белогвардейцы справедливо надеялись что среди будущих поколений появятся не продолжатели дел основателей СССР, а напротив, те кто идейно встанут на сторону Русской Контрреволюции, как выразилась Л.Ф. Краснова: «кто будет писать не очерки о П.Н., не отрывки из войны 1914 г. и белого движения, а большой капитальный труд. Кто это будет?» [«Переписка Лидии Фёдоровны Красновой с генерал-лейтенантом С.В. Денисовым: 1947-1949» Подольск: Музей антибольшевистского сопротивления, 2022, с.151].

Одним из многих таких русских монархистов стал Михаил Назаров (1948 г.р.), который регулярно объясняет неосведомлённым сталинистам, что П.Н. Краснов в 1944 г. пошёл на «сознательный жертвенный шаг», «чтобы удержать казачество от подчинения сепаратистам, сохранить его и спасти» [М.В. Назаров «Спор о России. Об ошибках, заблуждениях и ересях русского патриотического движения» М.: Русская идея; СПб.: Русская лира, 2023, с.185].

Безусловной ложью является и упоминание выбравшими красную сторону Ленина и Че Гевары создателями фальшивых новостей из «Царьграда» никогда не бывавшего в действительности отказа подписать обращение к атеистам. На самом деле подпись Гагарина, Терешковой, Титова стоит под утверждениями: «религия – большое зло», «мы радуемся тому, что на борьбу с религиозными предрассудками и суевериями всё настойчивей и смелей поднимается наша молодая смена». «Боритесь с религиозными пережитками прошлого сообща, дружно. То, что не под силу одному, под силу коллективу. Больших вам успехов, юные атеисты-ленинцы!» https://aftershock.news/?q=node/855020

Эта фактическая агитационная работа Гагарина, направленная на разрушение русской сознательности и замену её на противоположную советскую, вся была посвящена «героической Коммунистической партии», её генсеку, построению коммунистического общества. А делом КПСС было уничтожение сознания верующих, в т.ч. и через культ первого космонавта: «полёт человека в космос нанёс сокрушительный удар церковникам. В потоках писем, идущих ко мне, я с удовлетворением читал признания, в которых верующие под впечатлением достижений науки отрекались от бога, соглашались с тем, что бога нет и всё связанное с его именем выдумка и чепуха» [Ю. Гагарин «Дорога в космос» М.: Правда, 1961, с.171-173].

Сочинители и сторонники подлейшего мифа о верующем Гагарине входят в противоречие со всеми несомненными общедоступными фактами, указующими на их бесчестие. И хотя данную макулатуру писали за него журналисты, однако Гагарин несёт несомненную полную ответственность за всё выпущенное под его именем. Каковы и заявления о «революционных традициях путиловцев» в его семье, о желании «поклониться великому Ленину».

На упомянутом комсомольском пленуме Гагарин, выполняя многочисленные пропагандистские акции, оказался отнюдь не случайно. ЦК ВЛКСМ считал его продуктом своей обработки, объявляя, что Гагарин «коммунист, воспитанник Ленинского комсомола. Комсомол по праву гордится тем, что вырастил такого доблестного сокола» [«Комсомольская правда», 1961, 13 апреля, с.3].

Мифология о том, будто комсомольский выдвиженец Гагарин, выполнявший партийные задания по ведению антирелигиозной пропаганды, в расхождение со своими словами и поступками, где-то в тайне был верующим, вовсе не подтверждается свидетельствами знавших его лиц.

На сайте, защищающем от сноса памятники Ленину, что не удивительно, нашлось место и попыткам поддержать сродный им культ Гагарина. Но содержание предлагаемого интервью у В.В. Петрова, этот миф вовсе не подтверждает. При всём его желании подменить пропаганду ленинизма, которой в действительности занимался Гагарин, на более актуальный, свойственный большевизму нового типа, миф о верующем Гагарине.

Интервьюер упоминает: «Вы близко дружили с Юрием Гагариным. Первый космонавт, по некоторым рассказам, был человеком верующим, хотя и не афишировал этого». В.В. Петров отвечает довольно уклончиво: Гагарин был «насколько [?] я могу [?] знать, верующим» https://pravoslavie.ru/press/060422203053.htm

Знание же В.В. Петрова более чем красноречиво. Он рассказывает, что в 1964 г. Гагарин ездил в Троице-Сергиеву Лавру, где спрятался от толпы поклонников в келье наместника, с коим – дошёл до «третьей рюмки», после чего подарил свою фотографию с подписью. «И обмыли, конечно». Чему можно поверить, поскольку дневники и воспоминания близких Гагарину лиц сообща отмечают его регулярное злоупотребление спиртным, со временем всё увеличивающееся на регулярных пропагандистских турне и вне их.

Помимо пьянствования, единственное что упоминает далее В.В. Петров о действиях Гагарина в Лавре, это посещение Церковно-археологического кабинета с макетом уничтоженного храма Христа Спасителя. «Посмотри, какую красоту разрушили!» – сказал Гагарин. В чём можно не сомневаться, поскольку ровно такой смысл имела его речь на пленуме ЦК ВЛКСМ, которой современные сталинисты придали неподобающий вид. Ну и под конец, по пути назад, Гагарин сказал: «Валентин, вдумайся в слова: «иже еси на небеси»». Но что он хотел этим сказать, В.В. Петров не в состоянии объяснить, потому что не вёл с ним ровно никаких разговоров непосредственно о религиозных убеждениях и ничего о таковых не слышал. Итог свидетельства неутешительный для сторонников создания новой мифологии вокруг Гагарина.

Качественная подборка достоверных свидетельств об атеизме и вернее, антитеизме Гагарина включает показания всех наиболее близких к нему родственников, причём не только за советские годы. Пересказывать все эти материалы не буду, но рекомендую к ознакомлению, ибо они совершенно неопровержимы https://aftershock.news/?q=node/854864&full

Следует обратить внимание, что за несколько лет до Гагарина возмущение уничтожением храма Христа Спасителя высказал Илья Глазунов в декабре 1962 г. на заседании идеологической комиссии ЦК КПСС, где тоже нельзя было обойтись без ссылок на Горького и Ленина. Однако Глазунов выражался куда критичнее Гагарина, доходя до пожеланий повторения в Москве обвинений «на Нюрнбергского процессе» за уничтожение большевиками памятников XVII-XVIII в. [«Идеологические комиссии ЦК КПСС. 1958-1964: Документы» М.: РОССПЭН, 1998, с.328].

Но общество охраны памятников тогда ещё не было учреждено, его создания только начинали добиваться защитники старины. В т.ч. и под их давлением партийные верхи увидели, насколько ситуация выглядит для них политически проигрышно, и решили перехватить патриотическую инициативу, поставить её под свой контроль, себе на службу. Речь Гагарина в 65-м знаменует этап этого процесса.

А. Кураев обращал внимание на строго постановочный характер речи Гагарина: «тухленькое и тут есть: ещё за две недели до гагаринского выступления — 10 декабря 1965 года — Совет Министров СССР, учитывая «…большую художественную ценность и общественно-историческое значение…», принял Постановление № 1059 «О восстановлении Триумфальной Арки Отечественной Войны 1812 года в г. Москве»» https://diak-kuraev.livejournal.com/2270040.html

Недовольство Гагарина, что «в Москве была снята и не восстановлена Триумфальная арка 1812 года, был разрушен храм Христа Спасителя», оказывается обыкновенной для агит-будней космонавта заказухой, прославляющей мудрейшие распоряжения партии и правительства.

Исследователи дают полноценные опровержения и вымыслам о том, будто Ю. Гагарин крестил своих детей. Ничего такого не происходило. Вместо этого Гагарин «посещал вечерний университет марксизма-ленинизма». Логично, что католическая церковь считала полёт Гагарина «пропагандистским актом для утверждения» «безбожной власти» [А.И. Первушин «Юрий Гагарин. Один полёт и вся жизнь» СПб.: Пальмира, 2017, с.249, 462].

В биографии, составленной В.Н. Куприяновым, можно встретить среди высказываний из английской прессы про Гагарина: «раб с промытыми мозгами», заслуживающий «жалости».

Сомнения в размере его умственных способностей часто высказывались, на что указывает необходимость для его почитателей регулярно стараться доказывать обратное: «всегда говорил, что Гагарин был гораздо умнее, чем это казалось многим» [Я.К. Голованов «Заметки вашего современника. 1970-1983» М.: Доброе слово, 2001, Т.2, с.338].

Ум Гагарина демонстрируется советским пропагандистом на примере заявления в 1966 г. перед школьниками, что «мы ещё не осознали всей грандиозности» полётов в космос. Т.е. уже несколько лет в СССР всем с малых лет внушали, будто бы это величайшая мечта человечества, но Гагарин считал, что надо проникаться этой умнейшей мыслью всё более и более. Убедительность такой демонстрации ума напоминает рассуждения о гениальности Ленина на основании такого же типа сомнительных и прямо ложных высказываний, смешанных с банальностями.

Прямо туповатым пилотом звал Гагарина в 1970 г. автор эмигрантского «Советского космического блефа», работавший в СССР корреспондентом журнала «Знание – сила» и освещавший, подобно Голованову, космическую отрасль.

Другой космонавт писал о действии нового красного культа: «нашей молодёжи, которой предстоит продолжить дело, начатое Ю. Гагариным, а затем его товарищами, есть у кого брать пример, есть у кого учиться мужеству, преданности партии и народу». Одновременно предлагалось учиться у прославляемого им одного из террористов, убийц Императора Александра II, перечисленного в числе предшественников Ю. Гагарина. Есть и такой пример: «прикреплена рамка с портретом В.И. Ленина. Портрет Ильича был с космонавтами во всех полётах без исключения» [В.Н. Волков «Шагаем в небо» М.: Молодая гвардия, 1971, с.109, 154, 158].

Обслуживала культ вся пропагандистская махина. В воспоминаниях о руководителе Всесоюзного Радио Н.П. Чаплыгине отмечается, что его приоритеты основаны «на соответствующих инструкциях свыше. Главным образом Чаплыгина интересует актуальная тема. Особенно он питает пристрастие к песням. Но и здесь он весьма разборчив. Прежде всего песня о партии или о космонавтах. Ещё не успел подняться в воздух первый космонавт Юрий Гагарин, а уже поэты и композиторы “выдавали” строчки и ноты» [Михаил Гольдштейн «Записки музыканта» Франкфурт-на-Майне: Посев, 1970, с.108].

Политэмигрант Анатолий Кузнецов указывал в 1974 г. как технически организовывался ритуал превознесения коммунистических идолов: «Советские люди прекрасно знают, как прекращаются все уличные движения, когда надо кого-то встречать: космонавтов ли, Фиделя Кастро ли. Массовые снятия с работы и занятий, организованные колонны на точно распределенных участках вдоль трассы встречи, казённые раздаваемые цветы и флажки, которые по окончании процедуры следует сложить в кучи под табличками с названиями районов» [А.В. Кузнецов «На «Свободе». Беседы у микрофона. 1972-1979» М.: Астрель, 2011, с.266].

Кратко, но достаточно выразительно показывает как работал культ Гагарина на пару с 9 мая, случай с писателем Г. Владимовым, который в дальнейшем будет сотрудничать с НТС: «Подошёл апрель, номер, как всегда, опаздывал, хотя вёрстка уже была. Но вдруг полетел в космос Юрий Гагарин. Передо мной извинились, но пояснили, что придётся повесть выдирать из номера. Гагарин – полетел вверх, а «ваш герой летит вниз», сами, мол, понимаете, получается нехороший намёк… Майский номер – День Победы, и вообще майский номер должен быть жизнеутверждающий, ваша вещь не годится» [С. Шнитман-МакМиллин «Георгий Владимов: бремя рыцарства» М.: АСТ, 2022].

Советская пресса при каждой возможности упоминала, говоря о Гагарине, будто бы именно Ленин открыл народу не только путь к мифическому счастью, но и столь же вымышленную «дорогу к звёздам» [«Вечерняя Москва», 1961, 14 апреля, с.1].

В СССР всё обвешивали именем Ленина, в том числе и Военно-политическую академию с факультетом ракетных войск. Сам полигон Байконур до 1995 г. именовался городом Ленинск. Вышедшие из таких академий большевики, мечтая о памятнике Ф.Э. Дзержинскому, поклоняясь т. Путину, теперь проклинают капиталистическую реставрацию, отбросившую далеко назад социалистические завоевания и злосчастное советское равенство [Вилен Иванов «Люди и годы: записки социолога» М.: У Никитских ворот, 2016, с.11, 190].

