Альфред Мильнер. Великий колониальный проконсул.

Выход книги «Генерал Краснов. Информационная война» должен окончательно утвердить роль лорда Мильнера в качестве главного организатора февральского переворота 1917 г. В самом существенном удаётся достигнуть ряда практически неопровержимых положений. Но на этом не следует останавливаться, надо стремиться к максимальной дальнейшей детализации подлинной истории свержения Русского Самодержавия.

Среди всего прочего, необходимо вписать закулисную роль А. Мильнера в его полную биографию. Того же требуют и все остальные действующие лица революционного спектакля. Известным лидером заговора является А. Мильнер, чем заслуживает особого внимания. Хотя весьма возможно, что и не он стоит на самой вершине масонской пирамиды. Пока надо работать с доступными данными и стараться от них не отрываться в область вероятностей.

Политическое восхождение Альфреда Мильнера (1854 г. р.) связано не только с личностью создателя южноафриканской Родезии алмазного короля Сесиля Родса. Мильнер, как и Д. Керзон, Г. Асквит, Э. Грей и другие ведущие английские политики начала ХХ века, закончил элитный Баллиол-колледж. Известно, что после учёбы в Оксфорде не заинтересованный карьерой в области науки Мильнер печатался в газетах, в 1887 г. стал секретарём канцлера казначейства, а в 1889 г. направился на службу в Египет, продолжив её там заместителем министра финансов до 1892 г.

Продвинул Мильнера в Египет канцлер казначейства Джордж Гошен. Затем наставником Мильнера стал закулисный колониальный властитель Эвелин Кромер, 24 года, до 1907 г. фактически осуществлявший управление Египтом и потому носивший неофициальный титул проконсула. С 1892 по 1897 г., вернувшись в Англию, Мильнер работал председателем Совета по внутренним доходам, в 1895-м удостоен рыцарского звания. В марте 1897 г. его назначили губернатором Капской колонии и верховным комиссаром Южной Африки.

Связь Мильнера с Родсом чаще всего выводится через основание масонского общества «Круглый стол», однако касающиеся его данные требуют тщательной проверки.

«В 1891 г. Родс, при участии лорда Бальфура, Ротшильда, Мильнера и Эшлера, создал «Круглый стол» — некий неформальный клуб, экспертную площадку, которая объединяла представителей аристократии, влиятельных финансистов, высших чиновников, владельцев наиболее крупных промышленных и добывающих компаний. К моменту создания «Круглого стола» Родс уже прочно интегрировался в британскую элиту, он был не только обладателем крупнейшего состояния и владельцем компании – мирового алмазного монополиста, но и премьер-министром Капской колонии Великобритании». Круглый стол использовал «государственные структуры и финансы Британии для реализации собственных целей», для установления «контроля над глобальными ресурсными рынками» [С.А. Горяинов «Криптоэкономика мирового алмазного рынка» // «De Conspiratione» М.: КМК, 2013, с.154].

Основание тайного общества с глобальными политическими целями должно быть тщательно изучено. Каждую деталь надлежит удостоверить, не разбрасываясь голословными заявлениями, как это слишком часто делается безответственными писателями, компрометирующими важную тему.

Так, Олег Платонов во множестве своих изданий повторяет, за десятилетия не меняя ни буквы из сочинённых нелепостей: «известный еврейский политик, один из руководителей мирового масонства, представитель семейства Ротшильдов лорд Альфред Мильнер. В марте 1891 года, после смерти Родса, это общество переходит под руководство лорда Мильнера, который управляет им, исходя из интересов Ротшильдов» [О.А. Платонов «Тайное мировое правительство» М.: Родная страна, 2014, с.9].

Не составляет труда удостовериться, что С. Родс испустил дух 26 марта 1902 г., но называемый подхалимами «живым классиком» Олег Платонов не подаёт никаких признаков жизни, переиздавая набитые нелепыми ошибками сочинения.

Используемое им сочинение Кэрола Квигли, являющееся основным, самым часто используемым источником по истории общества «Круглого стола», нуждается в удостоверении сторонними данными, а не в страшно искажающих весь смысл списываниях.

А. Мильнер в 1891 г. всё ещё находился в Египте, и если бы Квигли писал то же, что Горяинов, Платонов и другие сочинители, доверять ему не следовало бы. Однако он на тех самых страницах, на которые ссылается Платонов, пишет: «Мильнер стал, если не в 1897 году, то, по крайней мере, с 1901 г., преемником Родса в руководстве тайным обществом» [С. Quigle «The Anglo-American establishment» New York. 1981. P.33].

Только в 1897 г. Мильнер прибывает к Родсу в Южную Африку, противоречий с биографическими данными не обнаруживается. Еврейство Мильнера тоже выдумано Платоновым, во всяком случае у Квигли об этом ни слова, а официальная родословная предлагает помимо английских, корни немецкие.

Точное место основания «Круглого стола» продолжает плавать. П.В. Мультатули в книгах «Отречение» и «Свидетельствуя» называет Лондон, но скорее прав Николас Хаггер, один из немногих западных историков, включающих февральский переворот 1917 г. в перечень политических творений Мильнера: «тайное общество было образовано в 1891 году в Южной Африке Сесилем Родсом. Во «внутренний круг посвященных», «общество избранных», входили Родс, Мильнер (Родс назначил Мильнера главным доверенным лицом, призванным следить за выполнением его завещания), Бальфур, лорд Натан Ротшильд, Арнольд Тойнби и лорд Грей. В период с 1909 по 1913 год Мильнер организовал «внешний круг», «ассоциацию помощников», получившую название «Круглого стола»» [Н. Хаггер «Синдикат. История мирового правительства» М.: Алгоритм, 2009, с.39].