Про город Ленинск имеется упоминание: «Это был примерно десятый Ленинск в Казахстане» [Х. и В. Краскины «От Невского до Байконура» СПб.: Нестор-История, 2016, с.196].

Произнося речь на Красной площади в Москве, генсек Хрущёв сравнивал Ю. Гагарина с Х. Колумбом, обещая его имени бессмертие «в истории человечества» и соединяя с именем Гагарина отвоевание революционерами власти «у царя, капиталистов и помещиков» [«Известия», 1961, 14 апреля, с.2].

Именно в таком позорном идеологическом обрамлении навечно войдёт Ю. Гагарин в политическую историю. Политическое отношение к Христофору Колумбу никак не зависит от его сугубо нейтрального с точки зрения противостояния монархистов и революционеров, географического открытия, одинакового и бесспорного для сторонников Х. Колумба и для его противников. Политическое противостояние тут идёт по линии оценки апостольской христианизации новооткрытых областей, верности монархического служения и степени правомерности колониальных практик.

Чрезмерность пропагандистского культа советских космонавтов следует корректировать, совсем как проблемный ложный культ 9 мая, в сторону более справедливого признания героического подвига представителей каждой профессии, того заслуживающей. В этом можно опереться даже на высказывание самого Гагарина, сделанное на атомоходе про тысячи обычных моряков: «легче ещё раз отправиться в космос, чем сходить в автономный поход на подводной лодке» [А.П. Михайловский «Адмиралтейская игла. Записки адмирала» СПб.: Наука, 1999, с.32].

Весьма справедливо и замечание, датируемое в мемуарах сентябрём 1962 г., что производившие космическую фотосъёмку «спутники сегодня гораздо нужнее широко рекламируемых нашей пропагандой пилотируемых полетов». Важно иметь в виду и другое существенное признание о задачах создания ложного культа: «В такой тяжелой экономической ситуации космические победы были тем самым отвлекающим “зрелищем”. Ропот по поводу провалов в экономике сельского хозяйства в какой-то мере приглушался шумихой вокруг космических полетов» [Б.Е. Черток «Ракеты и люди» М.: Машиностроение, 1999, Кн.3].

Ввиду системной несостоятельности советских агитационных материалов, такую же корректировку требуется производить и с пропагандистским культом 9 мая, которому противостоит правильное понимание, что «главным мерилом духовных ценностей» «является не война 1941-1945 гг. – это, вообще, отдельная и серьёзная тема, – а весь исторический, без изъянов, путь России» [Людмила Скатова «Русский орден» М.: Традиция, 2022, с.11].

Враждебное в отношении русских монархистов упоминание Царской России и лично Императора Николая II было запланировано генсеком Хрущёвым и зафиксировано его секретарями во время отдыха в Пицунде 11 апреля. Курировавший военно-промышленные дела Д.Ф. Устинов предлагал привезти Гагарина после полёта в Пицунду. Хрущёв забраковал этот вариант как менее агитационно выгодный и распорядился встретить Гагарина в Москве, устроить митинг, демонстрацию у мавзолея с Лениным, приём в Кремле. Тогда же Хрущёв запланировал и обращение ЦК «ко всему прогрессивному человечеству» в котором бы продолжались попытки отмыть репутацию октябрьского переворота и замаскировать бесспорные самые негативные последствия его совершения. Полёт Гагарина ещё не состоялся, а генсек уже решил объявить, «что это демонстрация марксистско-ленинского учения, его прогрессивности, потому что бывшая царская Россия» «не мечтала соревноваться с другими странами, более развитыми в технико-экономическом отношении» [«Никита Сергеевич Хрущёв. Два цвета времени» М.: МФД, 2009, Т.2, с.388].

Противостоит этому советскому политическому культу совокупность исследований русских монархистов, интеллектуальные достижения которых позволяют разоблачить красную пропаганду. Спекуляции социалистов на отдельных примерах не являются показателями общей ситуации в СССР. Подлинный выдающийся национальный герой России, Сергей Сергеевич Ольденбург, должен быть выдвинут против революционного гагаринского культа, поскольку его выводы оказываются политически наиболее актуальны: «восстановление России при большевиках исключено; вопрос только в том, сколько они смогут ещё протянуть за счёт остатков прошлого, и во сколько миллионов жизней их властвование ещё обойдётся России» [С.С. Ольденбург «Политический обзор» // «Русская Мысль» (Прага), 1922, Кн.IV, с.200].

В серии проведённых им подробных экономических исследований, С.С. Ольденбург показал принцип политического выживания социалистической системы, регулярно выдвигающей пропагандистские приёмы типа гагаринского, для прикрытия паразитирования на достижениях Императорской России, на специалистах и ресурсах которой, путём тоталитарного контроля и массового террора, большевикам удавалось продержаться всё дольше и дольше. Крушение СССР по причинам, точно указанным С.С. Ольденбургом ещё в начале правления красных, доказало ложность любого революционного культа, в т.ч. имени Гагарина. Поэтому необольшевизм сейчас старается заменить указанную русскими монархистами вреднейшую для России несостоятельность социалистической системы на пропагандистский культ величия Гагарина, выдумывая ложные конспирологические объяснения свержению КПСС. Критически важно поэтому не позволить большевикам через культ Гагарина или любые того же типа вымыслы, перекладывающие на противников красных ответственность за их политические провалы, заслонить имена таких русских монархистов как С.С. Ольденбург и их положительные правые политические принципы и программы.

Пропаганда, политически увязывающая Гагарина с революционной идеологией, имела беспредельные, всесветные масштабы. Бывший сотрудник советского МИД вспоминал что для зарубежных жителей из всей советской агитационной бурды пользовались наибольшим спросом, следовательно и показывали максимальный обманный успех, само собой, не сборники речей Брежнева и не брошюры Ленина. «Больше всего был спрос на фильмы об освоении космоса и об отдельных космонавтах. Значительная часть брошюр и фильмов расходилась по запросам секций общества «Швейцария-СССР»» [Н.Н. Полянский «МИД. Двенадцать лет на советской дипломатической службе (1969-1981)» Лондон: OPI, 1987, с.196].

Ввиду того что именно этим интересом всегда желали воспользоваться большевики, решительно все издания о Гагарине и других космонавтов до отказа забиты прославлением Ленина, последующих генсеков, и тем самым, прицепом, космическая тематика вытягивала на себе всю остальную революционную систему ценностей с бесчисленными её ложными приоритетами.

«Я был в Англии спустя два месяца после первого полёта в космос, и имя Юрия Гагарина было на устах у всех англичан» [А. Некрич «Отрешись от страха. Воспоминания историка» Лондон: OPI, 1979, с.189].

Газета «Таймс» писала: «ликующие толпы выстроились на всём его пути от аэропорта до Лондона». Гагарин произносил в Англии речи перед толпами студентов и 2000 журналистов со всего мира, был принял английской королевой, возлагал цветы на могиле К. Маркса.

Один из старейших советских агитаторов, Илья Эренбург, оказался очень доволен тем, какие возможности международной пропаганды дал полёт Гагарина. Находясь в Италии, Эренбург написал статью «Самая крупная победа», опубликованную в Москве 15 апреля 1961 г. Писатель Б. Полевой в письме к Эренбургу выразил тот же настрой: «А Гагарин-то, чёрт его побери, всем фитиль вставил. Здорово!» [«Я слышу всё… почта Ильи Эренбурга. 1916-1967» М.: Аграф, 2006, с.450].

Подразумевается, что Гагарин нанёс пропагандистский урон капиталистическому миру, продвигая советские ценности.

Коллекции антисоветских политических анекдотов показывают неприязненное восприятие этой роли главного агента компартии. Об этом ясно свидетельствует народный фольклор: «Куда сел Юрий Гагарин, возвратясь из космоса?» — «На кучу денег». Тот же смысл имеет анекдот, приравнивающий Гагарина к генсекам по выполняемой политической роли и по величине их культа: «Кому живётся весело, вольготно на Руси?» — «Вале Гагановой, Юре Гагарину, Герману Титову, Никите Хрущёву, Фролу Козлову, да ещё Брежневу, а остальным по-прежнему». Упорное обвинение Гагарина в продажности несомненно и в анекдоте: «Репертуар кинотеатров в октябре 1964 года. В кинотеатре им. Гагарина утром «Два гроша надежды», вечером «Бешеные деньги». В кинотеатре им. Терешковой — утром «Странный брак», вечером «Чужой ребенок». В кинотеатре им. Хрущева – утром «Шайка бритоголовых», вечером «Государственный преступник». В кинотеатре им. Косыгина утром и вечером — «Верьте мне, люди»». Имеется вариант ровно с тем же смыслом и соседством Гагарина с генсеками на политическом небосклоне: «В Москве открыли пять театров. Вот их репертуар. Имени Брежнева: «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Имени Гагарина: «Миллион за улыбку». Имени Хрущева: утром — «Много шума из ничего», вечером — «Живой труп». Имени Микояна: и утром и вечером — «Слуга двух господ»». [М. Мельниченко «Советский анекдот (Указатель сюжетов)» М.: НЛО, 2014, с.429, 460, 787].

После свержения Хрущёва появился также анекдот, отсылающий к сходным именам с высмеиванием непременных официальных реплик о преданности большевикам: «После посадки «Восхода-1» космонавты Комаров, Егоров и Феоктистов рапортуют: «Мы… готовы выполнить задание любого правительства»» [Д. Штурман, С. Тиктин «Советский Союз в зеркале политического анекдота» Лондон: OPI, 1985, с.313].

Шутка основана на том, что называвший их своими «космическими братьями» Хрущёв обещал торжественно встретить по возвращении, но был низвергнут, и партию возглавил Брежнев, который хотел, как и предшественник, набирать политические очки и идти «на повышение», играя на почти родственной близости к космонавтам и пользуясь заявлениями типа гагаринского: «Бога не видел» [Архимандрит Августин (Никитин) «Церковь пленённая» СПб.ГУ, 2008, с.68].

«Полёт Гагарина был использован для поднятия мощной антицерковной волны. Как иначе – Гагарин Бога не видел в космосе, как тут не усилить разрушение храмов» [В.Н. Крупин «Книга для своих» М.: Институт русской цивилизации, 2012, с.61].

Это повторялось в международном масштабе, когда даже в Сомали большевики отвечали негативно на вопрос: «Гагарин верует Бога?». После чего лауреату Ленинской премии приходилось отвечать на следующий вопрос: «А кто ж тогда Землю создал» [В.М. Песков «С Юрием Гагариным» М.: Комсомольская правда, 2014, с.134].

Симпатизирующие Гагарину западные биографы, рассматривающие его как типичную для сферы шоу-бизнеса развратную суперзвезду, указывают, что анекдоты про обогащение отражают «многие» мнения тех лет о космонавтах. Авторы жизнеописания пытаются привести в опровержение свидетельства о жилищных условиях выше среднего уровня при отсутствии личных роскошных дач. Однако иностранные заступники не упоминают, что Гагарину дали премию в 15 000 рублей и ежемесячные выплаты более 600 р. при официальных средних зарплатах в 80 р. (в дневнике Н.П. Каманина за 1965 г. назван фактический средний показатель 45 р., статистические средние температуры по зарплатам традиционно далеки от реальности). Можно отметить также персональный автомобиль, личного водителя и охрану, пользование предоставленным ему в полное распоряжение гостиничным номером в обмен на регулярную агитационную работу.  С контрреволюционной же точки зрения, отвергающей уравнительную злобную мелочную завистливость социалистов, богатство не является чем-либо предосудительным и не используется как предмет политической критики. Нас интересует более то, как Гагарин отыгрывал роль большевицкого глашатая, пользуясь умениями привлекать к себе симпатии публики при регулярном прославлении КПСС и ЦК.

В этом плане весьма интересна личная тесная связь с генсеком. «Гагарин явно обожал Хрущёва», «в хрущёвские дни частые визиты в Кремль заканчивались весёлыми вечеринками, сопровождавшимися смехом и выпивкой. При Брежневе Гагарина стали приглашать во властные кабинеты гораздо реже», «резко сократилось количество его заграничных поездок», он был «опустошён» и искал утешения «в алкоголе» [Дж. Доран, П. Бизони «Гагарин. Человек и легенда» М.: КоЛибри, 2011, с.168, 215-216, 231].

Биографы при этом опираются на суждения советского агитатора Ф.М. Бурлацкого, в перестроечную эпоху критиковавшего предшественника Горбачёва, как ранее при хрущёвщине пытались подправить свою репутацию критикой сталинизма, а ныне путинизм с бешеной одержимостью топчет ельцинизм. Бурлацкий настаивал: «Гагарин был хрущёвский, и этого оказалось достаточно, чтобы приход Брежнева положил конец его карьере».

Бурлацкий при этом отрицает, что Гагарин хоть сколько-нибудь негативно относился к Брежневу, считавшему его представителем Хрущёва. Приведённый тезис о конце пропагандистской     карьеры имеет несомненный перехлёст, раз сохранились и заграничные агитационные туры, и посещение партийных кабинетов. Гагарин оставался зам. руководителя центра подготовки космонавтов, готовилось его назначение полноценным начальником ЦПК. Стало быть, следует уточнить: с новым генсеком и его командой Гагарин уже не имел прежней тесной близости. И для Гагарина   это стало моральным ударом, первым политическим спуском на ступеньку вниз.

Можно обратить внимание, что написанное Каманиным письмо космонавтов Брежневу об отставании в космической сфере от США было передано Гагариным 22 октября 1965 г. не лично генсеку, но его «помощнику» Морозову. И не было Брежневым моментально прочитано – этого пришлось ждать до 3 ноября, о чём Гагарин сразу узнал. Такие факты показывают высший статус Гагарина, имевшего, хотя и не прямой, но всё же открытый регулярный доступ к партийному вождю.

Другим интересным примером политического влияния оказывается случай с фильмом Г. Данелия «Тридцать три», запрещения проката которого потребовал Гагарин совместно с Леоновым и другими космонавтами. Хотя генерал Н.П. Каманин 2 февраля 1966 г. нашёл эту комедию смешной и не увидел в ней ничего политически опасного, кинопрокат длился всего две недели и фильм, как того пожелал Гагарин, запретили, за возможность усмотреть в нём пародию на торжественные встречи космонавтов с мотоциклетными эскортами – и даже на личную ничтожность прославляемых. Во всяком случае Гагарин и Леонов без внешнего принуждения, по собственной воле увидели себя в персонаже фильма с 33-м зубом, которого за эту мелочь одарили несметными почестями. Напрямую космонавты в фильме не затрагивались. Этот случай особенно ясно показывает, какую огромную политическую роль играл культ Гагарина. Культ носил абсолютный, чисто тоталитарный зловещий характер, когда за искусственно раздуваемым всеобщим поклонением кроется ложь и насилие. И даже малейший самый невинный намёк на непочтительное отношение к чисто внешним деталям культа – карался лично его главными антигероями, каковы Гагарин и Леонов. В данном примере безусловно зловредное действие Гагарина ничем не отличалось от всех остальных предпринятых им негативного толка политических поступков.

Пытаясь вывести замаранного Гагарина из-под удара, биограф Лев Данилкин уверяет, будто Каманин «прекрасно понял о чём фильм», т.е. разгадал пародию на космонавтов. Хотя текст дневника такой теории не подтверждает, однако Н. Рыбкин в «Записках космического контрразведчика» (2011) упоминает, что фильм «Тридцать три» был традиционным для просмотра космонавтами перед полётом до выхода заменившего его «Белого солнца пустыни» (1969). Мощная антипатия к нему Гагарина и Леонова при этом не указана: «Вначале, правда, космонавты смотрели фильм на околокосмическую тематику «Тридцать три» – про необычного человека с тридцатью тремя зубами, улетавшего в иные миры».

Можно допустить, если автор книги ничего не путает, что Каманин вопреки желанию зазвездившихся Гагарина и Леонова, наоборот, решил учредить регулярные просмотры запрещённого фильма перед стартами – в воспитательных целях. Что только увеличило сохранившуюся спустя десятилетия ненависть Леонова. Во избежание путаницы следует специально уточнить, что Гагарин требовал запрещения после первого же случайного просмотра, когда такая предполётная традиция установлена ещё быть не могла.

Биограф режиссёра, датируя прокат и его скорое окончание 1966-м годом, не видит в картине целенаправленного удара по культу Гагарина, указывая на широкие сатирические замыслы, которые могли задеть космонавтов только как одних из многих, мимоходом [Е. Новицкий «Георгий Данелия» М.: Молодая гвардия, 2020, с.61-65].

В антисоветской литературе тоже можно встретить упоминание, что «Тридцать три» не нападает на культ Гагарина, а выражает «особую эстетику кино — нарочитую недоговорённость, которую представляется досказать зрителю, изящное умение в цензурной форме выразить нецензурные мысли» [С. Черток «Стоп-кадры» Лондон: OPI, 1988, с.15].

В книге «Безбилетный пассажир» Г. Данелия вспоминает, как совместно с В. Конецким был написан сценарий «Тридцать три». Авторы считали его непроходным для советской цензуры и для отвлечения внимания добавили заведомо недопустимый эпизод с допросом КГБ. К их удивлению, запреты на первое время ограничились именно этим заведомо лишним прибавком, остальное дали заснять. А готовое – приняли без замечаний. По словам Данелия, ещё до начала общего проката ему предлагали вырезать сцену с мотоциклистами из-за обвинения в высмеивании космонавтов. Режиссёр опровергал такое прочтение сцены в разговоре с министром, ссылаясь на опыт предпоказов: «если бы эпизод с «Чайкой» вызывал хоть какие-то ассоциации с космонавтами, в этом месте зрители не аплодировали бы, космонавтов у нас любят».

Во многих пересказах этой истории появляется неточность, будто «Тридцать три» запретили за отказ Данелия вырезать упомянутую сцену. В действительности, нет, фильм выпустили в широкий прокат вопреки этому отказу. Режиссёр не уточняет, что произошло после.

Для сравнительной характеристики действующих лиц не менее интересно взглянуть и на высказывание Данилкину Леонова, убеждённого что Г. Данелия «завистник». Однако прославившийся непродуманными высказываниями и частым нарушением правил дорожного движения Леонов уверяет, будто он не просил Каманина запретить фильм. Такого рода отрицание ввиду безусловно бесчестного, позорного характера зафиксированного поступка дополнительно свидетельствует против личности Леонова. Неудачная попытка оправдать себя и Гагарина дискредитирует его ещё более прежнего. Не удивительно, что Леонову советовали считать до пяти, прежде чем начинать говорить.

В июле 1966 г. для организации встречи с Брежневым Гагарину понадобилось разрешение, которое Каманин получит от КГБ у Семичастного – на это ушёл месяц, но приём всё равно сорвался. В январе 1967 г. Гагарин снова пытался добраться до Брежнева.

Мнение о политическом падении Гагарина при Брежневе не подтверждается источниками и другими биографами. Хроника заграничных поездок и выступлений Гагарина за 1965 г. не показывает наступления изменений сравнительно с 64-м. Снижение в дальнейшем можно объяснить тем что агитационный выхлоп от единственного полёта с годами становился менее действенным, из него выжали всё возможное. Самые благорасположенные биографы вроде А. Первушина, признавая, что Гагарина назначили первым космонавтом за коммуникативные навыки (которые отсутствовали у Германа Титова), за способность исполнять пропагандистские функции и располагать к себе, отмечают что публичные речи Гагарина полны одинаковых банальностей, которые не могли представлять интереса сами по себе вне истерии вокруг первого околопланетного полёта. Который оказался путешествием в космический тупик, а не лжеобещанным путём к звёздам.

Несостоятельна была вездесущая пропаганда про будто бы открытую советскими людьми «эру межпланетных сообщений» [«Балтийский флот. Исторический очерк» М.: Воениздат, 1960, с.337].

К тому же ещё в последние хрущёвские годы наметилось поражение СССР от США в пропагандистской космической гонке. После чего постепенно рассыпался и сам романтический миф о покорении космоса, который изначально не соответствовал никаким реальным научнотехническим возможностям, являясь лишь красивым фантастическим художественным вымыслом.

На космическую программу, не имевшую никаких дальнейших положительных перспектив, преследуя преимущественно пропагандистские цели конкуренции с советским культом, «американцы сконцентрировали огромные силы. На лунную программу работает не то 500 000, не то 1 500 000 человек, 20 000 фирм. И всё это организует, всем управляет НАСА — государственная организация» [Б.Е. Черток «Ракеты и люди. Лунная гонка» М.: Машиностроение, 2002, Кн.4, с.153].

Крайне смешно было бы при этом рассматривать обеспеченную в результате таких безразмерных затрат высадку американских космонавтов на Луне в качестве доказательств преимуществ демократического правления. Тем не менее, именно такой абсурдной нелепостью занимаются сторонники прославляющего СССР политического культа Гагарина, показывая спекулятивную слабость аргументов.

Из числа современных большевиков М. Кононенко утверждал в 2004 г., что Россия «индустриализировалась при тоталитаризме, полетела в космос при волюнтаризме» [Е.Г. Ясин «Приживётся ли демократия в России» М.: Новое литературное обозрение, 2012, с.24].

Повсеместно подобным образом культ Гагарина используется красными идеологами для политического насаждения большевизма. Идейная борьба с попытками реабилитации хрущёвщины должна вестись ровно столь же упорно, как с мифологизацией сталинизма и строительства социализма. Политэкономические исследования, как и правильные нравственные ориентиры, показали полную невозможность ссылаться на т.н. индустриализацию как на положительный пример, достойный подражания. Всё обстоит так же с советским культом освоения космоса, когда за красивой фразой скрывается самый отрицательный политический пример, не допустимый для воспроизведений.

Предельно разумно звучат рассуждения главного конструктора (1966-1974, заменившего сталиниста С.П. Королёва), которому лично противостоял Гагарин и многие работавшие на его культ советские агитаторы. Василий Мишин уже после падения советской власти подвёл итог, что космические программы нужны «для улучшения жизни на Земле», космос «нужен нам только в тех случаях, когда помогает решать наши земные задачи, причём, дешевле, чем можно это сделать на Земле». В то время как бибикающий первый спутник, полёт Гагарина и посещение Луны давали чисто пропагандистскую тщеславную эйфорию, без чего-либо положительного. «Жить надо на Земле. И космос использовать для Земли. И тогда, в 69-м, и сейчас. В те времена нужно было направить основные усилия на космическую связь, навигацию, предсказание погоды, разведку полезных ископаемых». «Ни на Луну, ни на Марс космонавтам лететь ни к чему». «Были потрачены огромные средства, усилия миллионов людей, а результат – одни иллюзии!» [В.П. Мишин «Записки ракетчика» М.: Фонд «Русские Витязи», 2017, с.159-160, 173, 184].

Разоблачение господствующей лживой пропаганды со стороны такой выдающейся фигуры как Василий Мишин (1917-2001) особенно ценно, поскольку большевики стараются отрицать его правоту и подрывать авторитет Мишина. Деятель ГКЧП, в частности, специально упоминает: «Деятельность Мишина многими ветеранами ракетно-космической отрасли оценивается неоднозначно» [О.Д. Бакланов «Космос – моя судьба. Записки из «Матросской тишины»» М.: Общество сохранения культурного наследия, 2012, Т.1, с.208].

Сказочки С.П. Королёва о путешествиях в космос по профсоюзной путёвке остались нарочито бессмысленным надувательством. Путешествие одного человека на Луну обходилось США в 1 млрд. долл.

Прекратившиеся в 1974 г. общие траты на провалившийся проект советского лунного запуска оцениваются по комплексу Н1-Л3 в 10 млрд. руб. того времени [Н.Г. Бодрихин «Челомей» М.: Молодая гвардия, 2017, с.295].

Создатели культа Королёва и Гагарина часто лгут, когда пытаются выставить виновным в этом проигрыше В.П. Мишина, но их фантазии о жизни С.П. Королёва после 1966 г., при котором СССР будто бы мог обогнать США – это такой же мифологический вздор, как либеральные вымыслы о спасительно гениальном всемогуществе П.А. Столыпина после 1911 г.

Появившиеся после крушения СССР честные исследования специалистов-ракетчиков подтвердили своевременные выводы Л. Владимирова (Финкельштейна), преклонявшегося перед С.П. Королёвым, но проводившим качественную критическую корректировку его культа. Вполне надёжны данные «Блефа», что уже к началу 1965 г. советские журналисты получили секретное указание «прекратить всякие упоминания о предстоящем завоевании Луны», потому уже тогда, по результатам работ С.П. Королёва, советскому руководству стало окончательно ясно что США их обойдут, для чего требовалась смена пропагандистской тактики [Л. Владимиров «Советский космический блеф» Франкфурт-на-Майне: Посев, 1973, с.18].

Уже при Горбачёве состоялся запуск единственного полёта шаттла Энергия-Буран, на программу которой работал 1 млн. чел. и которая стоила 27 млрд. долл. в современных ценах [В. Зубок «Коллапс. Гибель Советского Союза» М.: АСТ, 2023].

Не имелось никакого смысла в таких безразмерно неэффективных тратах, кроме того, чтобы ими без всякого толка похвалялись советские популисты типа В. Жириновского. Такие примеры доказывают что именно социализм наносит максимальный урон национальному благосостоянию, а не демонизируемые большевиками частные состояния миллиардеров, ненавидимые сторонниками равенства.

Единственный урон, нанесённый приходом Брежнева культу Гагарина, заключался в изъятии ряда пропагандистских материалов, где фигурировал Хрущёв. Но они без проблем заменялись обилием равноценных. Аджубей указывает, что на отретушированных видеозаписях Гагарин начал рапортовать пустоте.

Как вспоминает тогдашний редактор «Комсомольской правды» про сталиниста С.П. Павлова, 1-го секретаря ЦК ВЛКСМ: «Павлов ни одного крупного мероприятия не проводил без Гагарина» [Б.Д. Панкин «Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах» М.: Центрполиграф, 2017].

Описанная им поездка Гагарина к Шолохову состоялась в июне 1967 г. Панкин уверяет, что Павлов был «избранником и любимцем» Хрущёва, без которого «Павлов впал в немилость».

Но это вовсе не означает, будто в немилости при Брежневе оказался Гагарин. Исследования показывают иное. Враждебный русским монархистам (группе Ильи Глазунова) сталинист Павлов продолжал проводить «массовые пропагандистские кампании» до 1967 г., в т.ч. рекламируя «охрану памятников». Т.е. пресловутая часть выступления Гагарина в декабре 1965 г., в чём не было оснований сомневаться, туда включена по прямому заданию руководства ЦК ВЛКСМ. Более того, влияние Гагарина в Политбюро сохранялось настолько большое, что именно Гагарин вместе со сталинистом Шолоховым выводил Павлова из-под аппаратного удара [Н. Митрохин «Русская партия» М.: НЛО, 2003, с.250-253].

Сразу как Гагарина в 1961-м избрали делегатом на съезд ВЛКСМ, он тесно сошёлся с С.П. Павловым. Они вместе ездили в заграничные пропагандистские поездки, которые устраивал Павлов с другими космонавтами вплоть до фестиваля дружбы в Чехословакии в 1967-м и молодёжного фестиваля 1968-го в Болгарии. Активный большевицкий агитатор Алексей Леонов оставил самые одобрительные воспоминания про С.П. Павлова, да и про ВЛКСМ в целом: «это была правильная организация. Я до сих пор горжусь, что я был не только членом этой великой организации, но и трижды избранным членом центрального комитета» [А.А. Леонов «Время первых» М.: АСТ, 2018, с.43, 110, 163-164].

Одинаково в восторге А. Леонов от генсека Н. Хрущёва и воплощаемых им самых зловредных социалистических принципов: «неординарный был человек. Понял – вот оно то, что искали. Национальная идея! Старт социализма – стартовая площадка человека в космос». И от личности Л. Брежнева: «он был удивительным человеком, чутким».

Комплекс политических представлений, формируемых агрессивным культом Гагарина, очевидно, носит самый враждебный характер для Национальной России. Социалистическая идея остаётся для нас самой опасной и разрушительной, согласно всему имеющемуся историческому опыту и идеологическому содержанию. Довольно печально в связи с этим награждение большевика А.А. Леонова орденами Марии Владимировны, которая подобными поступками компрометирует Дом Романовых. Неуместно поэтому и нахождение, например, картины Леонова в музее-квартире св. прав. Иоанна Кронштадтского.

Одобрения заслуживают не Гагарин или Леонов, а упомянутый в дневнике Каманина за 16 апреля 1964 г. инженер-капитан Кугно, которого отчислили из Центра подготовки космонавтов, после того как на вопрос о вступлении в КПСС он ответил: «Я в эту партию жуликов и подхалимов вступать не буду!» Сталинисту Каманину слышать это было «очень неприятно». Сама возможность таких разговоров, поражавшая Каманина, показывала, что скрепа эпохи массового террора с истечением времени начинает ослабевать и тоталитаризм постепенно идейно сыпался. На это указывало и наблюдение Каманина, что ещё не свергнутого генсека Хрущёва «проклинают и смеются над ним все, с кем мне приходилось говорить о нём (военные, рабочие, крестьяне, служащие, молодёжь)».

Биографии Брежнева, написанные сторонниками советского культа, связанными с С.П. Павловым, содержат вздохи: «легендарное время», «прекрасная сказка». Брежнев «останется в памяти вместе с обаятельнейшим русским парнем Юрой Гагариным» [С.Н. Семанов «Дорогой Леонид Ильич» М.: Алгоритм, 2006, с.112].

Вот уж действительно – останется. Не замазать. Как не получится спрятать, что из себя представляют такие поклонники Гагарина, у которых «царская империя истощала понапрасну силы русского народа», зато «подвиги сталинского времени не могут не потрясать воображение» (С.Н. Семанов «Русский клуб»). Такой расклад политических предпочтений лучше всего мотивирует выступить против гагаринского социалистического культа с его сталинистскими довесками и прицепами.

К той же партийной группе С.П. Павлова принадлежал советский пропагандист Валерий Ганичев, также оставивший яркие саморазоблачения своих связей с Гагариным. Сочинения Ганичева – воплощение всего самого худшего в советской пропаганде новейшей волны. Лживый манипулятор Ганичев запускал подтасовку, будто бы Гагарин предлагал «восстанавливать» среди других памятников «взорванный Храм Христа Спасителя», фальсифицируя подлинное содержание выступления Гагарина, скрывая его сугубо революционный официозный характер ремаркой, будто бы эти слова о Храме не были срежиссированы, записаны и одобрены заранее: «откладывает листы со своей речью в сторону, говорит «вживую» и поистине феноменальные тогда слова»  [В.Н. Ганичев «О русском» М.: Институт русской цивилизации, 2013, с.761].

Легко убедиться, что ровно ничего нет феноменального в заурядной комсомольско-пропагандистской банальности, произнесённой Гагариным, подобной любым плакатным рассуждениям о советском патриотизме, советском народе, и необходимости беречь его историю и культуру. Вброс мнимой сенсации демонстрирует, насколько оригинальный миф Гагарина из 60-х устарел и недействителен без такого рода обновленчества. Ибо попросту обескураживают рассказы Ганичева о том, что оболваненным советской пропагандой, «всем нам казалось, что после 12 апреля 1961 года мир начнёт жить по-новому. Без нищеты, без голода, без войн, без эксплуатации, без обмана, без болезней и недугов». Этот попросту безумный, сумасбродно нелепый, утопически смехотворный «всплеск надежды» предельно далёк и враждебен не только русскому монархическому политическому реализму, но и любому здравому смыслу. Такое пропагандистское одурманивание следует признавать опасным для самосознания, а не восхищаться им и не ждать, когда такое одурение настанет вновь.

Ни одна составляющая красного культа Гагарина в изложении Ганичева не имеет положительных черт. Он вспоминает, что выступление Гагарина на Всесоюзном совещании молодых писателей в 1964 г. «конечно», «поддержал Сергей Павлович Павлов, первый секретарь комсомола». А мы уже знаем насколько это неприглядная фигура и какое направление позднего псевдопатриотического сталинизма имели его единомышленники. Спекуляция на русских исторических корнях, попытки выводить ростки большевизма из них, а не из западного марксизма, вовсе не являются каким-то сдвигом в сторону реальной полноценной защиты русских национальных интересов. Совсем напротив, такая обманная тактика очень опасна по своей зомбирующей силе и являет собою для правых монархистов прямого идеологического врага.

Ганичев, возводя культ Гагарина впритык с культом маршала Жукова, занимается превознесением самого т. Сталина: «Сталин был воплощением верховной правящей власти, которую надо поддерживать в борьбе с врагом, независимо от того, как они лично относятся к самому Сталину». «Сталин выдвинул там важный тезис о роли русского народа в отечественной истории», «скажи нам кто тогда, что из-за Сталина мы терпим поражения, мы бы того пристрелили как геббельсовского пособника». Нет для Ганичева никого хуже чем десталинизаторы, покушающиеся на родственный гагаринскому культ 9 мая: «Власов выдаётся за борца с коммунизмом».

Но т.к. на старом сталинизме уже никуда не выехать, большевизм нового типа хочет вытянуть мёртвый груз тоталитаризма на живой тяге, лицемерно приближая к худшему советскому культу лучших русских героев, каков «замечательный провидец, гениальный мыслитель и патриот Иван Ильин».

За счёт подобного рода регулярной лжи соединения богоборца Гагарина – с восстановлением храмов, тоталитаризма Сталина – с монархизмом Ильина, любой подлинный полноценный всесторонний антикоммунизм А.А. Власова, И.А. Ильина, С.С. Ольденбурга – отрицается и приговаривается к истреблению. А такие отъявленные враги Национальной России как В. Ганичев пытаются претендовать на представительство от её имени. Все деструктивные манипуляции должны быть разоблачены, в результате чего каждый советский культ окажется низвергнут и большевики более не смогут лицемерить и выдавать себя за тех кем они не являются.

До сих пор более чем актуален пример, как белоэмигрант, историк С.П. Мельгунов в сентябре 1944 г. пытался вразумить переметнувшегося на сторону сталинизма В. Маклакова, объясняя ему необходимость продолжать открыто заявлять об отсутствии тождества России и СССР: «“народ” отнюдь не с властью. Иначе как могло бы создаться такое ненормальное антипатриотическое явление, как образование “власовской” армии или казацких отрядов их кубанских и донских беженцев?» [О.В. Будницкий «Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции» М.: НЛО, 2021, с.448].

Защитники большевизма очень стараются нас убедить, что «в сталинизме было меньшее зло, чем в нацизме», а интернациональное братство трудящихся лучше не менее утопического и пролетарского расового господства арийцев. Одностороннее обвинение нацизма в концлагерях с пресловутыми газовыми камерами при этом не даёт представления о количестве жертв лагерей обеих тоталитарных режимов для честного их сопоставления. Для знакомых с подлинной историей Второй мировой войны звучит достаточно показательно упорство в двойных стандартах: «духовенство на оккупированных территориях оказывало сопротивление захватчикам, принимало активное участие в партизанском движении». Упоминать иные обстоятельства автор агитки не считает нужным. Реабилитация красных далее доходит до поразительных откровений: «что же касается Сталина, то он проделал сложную эволюцию [!]. В отрочестве проявлял набожность», «стал революционером и атеистом» [В.А. Никитин «Патриарх Пимен» М.: Издательство Московской Патриархии, 2011, с.77-82].

Автор апологетической биографии патриарха-большевика додумался обозвать провал от набожности к революционности не деградацией, а эволюцией. Тут снова вылезают основные черты идеологии большевизма нового типа, когда одним рядком Ивана Ильина превращают в сталиниста, врага верующих Гагарина – в православного, а Сталина оборачивают из Савла в Павла. Относительно последней мифологии неудивительно, что тот же защитник большевизма В.А. Никитин, одновременно описывая некоторые советские массовые репрессии, не с требуемым решительным отрицанием, а с благосклонной допустимостью фарисейски пишет: «на всё воля Божия, и нельзя ставить пределов Божественному всемогуществу и милосердию. Достоверных фактов, однако, мы не имеем».

Другой сталинист излагает логику взаимосвязи эпох большевизма, перетекающих одна в другую. Им нельзя отказаться от Сталина: «коготок увяз – всей птичке пропасть: придётся сдать и Циолковского с Королёвым, и Жукова с Гагариным, словом, одного за другим всех строителей советской цивилизации» [С.Ю. Куняев «Русский дом» М.: Институт русской цивилизации, 2013, с.630].

Вполне справедливо на этот счёт суждение замечательного современного монархиста, наиболее последовательно высказывающегося против вреднейшего отождествления Российской Империи и СССР, поскольку  «талантливые учёные, гениальные конструкторы (подобно Туполеву и Королеву)» «вынуждены заниматься наукой, часто для ещё большего укрепления зла и тоталитарной власти в СССР» [Н.К. Симаков «Ф.М. Достоевский – апостол Христа и проповедник бессмертия» СПб., 2023, с.98].

Гагарин оказался на левой советской политической стороне и никакими фальсификациями его уже не вытянуть из числа пособников тоталитаризму. Принципиальность политической критики культа Гагарина важна не только для того чтобы разоблачить ложь советской пропаганды. Но и дабы показать логику ответственности за свои действия. Каждый, кто думает оставить о себе добрую память, кто хочет совершать подлинно положительные исторические поступки, не может рассчитывать, что их припишут ему задним числом и придумают незаслуженное оправдание. Поддержка большевизма влечёт за собой полноценную меру осуждения за это самое неблаговидное деяние. И чем более грандиозно содействие красным со стороны Гагарина, тем соразмернее заслуженная его проступками политическая критика. Нет другого правильного политического пути и нет иной возможности одержать идеологическую победу над левыми революционерами и социалистами.

Круговая порука тоталитаризма, опирающаяся на принудительное количество, а не выработанное качество, на размножение лжи, а не на сокрытую непопулярность правды, даёт основания считать подлинными героями не тех, кто стал частью машины организованной лжи, а того кто посмел сделать политически верный выбор, не взирая на последствия.

Поскольку апологетически настроенные биографы Гагарина Л. Данилкин, А. Первушин, В. Куприянов и др. не пользуются свидетельствами Ганичева, то не будет лишним обратить внимание ещё на несколько эпизодов. Способности агитатора Ганичев оценивал высоко: «без всякой бумажки выступал почти час, говорил страстно, увлечённо, очень доступно». Нельзя не сопоставить с официальным культом то как в том же июне 1967 г. по пути из Ростова-на-Дону к Шолохову, в присутствии того же С.П. Павлова «самолёт с Гагариным делал невиданные на здешних линиях пируэты. Это Юрий Алексеевич, взяв управление, сделал несколько виражей и петель, проверяя “летные качества” остальных пассажиров».

Даже управлявший комсомолом сталинист Б. Пастухов счёл необходимым назвать такое, удостоверенное им как факт, безответственное поведение за штурвалом самолёта, неприглядным поступком со стороны Гагарина [Б.Н. Пастухов «Друзей моих прекрасные черты» М.: Молодая гвардия, 2012].

Видимо, очень многие знали о такой склонности Гагарина, в связи с чем конструктор Б. Черток, вспоминая о его смерти, сообщает, что самое первое предположение о причинах авиакатастрофы было допущением мысли о повторении таких действий.

Пастухов при этом продолжал выражать уверенность, будто «именно Зоя Космодемьянская», «именно Юрий Гагарин, а не олигарх Березовский были и будут примером для молодёжи, её героями, с них будут “делать жизнь” наши завтрашние молодые» [В.И. Десятерик «Борис Пастухов» М.: Молодая гвардия, 2017, с.54].

Делать будущая молодёжь этого, конечно, не будет, во всяком случае для этого не видно никаких оснований. Не делает этого, что обнадёживает, ни нынешняя, ни прошлая. Причём не подлежит сомнению, что предельно неубедительно воспеваемый Пастуховым комсомол с Гагариным хуже для России и куда страшнее, чем Б. Березовский, у которого современным большевикам есть чему поучиться. Так уж повелось, что в интересах красной пропаганды почти все громкие имена используются вне их реального политического значения. Повальная мифологизация превращает реальных людей в вымышленный символ чего угодно, в зависимости от нужд манипуляторов. Только занимаясь качественными интеллектуальными расследованиями, а не слушая тотально размножаемую невежественную примитивную спекуляцию, можно установить реальную историческую роль как Гагарина, так и Березовского. Но от большевиков такого честного изучения ожидать не приходится.

Профессионализм Гагарина как лётчика традиционно перехваливают. Это при том, что по записи Н.П. Каманина от 30 ноября 1967 г., Гагарин «семь лет не летал самостоятельно», «за весь этот год Гагарин налетал с инструктором всего 8 часов, и выпускать его в полёт одного при плохой ноябрьской погоде (снегопад, видимость 1-2 километра и менее) — это почти преступление». На момент смерти Гагарин так и не получил допуск к самостоятельному ведению полёта, поэтому его обязательно должен был сопровождать инструктор.

Нечто подобное тому о чём вспоминают Пастухов и Ганичев, можно подумать, Гагарин позволял себе вытворять регулярно, поскольку вскоре, уже отправившись в Комсомольск-на-Амуре, «вдруг самолёт сделал немыслимый вираж, дал «отмашку» крыльями — чувствовалось, что штурвал взял Гагарин. Шолохов покачал головой: «Ну, Юра…». И чувствовалось за этим и восхищение отвагой Гагарина, и тревога за него». Ганичев прямо намекает, что такое лихачество имело отношение к наступившей в самом скором времени гибели Гагарина, когда пишет, что его можно было уберечь, только усадив в «золотое кресло» и запретив полёты.

Но без специального режима подготовки к полётам, как считал Н.П. Каманин, Гагарину неминуемо угрожало дальнейшее моральное падение. Он писал в дневнике 27 марта 1967 г.: «если мы отнимем у Гагарина перспективу дальнейших полетов в космос, мы погубим его. Сейчас мы держим Гагарина на режиме (меньше встреч, приёмов и выпивок и больше спорта, занятий техникой и полетов) и этим сохраняем его здоровье».

Тем более курьёзным оказывается высокодуховнейшее возведение Ганичевым Гагарина в небесные покровители: «ныне Гагарин уже на небесах, он наш вдохновитель и наш защитник. С ним России ничего не страшно».

И это говорится про откровенного большевика, который, разъезжая по всей планете, рассказывал на уличных митингах нечто вроде: «Я первый раз в   Финляндии, первый раз в Тампере, но название этого города помню с школьных лет. Здесь был и работал великий Ленин» [В.Н. Куприянов, А.В. Лосик «Юрий Алексеевич Гагарин и некоторые страницы его космической эпопеи и земной славы» СПб.: БГТУ «Военмех», 2021, с.196].

Нельзя позволить произвести фальсификационную подмену того, в чём действительно воплощался культ Гагарина: «Гагарин – сын народа. Он следовал во всём морали советского общества и был убеждённым ленинцем, потому что считал путь, указанный В.И. Лениным, самым верным, а его принципы – самыми справедливыми» [Ярослав Голованов «Наш Гагарин. Книга о первом космонавте и земле, на которой он родился» М.: Прогресс, 1978, с.17].

Нет противоречий между взглядами создателей культа Гагарина и его собственными убеждениями, высказываниями, поведением. Агитатор «Комсомольской правды» Я.К. Голованов, по его записным книжкам, в те годы искренне продолжал восхищаться Лениным. Убеждённый интернационалист, тесно связанный с левыми писателями типа М.Л. Галлая и Е.М. Альбац, Голованов, как было принято в тех кругах, использовал слово патриот как ругательство, что в ту пору вызывало негодование у А.И. Солженицына.  Хотя Голованов и выйдет к концу 1991 г. из КПСС, когда это уже не имело никакого значения, зато и в 1998-99 г. он будет продолжать считать нужным отстаивать красные флаги с серпом и молотом, выступая против русской национальной символики и имперского Двуглавого Орла, проклиная ельцинский режим за реставрацию: «то что мы видим сегодня – контрреволюция» («Заметки», Т.3). Большевики, сторонники культа Гагарина, и теперь остаются куда хуже этих пресловутых демократов, будучи их намного левее, куда враждебнее в отношении России.

Все выступления Гагарина были тщательно подготовлены и отрепетированы заранее, тезисы речей космонавтов составлялись совместно с послами СССР, специализировавшимися на агит-обработке зарубежья. По одному из замечаний Каманина, Гагарину доводилось выступать по всей планете и по 20 раз в сутки.

Авторы апологетических биографий делают упор на восхищении Гагариным всего человечества, не давая подробного представления о перечне трудных вопросов со стороны его противников, которых ему не удавалось обмануть. Раскрылась ложь Гагарина о спуске совместно с кораблём, придуманная ради фальшивого мирового рекорда. «Потом Гагарину всю оставшуюся жизнь на всех международных пресс-конференциях задавали этот злосчастный вопрос. И как бы он потом на него не отвечал, его всё равно уличали во лжи». Лгал Гагарин и когда рассказывал, будто он видел в иллюминаторе огромные звёзды, а эти лжесвидетельства пытались использовать отрицатели пребывания американцев на Луне, находя в их видеозаписях противоречие будто бы более надёжным словам Гагарина [С.Н. Славин «Тайны военной космонавтики» М.: Вече, 2013, с.125, 248].

Естественно, что ложный культ Гагарина подпитывает множество конспирологов, понимающих, что отрицание полёта на Луну возвращает большевикам потерянное первенство в космосе. Однако эта мифология остаётся на самом ничтожном уровне обоснования, в одной категории с вымышленными заговорами по убийству абсурдно героизируемого и превозносимого Кеннеди, с отрицанием ответственности красных за Катынь или надуманной измене Горбачёва, которой объясняют разрушение СССР.

Старания коммунистических властей оградить Гагарина от риска полётов, при довольно частой гибели пилотов, никак нельзя воспринять за какое-либо препятствование его карьере. Совсем наоборот. Однако в золотой клетке «процесс разрушения личности Первого Космонавта пошёл ещё быстрее» через те же «буйные пирушки», – пишут поклоняющиеся культу Гагарина Доран и Бизони, ссылаясь в т.ч. на дневники Каманина, считающиеся наиболее достоверным источником. Этот вердикт не является клеветой недоброжелателей или неточностью двойных переводов.

Первые же посмертные записи Каманина от 11 апреля 1968 г. прямо содержат это выражение про «бесконечные встречи и выпивки», о располневшем и обрюзгшем Гагарине: «распад личности» был «почти необратим» [Н.П. Каманин «Скрытый космос (1967-1968)» М.: Новости космонавтики, 1999, Кн.3].

Красноречивым оказывается и то обстоятельство, что ходивший по рукам после его смерти дневник Юрия Гагарина так и остался не опубликован. Его содержание, следовательно, противоречит героическому пропагандистскому культу и более соответствует тому кем был настоящий Гагарин.

Выразительны записи в дневнике Каманина 15 января 1964 г.: маршал «Руденко показал мне бумагу из КГБ, в которой высказываются опасения, что герои-космонавты много пьют и часто нарушают правила уличного движения. В КГБ собрали целый «букет» происшествий за два года, но в нём нет ничего нового; все факты нам уже раньше были известны». 30 июня 1964 г.: «наше положительное влияние на космонавтов недостаточно, а пагубное влияние верхов, связанное с приёмами, встречами, выпивками и восхвалениями, продолжается». 21 декабря 1964 г.: «космонавты много пьют». «Вскрылись ещё несколько пьянок Гагарина». 2 декабря 1966 г.: «Я отстранил Гагарина от полёта. Меня возмутило не столько его опоздание, хотя и оно в условиях подготовки к космическому полёту совершенно недопустимо, а то, что он выпивал и сел за руль автомашины в состоянии опьянения» [Н.П. Каманин «Скрытый космос (1964-1966)» М.: Инфортекст, 1997, Кн.2].

Наиболее рьяные и наименее честные создатели культа Гагарина очень недовольны откровенностью автора дневников, благодаря которому не получилось скрыть самые неприглядные стороны жизни Гагарина, что создаёт массу проблем авторам апологетических сочинений, вынужденным придумывать оправдания или замалчивать все неудобные места, как делает Антон Первушин, например, исключая эпизод о пьянстве Гагарина в Троице-Сергиевой Лавре из использованного им свидетельства В.В. Петрова.

Константин Феоктистов вспоминает что Гагарин тяготился опекой полковника Е.А. Карпова и генерал-лейтенанта Н.П. Каманина, следивших за его поведением. В официально изданных воспоминаниях Каманина Карпов именуется самими космонавтами воспитателем. Каманин первые годы в обязательном порядке сопровождал Гагарина в заграничных поездках и традиционно натаскивал космонавтов, указывая на недостатки в их публичных выступлениях. Естественно, Гагарину не доставляло радости выслушивать от Каманина, что «личные ошибки мешают ему быть авторитетным и требовательным командиром. Гагарин признал свои ошибки, но пытался их сгладить влиянием «больших» людей» (запись 11 апреля 1966 г.). В 1968 г. Каманин вспоминал, что «десятки» раз спасал Гагарина от «крупнейших» неприятностей того же толка.

Феоктистов описывает стремление Гагарина к ощутимой власти. «Не совсем было понятно, зачем ему власть». Но подобное поведение проявляли все наблюдаемые им космонавты, для которых было свойственно взаимное подсиживание: «обойти конкурента, вытолкнуть его из «гнезда», для этого могли заключаться временные союзы и объединения, особенно если один из конкурентов проявлял какую-то слабину, вроде «недержания речи» хотя бы в застолье, или ещё что-нибудь в этом роде». Обычно в таких выражениях примитивная советская пропаганда описывает “дикий капитализм” и лицемерно лепечет про закон джунглей. Но человеческая природа совершенно одинакова у всех – красные космонавты ничем в поведении от других людей не отличаются.

Пропаганда в СССР лицемерно именовала свойственное далеко не одному Гагарину пьянство, аморальное и недисциплинированное поведение, наблюдаемое среди множества знаменитых спортсменов, «проявлением буржуазных нравов в спорте» [«Игра миллионов под партийным контролем» М.: МФД, 2017, с.288].

Очень уместна со стороны беспартийного Феоктистова и критика Терешковой, которую, как и всех из наиболее известных космонавтов, «стали активно использовать для пропаганды и представительства везде, где только представлялся случай». Терешкова «стала председателем Союза обществ дружбы с зарубежными странами (или что-то в этом роде) — это уже было неприлично. Совершенно очевидно, что эта организация являлась крышей для нашей разведки и финансирования наших агентов в других странах. Зачем ей-то было соглашаться на такую работу? Профессиональные разведчики — это другое — они сами выбрали свою профессию, а зачем она взялась за это дело? Как-то я спросил её: зачем она занялась этим неблаговидным делом» [К.П. Феоктистов «Траектория жизни» М.: Вагриус, 2000].

Каманин считал что для космоса будет лучше – если Терешкова больше не будет заниматься космосом, а возьмётся за партийно-политические задания. Исключительно с этой пропагандистской целью её и отбирали для полёта. Как и в случае с практикой современных западных культурно-марксистских квот – независимо от её каких-либо личных профессиональных данных, только за социальное происхождение.

Много лет стоявший непосредственно над Гагариным Н.П. Каманин был сталинистом, поклонником Че Гевары, и в книге воспоминаний «Лётчики и космонавты» (Политиздат, 1972), беспрерывно прославляя КПСС, говоря что нет ничего важнее служению коммунизму, рассказывает про Гагарина: «там на космодроме, в ночь перед стартом, в задушевной беседе он мне сказал: если будут трудности и опасности, встречу их как коммунист». Каманин приводит как образцовый, такой же ответ Г. Титова на одной западной пресс-конференции: «я коммунист, и всё что я делаю, делаю в интересах партии и народа». Давая идеологическое обоснование подавлению мнимо-“контрреволюционного” мятежа Чехословакии 1968 г., Каманин сослался как на культ 9 мая, так и на пропагандистский приезд Гагарина в Прагу как на нечто равнозначно убедительное.

Воспроизводя типовые обязательные советские пропагандистские конструкции, Каманин допускает непременные негативные отзывы о Российской Империи и православных священнослужителях, Белом Движении и буржуях-капиталистах, противопоставляя совокупной целостности русской культуры тоталитарную революционную традицию, включая прямое прославление т. Сталина и мнимое величие космической программы. Довольно противоречивым в этом смысле выглядит в мемуарах выражение Каманина о «восстановлении» красными промышленности после гражданской войны. Что показывает негативные последствия революции, которая во всех отношениях отбросила экономическое развитие назад, ничего вперёд не двинув.

Следовательно, разрушители Российской Империи сами обесценили свои собственные будущие достижения, которые без необходимости годами доводить «восстановление» до прежнего уровня, оказались бы значительно выше. Перед монархистами им оказывается нечем хвалиться.

Жена генерала Брусилова, жившая в СССР, записала про московскую убыточную выставку 1923 г. историю как из романа П.Н. Краснова «Белая Свитка»: «Невольно смеёшься, когда вспомнишь, как на этой выставке тогда выставлялись вещи, оставшиеся от императорской России, и рекламировались как советское производство. Я долго хранила кусок мыла, который мне привезли в подарок с этой выставки: на верхней обёрточной бумажке изображён серп и молот, а внутри, на самом мыле, – двуглавый орёл. И всё так» [Н.В. Брусилова «Воспоминания, записки, впечатления: 1870-1930-е» М.: Кучково поле, 2017, Т.2, с.167].

Подробные экономические исследования таких процессов в СССР в те годы составил С.С. Ольденбург.

Нельзя не обратить внимание и на эгалитарную составляющую социалистического культа, напирающую на смоленскую простонародность Гагарина и приписывающую революции открытие каких-либо дополнительных возможностей за счёт уничтожения высших сословий.

Тут можно отметить близость красных пропагандистов к тому как апологет сталинизма, левый революционер Йозеф Геббельс считал, что «дворянство – раковая опухоль на теле немецкого народа». «Сталин избавился от дворянства, и какие преимущества это ему приносит, видно по войне» [Й. Геббельс «Тотальная война. Дневники (июнь-август 1944 г.)» М.: Дашков и К, 2021, с.XXI].

Это популярное среди демократов всех направлений оправдание революционных преступлений тоже является пропагандистским вымыслом. Как показывают специальные исследования, т.н. социальные лифты нисколько не изменились с эпохи расцвета сословного средневекового общества. Либеральные учёные-социологи надеялись прийти к совершенно другим выводам, но статистический анализ показал, «что в средневековой Англии действовали механизмы очень медленной, но стабильной социальной мобильности, темпы которой были аналогичны тем, что наблюдаются в современных Швеции и США». «Ни Реформация XVI в., ни Просвещение начала XVIII в., ни промышленная революция конца XVIII в., ни политические реформы XIX в., ни становление [социал-демократического] государства всеобщего благосостояния в XX в. не оказали сколько-нибудь серьёзного влияния на межпоколенческую мобильность» [Грегори Кларк «Отцы и дети. Фамилии и история социальной мобильности» М.: Институт Гайдара, 2018, с.146].

Единственное оправдание, которое нашёл Л. Троцкий против критических выводов правых историков об антифранцузской революции 1789 г., и которому бездумно следовали все другие либералы и социалисты, оказалось совершенно ложным. Зато подтвердились умозаключения монархистов о неизменном характере пирамидальной системы положительного неравенства, которую бесполезно пытаться переворачивать вверх дном и насильственно выглаживать.

Так что мало чего стоят сочинения сумасшедших сталинистов о том, будто в монархической системе неравенства каждый представитель низших сословий «обречён был оставаться человеком второго сорта» [А. Бушков «Екатерина II: алмазная Золушка» СПб.: Нева, 2005, с.30].

По той же причине ничуть не лучше и бесконечные завывания о том как «неравенство увеличилось. Оно угрожает демократии». Социалистка М. Ле Пен, с её бесконечными нападениями на капитализм, подобно всем крайне левым популистам, безудержно лживо называет правую экономическую политику ультралиберализмом, откровенно нападая на монархический принцип и священство, защищая демократию, революцию и равенство[Марин Ле Пен «Во имя Франции» М.: Кучково поле, 2016, с.99, 117].

Широкое распространение социалистических идей по всему миру достигнуто в прошлом и до сих пор сохраняется в том числе благодаря усилиям Ю. Гагарина, который приложил свою руку к запутыванию исторической правды и политической монополизации господства левых партий.

В дневниках Каманина бесконечных зарубежные пропагандистские поездки космонавтов именуются нашими международными делами. Занимаясь и внутренней пропагандой, Каманин не только написал предисловие к книге Терешковой, но и редактировал её содержание, полагая что книга будет «лучше гагаринской». Каманин также руководил производством пропагандистских фильмов о космических полётах.

Ярослав Голованов, работавший тогда в отделе науки «Комсомольской правды», в комментариях к своим записным книжкам позже прибавил формулировку: «пропагандистский полёт Терешковой». Как и многие мемуаристы, он хорошо понимает, ради чего производились такие искусственные рекорды, не нужные для пользы дела. Голованов считает Терешкову полной «капризностью, нетерпимостью и надменностью», т.е. фигурой менее подходящей для культа сравнительно с Гагариным [Я.К. Голованов «Заметки вашего современника. 1953-1970» М.: Доброе слово, 2001, Т.1, с.193-194].

Свергнутый Хрущёв особенно остро переживал, наблюдая по телевизору, как его собственным агитационным чудо-оружием продолжают пользоваться уже без его участия. «Церемониал начался во Внуковском аэропорту: оттуда автомобильная процессия двинулась по Ленинскому проспекту на Красную площадь, а за грандиоз­ным митингом на главной площади страны последовал бан­кет в Кремле. Хрущёвы сидели перед телевизором в своём особняке на Ленинских горах. Вдруг Никита Сергеевич встал, пробормотал, что не хочет больше на это смотреть, и вышел из дома» [У. Таубман «Хрущёв» М.: Молодая гвардия, 2008, с.673-674].

Со стороны же не заметили никакой разницы, судя по записи за 19 октября 1964 г.: «Днём слушал по радио речь Брежнева с Красной площади на митинге по случаю встречи трёх космонавтов. Речь как речь. И Хрущёв мог бы сказать такую» [А.К. Гладков «Дневник» // «Новый мир», 2014, №2, с.153].

Подобно своему предшественнику, от космонавтов новый генсек не отлипал. Иронизирует над советской агитационной моделью политэмигрант Николай Полянский, наблюдавший такие случаи: «Растроганный Брежнев обнимал прибывшего из космоса героя, на его глазах блестела настоящая слеза. Растроган он был собственным величием: ведь это он посылает их в космос!».

Даже одно из покушений на Брежнева в 1969 г. состоялось в момент его встречи с космонавтами и вместо генсека террорист обстрелял машину с космонавтами. Деструктивное разрушительное уподобление преступному большевизму диссиденты справедливо отвергали: «мы осуждаем террор и диверсию не меньше, чем практику карательной медицины» [А.П. Подрабинек «Карательная психиатрия» Нью-Йорк: Хроника, 1979, с.45].

В любой ситуации надо выбирать политические пути, которые ведут в лучшем направлении, а не ещё более усугубляют общее положение. Принцип чем хуже тем лучше никогда не работает. Как писал Сергей Ольденбург-мл. про убийство социалиста В. Ратенау, которое тогда осудили все немецкие монархисты, террор «имел своё обычное действие: оказывал услугу тем силам, против которых направлен».

Такой же террор С.С. Ольденбург по поводу убийства В.Д. Набокова объявлял политически не допустимым для монархистов. «Осуждая бесчисленных убийц слева, монархисты должны теперь также осудить и людей, идейно стоящих к ним ближе, когда они прибегают к тем же недопустимым средствам; осудить, быть может, ещё резче, считая, что этими актами они входят в противоречие с исповедуемыми ими идеями» [«Русская Мысль» (Прага), 1922, Кн.IV, с.203]. Что не мешает, а наоборот, даёт полное моральное право на политическую критику, подобно тому как того же В.Д. Набокова монархисты убедительно изобличали, показывая неспособность этого вреднейшего мнимого сторонника “свободы слова” (безуспешно призывавшего во главе думского революционного движения в 1906 г. к амнистии всем осуждённым террористам), разместить в редактируемом им эмигрантском «Руле» опровержение А.М. Масленниковым ложных утверждений В.Д. Набокова о работе монархических организаций: «обвинения его статьи собрания монархистов в желаниях установить в России абсолютизм неправильны» [«Двуглавый Орёл» (Берлин), 1921, Вып.4, с.39-40].

В плане личного культа, сравнительно со всеми иными космонавтами, роль Гагарина осталась уникальной, «только Юрия Гагарина» можно было привести в пример в качестве «центра тяжести пропаганды» «поклонения конкретным героям, полубогам, которым мы обязаны нашей счастливой жизнью». Помимо одного лишь Гагарина, тоталитарная пропаганда свелась к «более абстрактным, но зато непрерывно воспроизводящимся понятиям: строй, партия, Центральный Комитет» [Валентин Турчин «Инерция страха. Социализм и тоталитаризм» Нью-Йорк: Хроника, 1978, с.12].

Пропаганда никого более не сумела поднять на ту же высоту, как Гагарина, ибо культ оказался дутым, не отражая приписываемого ему характера национального триумфа. Постепенно, к 1977 г. оказалось возможным сделать вывод: «космонавтика уже переставала быть предметом гордости — в стране, как оказалось, хватало других проблем» [Н. Рыбкин «Записки космического контрразведчика» М.: Кучково поле, 2011, с.13].

В интересном собрании выступлений Василия Аксёнова можно встретить за 1985 г. его полемику со сталинистом С.Ю. Куняевым по вопросам классовой борьбы и поп-культуры, где эмигрант Аксёнов считает что прославляющая Гагарина «псевдопатриотическая жвачка» типа песен: «Комсомольском Гагарин идёт! К новостройкам вновь едет народ!», едва ли популярна в народе [В.П. Аксёнов «Десятилетие клеветы (радиодневник писателя)» М.: Эксмо, 2004, с.194].

Такое суждение вполне могут разделить монархисты: советская пропаганда не является подлинным русским патриотизмом, поскольку она направлена против интересов России. В форме же критикуемого культа интересно отметить уподобление Гагарина вечно живому Ленину, раз он куда-то «идёт». Упомянутое же коллективное таковое хождение напоминает и агитационный облик “бессмертного” полка.

Сторонники иллюзорного культа Гагарина цепляются за него, поскольку для них «космические полёты стали единственным бесспорным аргументом победы советского строя, величия страны» [«Советское прошлое и культура настоящего» Екатеринбург, 2009, Т.1, с.85].

Однако такие представления формируются пропагандистской системой большевизма, обладающей апологетической информационной монополией. Выведение искусственного культа из безопасного пузыря и столкновение с честной политической критикой показывают его неконкурентоспособность.

Потерпевшие временное идеологическое банкротство большевики в 90-е разнылись, жалуясь на оказавшийся в новой антисоветской России «“ненужный” героизм Юрия Гагарина», предлагая в комплекте с ним подборки собрания сочинений Иосифа Сталина, тоже, будто бы, позарез как нужные против «беса Л. Троцкого» [М.П. Лобанов «Твердыня духа» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.704, 802].

Такие поклонники Гагарина и Сталина оказываются куда хуже проклинаемых ими демократов, решительно по всем пунктам. Отвести внимание от своих безразмерно более великих политических прегрешений большевикам не удастся. Приёмы демагогической травли, выгодные красным, не обманывают правильное политическое мышление, т.е. умение не просто принять предлагаемое информационное блюдо в неизменном виде, но и сличить его с подлинно-патриотическими установками. Критика Троцкого или любого другого демократа со стороны сталинистов для нас не может иметь никакой ценности, как совершенно не нужна нам и нацистская пропаганда против коммунистов.

Культу Гагарина легко противопоставить естественный для каждого сторонника русской культуры положительный политический ориентир Российской Империи, противоположный революционной пропаганде Гагарина. «После великого ленинского путча русское государство уже никогда не возродится». «Русские уже с 1917 года себя не чувствуют россиянами в своей стране» [А.З. Давыдов «Тринадцатая тетрадь» СПб.: Журнал «Нева», 2003, с.201].

Никакой ложный космический культ не перекрывает эту основную противоположность русского и советского, не даёт оснований делать политический выбор в пользу красных, чего большевики посредством культа Гагарина пытаются добиться.

Советской пропаганде подыгрывают многие дурные современные компиляторы, не способные к политическому анализу, смеющие называть СССР – конгломерат отчленённых от уничтоженной России республик – Империей. «Форма правления и партийный флаг этой империи играет в данном случае не первенствующую роль, не важно, называлась ли она Российской империей или Союзом Советских Социалистических республик» [А.С. Пученков «Национальная политика генерала Деникина» М.: Научно-политическая книга, 2016, с.341].

Важно, что чем являлось, а не как называлось. Но правильные наименования помогают людям не путать между собой противоположные по политической природе явления. Такие отождествления выдают безнадёжную некомпетентность историков, занимающихся вводящим в заблуждения обслуживанием господствующих ныне пропагандистских систем.

Идеологи большевизма нового типа все хватаются за спасительную для них чудовищную ложь, будто «Император, генеральный секретарь, президент – это всего лишь таблички над хоромами наших царей», прямо основываясь при этом на революционных традициях евразийцев, с которыми всегда боролись русские монархисты [Вадим Кирпичев «Путин против либерального болота» М.: Книжный мир, 2014, с.86, 143].

Подобные сочинения состоят из одних ошибочных утверждений, с тупостью которых нельзя соглашаться никогда и ни в чём. Конечно, не отрицая факт водружения знамени мировой революции над Берлином, а давая ему правильную правую политическую оценку, как и утверждениям про открытый человечеству космос, советскую систему образования, дружбу народов и всё, чем бесплодно хвалятся большевики.

Посредством цепляния за культ Гагарина красные идеологи как ни стараются, но отнюдь не опровергают утверждения о «нежизнеспособности политико-экономического строя СССР», говоря про «победоносность нашей истории» в пору 1942-1961 между Сталинградом и Гагариным [В.В. Кожинов «Россия как цивилизация и культура» М.: Институт русской цивилизации, 2012, с.257].

Один из создателей новейшего типа советской идеологии, Кожинов попытался вывернуть логику крушения СССР, не рассматривая его внутреннее фактическое состояние, как логический процесс, а оценивая исключительно внешние относительно содержательной сути истории, искусственные формы культов 9 мая и 12 апреля. Хотя ни пропагандистский успех Гагарина, ни военно-мобилизационные успехи тоталитарно-террористической системы не отражают каких-либо положительных политических качеств.

Псевдопатриотический спекулятивный подлог Кожинова одинаков по природе с сугубо русофобскими рассусоливаниями: «совершенно очевидно, что более всего большинство народа любило таких своих лидеров, как В.И. Ленин, И.В. Сталин, Л.И. Брежнев, В.В. Путин», которые «могли жёстко управлять им» [В.С. Соболев «Нести священное бремя прошедшего: Российская академия наук. Национальное культурное и научное наследие. 1880-1930 гг.» СПб.: Нестор-История, 2012, с.15].

Не имея никаких научных оснований ни для определения понятия любви, ни точной любовимерки, автор основывает свои представление не на внутренней сущности обсуждаемого, а на противонаправленном внешнем пропагандистском тотальном давлении. Т.е. грандиозные лжетворные старания, беспредельные масштабы которых несомненны, выдаются за нечто доподлинное относительно объекта — жертвы агитационной обработки. Рассматривая же реальные факты политической истории, а не одно количественное размножение обмана, есть все основания, самые очевидные, предположить, что ровно по тем же самым причинам внешнего насильственного давления, именно перечисленные товарищи были самыми ненавидимыми. Самые масштабные в отечественной протестной истории Белое и Власовское Движение, их дальнейшие идейные последователи, о том прямо свидетельствуют.

Критерии политической поддержки у монархистов полностью, во всём, расходятся с наблюдаемой практикой того как самые разные известные демократы составляют, исходя из глупейшей примитивизации исторического процесса, сводимого к форме того или иного ложного культа, рейтинги иерархии величия, помещая туда всё те же имена: «бесспорно успешные правители, показавшие максимально положительный результат правления: Ленин, Сталин, Путин и Брежнев» на 10+, считая что Николай II «отрицательная фигура», «немногим» отличающаяся от Б. Ельцина, тогда как «Путин во всём оказался противоположностью Ельцина» [В.Т. Третьяков «Владимир Путин. 20 лет у власти» М.: Алгоритм, 2018, с.14-16, 74].

Подтверждая полярность политических расположений Николая II и Ленина, Ельцина и Путина, правые контрреволюционные принципы и ценности заставляют нас выстраивать такой рейтинг с точностью в обратном порядке. Прославляющие большевизм крайне левые комплекты плюсов от демократа, привыкшего голосовать за «Яблоко», с иного политического фланга нам видятся набором минусов, тем более крупных, чем шире приписываемое им “величие”. При этом, безусловно, реставрационные положительные достижения Ельцина далеки до высоты политических успехов Императора Николая II, как т. Путин, разумеется, не набирает абсолютной полноты комплекта минусов т. Ленина, ставить их на одну планку нельзя. Современный генсек поэтому располагается на отрицательном уровне Керенского и Горбачёва, всё ещё не дотягивая даже до степени сосредоточения зла правлений гагаринской эпохи Хрущёва и Брежнева, от сталинизма ушедших не далеко. От смерти Сталина до полёта Гагарина прошло всего несколько лет без существенных кардинальных положительных изменений, свойственных тем же малочисленным годам эпохи Ельцина. Хрущёвщина была логическим развитием, а не опровержением сталинизма.

Обоюдоострый саморежущийся характер господства тотальных политических культов заставляет и к случаю с Гагариным относиться осторожнее, избегая односторонних положительных выводов о последствиях его водворения.

Со стороны антисоветских диссидентов, конечно, невозможно встретить какую-либо поддержку культа Гагарина. Не вызывал у них энтузиазма и советский космический блеф со сказками об освоении далёких пространств в ущерб текущей жизни в советском тоталитарном лагере. Илья Габай об этом писал в 1971 г.: «не так уж важно, отложатся или нет дальние космические рейсы. Куда важнее гибель людей», которая «меня весьма огорчила» [И. Габай «Письма из заключения (1960-1972)» М.: НЛО, 2015, с.219].

Откровенно неприязненно культ Гагарина воспринимает проведший 18 лет в лагерях и погибший в заключении Анатолий Марченко, описывая, как тот направлен против врагов большевизма: «меня тошнит» «от ликующего тона радиодиктора». «Передают интервью, документы, воспоминания о Гагарине, всё прослоено громогласной оптимистической музыкой». У Марченко собственные воспоминания о 12 апреля: «мне тогда было двадцать три года, и я сидел на семипалатинской пересылке на пути в Тайшет». Довольный надзиратель повторяет за Гагариным: «Ну, Марченко, поехали!» [А. Марченко «Мы здесь живём» М.: Новое издательство, 2018, Т.2].

Василий Аксёнов поэтому зафиксировал носившийся в воздухе вопрос о настоящих героях: «помню, однажды в Москве зашёл в нашей компании странный спор: кто смелее – космонавт или диссидент». «Речь идёт о серьёзном сопоставлении двух типов смелости. Отрыв от земного притяжения, выход в космос и отрыв от “единодушного одобрения”, выброс собственных душ и тела в опасный мир несогласия и протеста… Кто является истинными героями современной России? Вопросительный знак сейчас – это уже в обществе, где не было вопросов – награда, не меньшая, чем медаль Героя Советского Союза» [В.П. Аксёнов «Ловите голубиную почту…» Письма 1940-1990 гг. М.: АСТ, 2015].

Для отличия от демократов, по привычке бездумно прославляющих большевиков, монархисты обязаны пойти дальше в разрыве с советскими установками, и дать определённый ответ на поставленный вопрос – не в пользу культа Гагарина, заигрывание с которым – и есть упомянутая боязнь оторваться от тоталитарных дезинформационных стандартов. Оставаясь в их тисках, не получится идеологически переиграть большевизм.

У демократов же мы всё время натыкаемся на одно и то же нежелание «слышать от современного русского интеллигента восхваление имперской России», которой левые интеллигенты типа Д. Быкова упорно предпочитают СССР, говоря о нежелании отдавать советское наследие в руки одной КПРФ: «да и Зюганов отрабатывает роль спустя рукава» [С. Максудов «Слепые поводыри. Об ответственности российской интеллигенции» М.: Летний сад, 2016, с.85-86].

Противники Российской Империи из числа либералов действительно хотят защищать гагаринский СССР ещё более активно, чем это делает Зюганов, и с революционным пылом нападать на русских монархистов, как и на антисоветскую политику Ельцинской эпохи за попрание социалистической законности, свободы, демократии и парламентаризма. Неспособность С. Максудова к политической критике Гагарина и позднего большевизма тем не менее у него сочетается с признанием урезания в США космических программ НАСА: американцам «важнее земные проблемы. А в далёком будущем разумные люди будут скорее вспоминать не Гагарина, а Ньютона и Эйнштейна». Не подлежит сомнению общий провал мифологии об освоении космоса у США и СССР. Но если вывод, что в истории человечества компьютер сыграл куда большую роль, чем луноход, сделан фактически верно, то принимающий самые навязчивые и неуместные формы левый западный культ донебесного обожествления Эйнштейна требует того же тщательного политического разбора, что и культ Гагарина.

Помимо того, известный по самиздату С. Максудов в прославляющей Д. Быкова статье за 2012 г., не отрицает, а поддерживает хрущёвское лживое отождествление Гагарина с Колумбом, когда пишет о предпочтении Колумбу Гуттенберга. Однако проводить такое сопоставление невозможно: сравнительно с тем какое значение для человеческих цивилизаций имело заселение Америки, полёт Гагарина вовсе не привёл к тому, чтобы значительная доля населения планеты переместилась куда-либо с Земли. Не были заняты, творчески освоены, государственно колонизированы, никакие объекты, сравнимые с обширностью двух континентов. Гагарин может считаться скорее анти-Колумбом, его смысловой противоположностью, показавшей отсутствие космического пути, формально открывшей закольцованность тесной среды обитания.

Воспоминания более активного диссидента Буковского о триумфе Гагарина показывают полное отсутствие симпатий к его поклонникам: «В апреле шестьдесят первого на площади произошло целое побоище. Как раз совершился полёт Гагарина, день был объявлен праздничным, и толпы полупьяного народа запрудили улицы. У нас же на этот день было намечено чтение». «Обстановка была накалена до предела, оперативники любую секунду были готовы броситься на нас», «в толпе же было много людей совершенно случайных, а то и пьяных. Завязался настоящий рукопашный бой, причём многим было непонятно, кто с кем дерётся, и ввязывались в драку ради забавы. В мгновение ока вся площадь кипела: дрались, толкались локтями, протискивались к дерущимся» [В. Буковский «И возвращается ветер» М.: Захаров, 2007, с.140].

Просоветские авторы об этом эпизоде никогда не упоминают, но в день встречи Гагарина в Москве 14 апреля «поэтов стали хватать». «Меня самого утащили, отвели в милицию, продержали несколько суток», — вспоминает Аполлон Шухт, рассказывая там же про диссидентов, арестованного в тот день, ставшего монархистом Владимира Осипова и убитого большевиками Юрия Галанскова (НТС), которого в советской печати обвиняли в клевете на Гагарина. «У них был слух и к поэтическому началу, но в первую очередь их интересовало общественно-политическое звучание». Владимир Батшев, автор биографии генерала А.А. Власова, рассказывает о дне празднования полёта Гагарина: «помню ощущение страшной несправедливости и обиды» [«Мы предчувствие, предтеча…». Площадь Маяковского 1958-1965. М.: Звенья, 1997, с.65-66, 258, 316].

Владимир Осипов также, вместо того чтобы расстилаться перед культом Гагарина, рассказывает, что поэтические чтения 14 апреля большевиками оказались приняты «как вызов». Арестованному Осипову присудили 10 суток. В его воспоминаниях интересно отметить сопоставление методов борьбы с диссидентами в эпоху Гагарина: «типа современной путинской структуры «Наши»» [В.Н. Осипов «Корень русофила» М.: Алгоритм, 2008, с.25].

Среди достойных сожаления политических ошибок В.Н. Осипова, допущенных уже в качестве монархиста, можно назвать написание им в последние годы жизни чрезвычайно странных открытых писем т. Путину (максимально неуместный адрес множества коллективных патриотических воззваний).

Того же типа или даже более худшим просчётом со стороны В.Н. Осипова было вступление в коммунистический Политсовет ФНС 1992-1993, который наполняли крайне левые деятели один страшнее другого: Г.А. Зюганов, А.А. Проханов, А.М. Макашов, С.Н. Бабурин, А.Г. Тулеев, В.И. Алкнис, Р.И. Косолапов, С.Ю. Куняев, А.Г. Невзоров, В.Г. Распутин – и десятки деятелей того же типа [Е.А. Тарасова «Потерянная альтернатива: становление новой политической системы России в 1990-1993 гг.» СПб.: Алетейя, 2012, с.135].

Присоединение В.Н. Осипова или И.Р. Шафаревича к такому вреднейшему политическому лагерю – результат полнейшего ослепления и дезориентации в эпохе революционной дезинформационной смуты. Оно вполне тождественно тому, когда находятся обманутые монархисты, горящие желанием защищать советский культ Гагарина.

Антисоветские убеждения неизбежно порождают политическое противопоставление Гагарину собственных героев: «Главными организаторами молодёжи были теперь Юрий Галансков, Владимир Буковский, Виктор Хаустов». «В апреле 61-го года, в дни “всенародного торжества” в честь полёта Гагарина в космос, собравшиеся поэты, как только один из них начал читать критические стихи, были зверски избиты и разогнаны, т.к. их критика звучала нестерпимым диссонансом космическому счастью». Хотя многие такие диссиденты начинали с демократических суждений, процесс отталкивания от большевизма, как и в случае с опытом Власовского Движения, со временем позволял многим дорасти и до более последовательных правых взглядов. Высказывания вроде: «идеологи советского государства не делали даже попыток понять истину, осмысленную министрами Николая II», показывают, что даже если с некоторыми провозглашаемыми свежеоткрытыми поверхностными “истинами” и не следует полностью соглашаться, но антисоветский поворот мышления открывает многие положительные перспективы [Григорий Свирский «На лобном месте» Лондон: OPI, 1979, с.531].

Признание полноты превосходства Российской Империи над СССР, ориентир на Императорское Правительство, а не на Гагарина, уже выглядит несколько обнадёживающе, сравнительно с тем как зачастую необольшевики и либералы сливаются в отождествлении Царской России и СССР, по псевдопатриотическим и русофобским соображениям. Монархисты, естественно, заинтересованы в том чтобы, напротив, направлять общее антисоветское движение в более правом направлении.

Выработавший определённое монархическое мировоззрение Илья Глазунов точно описал пропагандистскую негативную составляющую культа Гагарина: «Хрущёв начал штурмовать небо. Радостно потирая руки, на многочисленных приёмах он не раз повторял: «Наш Юрка Гагарин всю землю за час сорок восемь минут облетел, но нигде никакого Бога не увидел». Мне позировал Юрий Гагарин вскоре после полёта». Невозможно не воспринять такую композицию воспоминаний как логически верное прямое выступление против вредного политического культа Гагарина. В личности Гагарина художник не отметил ничего, что бы противоречило продвигаемой лично генсеком советской идеологии. «Вызывают к Никите Сергеевичу», – единственное запечатлённое им платиновое высказывание Гагарина, оставшееся от 15-минутного позирования. Монархическая позиция подкрепляется далее в рассказе о конце 70-х: исполняя полотно для ЮНЕСКО о величии русской культуры, Глазунов в особую вынужденную советскую категорию отнёс имена «не любимых мною, но столь известных на Западе Горького и Маяковского». «Не мог, объективности ради, пройти мимо» «потрясшего весь мир первого космонавта Юрия Гагарина» [И.С. Глазунов «Россия распятая» М.: АСТ, 2005, с.17, 365].

Смысловая схема эпизода у Ильи Глазунова прекрасна: Гагарин, как Горький и Маяковский, оказывается советским и западническим, а не русским героем. В композиционный центр картины, поясняет художник, он поставил другие образы, напоминающие о «неотрывной от нашей истории идее монархии». Гагарин же не попал в перечень гениальных, светоносных, исторических, великих русских. Оказался к ним прибавлен из иных соображений с советского краю, на обочине русской культуры. Не случайно апологет Гагарина Ярослав Голованов считал нападки на Маяковского в 90-е наступлением контрреволюции.

Если в воспоминаниях имя Гагарина употребляется в положительном контексте, оно увязано с одобрением коммунистического режима и идеологии в целом. Поэтому Глеб Павловский вспоминает про 60-е с Гагариным и Титовым: «слишком всё хорошо было», «перед глазами у меня стоит образ Че Гевары», «в то время был настроен просоветски» [«Свободные люди. Диссидентское движение в рассказах участников» М.: Время, 2018].

Среди диссидентов, упоминающих Ю. Гагарина, Михаил Мейлах, арестованный в 1983 г. и приговорённый к 5 годам, по заслугам хвалит «Советский космический блеф» Л. Финкельштейна, упоминая эту «чудную книжку» [Г. Морев «Диссиденты» М.: АСТ, 2017, с.332].

До сих пор она остаётся лучшим критическим исследованием, что показывает некоторую слабость антисоветских сил, не способных вести полноценную разработку всех подобного рода специфических исторических и политических направлений, требующих неординарных знаний. Тем более оказывается ценен «Блеф».

Борьба диссидентов с КГБ и КПСС определённо выявляла, на чьей стороне находится Гагарин, на сознательных противников большевизма его культ не мог подействовать.

Это касается и зарубежных русских монархистов, активных участников Власовского Движения, которые в 1961 г. игнорировали полёт Гагарина, рассказывая вместо того «о симпатиях к монархизму советской молодёжи образца 1960-1961», что независимо от достоверности наблюдений С.В. Сигриста в Риме, характерно как пример ведения культурной войны за Россию и противоположности культа Гагарина идеологическим задачам монархистов [«Российское научное зарубежье: люди, труды, институции, архивы» М.: Азбуковник, 2017, с.316-319].

Про агитационные усилия большевиков записи современников отмечают в Москве «разносившийся повсюду голос Левитана о том, что первый космонавт приземлился». Член ЦК КПСС А.Т. Твардовский, убеждённый в правоте учения Ленина, вполне положительно относился к Гагарину: «потом в ЦДЛ он встретился с ним, и они хорошо поговорили». Твардовский напишет стихотворный отклик на смерть Гагарина, который хотел напечатать в «Правде», но его нашли слишком печальным и опубликовали в «Новом мире» [В. Огрызко «Всё решала партия: «Литературная Россия» под контролем Старой площади» М.: Литературная Россия, 2016, с.610-611].

Конфликт идейных приоритетов отчётливо виден в том как на преследуемых диссидентов большевики давили, ссылаясь на последние события «в области космонавтики»: «луноход запустили!», уходя в наиболее удобную им пропагандистскую плоскость, которая покрывала советские политические преступления против России [Е. Николаев «Предавшие Гиппократа» Лондон: OPI, 1984, с.35-36].

Как со смертью Гагарина связаны интересы поддержания заведомо нечестного культа показывает рассуждение конструктора Б.Е. Чертока в 1999 г.: «теперь истины не раскрыть никаким комиссиям: нельзя допустить даже мысли о возможной вине Гагарина – так будет настроена самая высокая комиссия».

Довольно активно конспирологические вымыслы о смерти Гагарина распространяет А.А. Леонов, рассказывая про никому неведомых повинных посторонних лётчиков.

Нелепостью являются и сочинения либеральных конспирологов о том, будто чекисты убили Гагарина ибо тот «был слишком честен, прям, своеволен, самостоятелен» [Игорь Ачильдеев «Трагедия Юрия Гагарина» // «Время и мы. Демократический журнал» (Москва-Нью-Йорк), 1999, №145, с.199].

Эти совершенно необоснованные спекуляции показывают устремление демократов провернуть тут же трюк, что и с революцией 1917, террористическими оккупациями мая 1945 г., преступлениями Че Гевары. Т.е., не низвергать советский культ Гагарина, как требуется для идейного успеха контрреволюции, а ещё более возвеличивая, захватить культ и поставить себе на службу. Это ровно то же, что сочинения неосталинистов, пытающихся модернизировать мифологию о Гагарине под агитационные задачи большевизма нового типа вопреки тому, что Гагарин целиком был продуктом самого ортодоксально-марксистского революционно-антитеистически хрущёвско-брежневского строя, вместе с провалом которого ничего не остаётся и от культа Гагарина.

В современном виде, политический культ сохраняет прежние неизменные смыслы независимо от каких-то косметических подкрашиваний углов и либеральных пристроек. Космонавт Г.М. Гречко в 2011 г., в предисловии к новой хвалебной иностранной биографии Гагарина, как не в чём ни бывало продолжает называть его «символом побед социализма».  Геннадий Зюганов в другом подобном предисловии (2014) перечисляет культ Гагарина через запятую с красным культом 9 мая, противопоставляя специфическое советского толка превознесение Гагарина тому, что «за последние годы мы множество раз сталкивались с варварским подходом к истории своей страны».

Зюганов, несомненно, подразумевает здесь все наиболее важные разоблачения советских преступлений и пропагандистских обманов, контрреволюционное противопоставление русского советскому, выдвижение взамен большевиков подлинных национальных героев России.

Неудивительно поэтому, что восхваляемый председателем ЦК КПРФ Антон Первушин утверждает, что критика красного культа Гагарина «разрушает нашу социальную идентичность». Т.е., такая критика исключает возможность успеха социалистической революционной антикультуры.