В книге «Трагедия и надежда» К. Квигли называет точную дату создания первого тайного общества – 5 февраля 1891 г.

Следующее, что можно вполне и безусловно удостоверить, это отношения Родса и Мильнера с Ротшильдами. Алмазную империю Родса из еврейской солидарности и в интересах британского могущества в 1887 г. поддержал Натаниэль Ротшильд. Для достижения политических целей Родс ссылался на покровительство Ротшильда и в завещаниях ставил его первым душеприказчиком. Такого рода еврейский заговор между могущественным банкиром и колониальным властителем «тщательно» скрывался «от широкой публики». Только с помощью Ротшильда Родс добился алмазной монополии. Родс долго думал над последним завещанием 1899 г., «обсуждал его с Ротшильдом, Бейтом, Стедом, Мильнером» [А.Б. Давидсон «Сесил Родс» Смоленск: Русич, 1998, с.83-84, 415].

Это пишет не разоблачитель мировых заговоров, а советский учёный из евреев, десятилетиями занимавшийся историей Южной Африки, разоблачавший преступления колониализма, а после падения СССР вдруг воспылавший симпатией к Родсу.

Назначению Мильнера губернатором и верховным комиссаром в 1897 г. предшествовал рейд Джемсона – неудачная попытка захватить Трансвааль с золотыми приисками и алмазными копями у президента Крюгера. Об этом заговоре явно знали С. Родс и премьер-министр Д. Чемберлен. Мильнеру предназначалось осуществить их замысел.

В сентябре 1899 г. Чемберлен уведомил Мильнера, что если буры и согласятся дать право голоса британским подданным, чего они добивались, то всё равно следует требовать разоружения буров и признания зависимости от Британии [И.Д. Парфёнов «Колониальная экспансия Великобритании в последней трети XIX века» М.: Наука, 1991, с.170].

Что очень напоминает предъявленный в 1914 г. Сербии ультиматум, который не мог не создать войну.

В сообщениях с Юга Африки Мильнер умело манипулировал правительством и общественным мнением, обостряя конфликт. Подбивая к силовому решению разногласий, в сентябре 1899 г. Мильнер скрывал и изменял текст телеграмм президента Оранжевой республики Штейна. В марте 1900 г. с разоблачением подтасовок Мильнера и самой энергичной критикой его политики выступил будущий соратник по Первой мировой войне Д. Ллойд Джордж [И.А. Никитина «Захват бурских республик Англией. 1899-1902» М.: Наука, 1970, с.49].

Ллойд Джордж, выступая против бурской войны, в Палате общин называл имена еврейских биржевиков Бейта, Барнато, Неймана, Гёрца, Дункельсбюлера, Мозеса, обвиняя их в создании войны в своих интересах. Речи Ллойд Джорджа тогда использовались в Германии для агитации в пользу буров [Г. Хальгартен «Империализм до 1914 года. Социологическое исследование германской внешней политики» М.: ИЛ, 1961, с.244].

«Для Мильнера война была основополагающим актом, предназначенным для очищения Южной Африки (и Империи) от коррупции и опасностей, присущих бурскому контролю над сокровищами Витватерсранда, и это была идея Мильнера вести войну за акт владения». Генерал-губернатор Мильнер предложил вместо технически неудобного использования массивных войск постепенное подчинение район за районом, с оставлением небольших гарнизонов. «Лорду Китченеру, преемнику генерала Робертса, понадобилось некоторое время, чтобы увидеть логику стратегии Мильнера». Он стал применять её с середины 1901 г. В августе того года, возвращаясь из Йоханнесбурга, Мильнер отметил, что Китченер оставил «везде смерть и разрушение» [Keith Breckenridge «Lord Milner’s Registry: the origins of South African exceptionalism». 2004].

Великие проконсулы, Мильнер и Кромер, оба не жаловали Китченера с того времени и пытались от него избавиться.

Некоторые английские историки пытаются представить деятельность Мильнера в выгодном свете. А. Тойнби приводит рассказы своей тётки, будто её близкий знакомый, А. Мильнер, обещал ей предотвратить войну перед отъездом в Африку. Однако никаких фактических мер Мильнера против войны он не приводит, они ему не известны.

Ник Барон пишет по-своему о методах ведения войны: «сэр Альфред Мильнер, Верховный комиссар в Южной Африке, категорически возражавший против тотального разрушения ферм буров британской армией, неохотно согласился на это, но подчеркнул, что полиция должна использоваться иначе, чем подразделения регулярной армии, осуществляя «политику защиты, а не наказания» с целью «медленно и постепенно покорять, и удерживать один район за другим»».

Однако, подобно С. Родсу, А. Мильнер изначально и неизменно был идеологом расового империалистического колониализма. Что видно по его собственным произведениям («Англия и Египет», 1892) и по трудам его ближайших сотрудников. Джон Бакан, бывший в 1901-1903 г. в Ю. Африке личным политическим секретарём Мильнера, в 1910 г. опубликовал роман, характеризуемый как махрово-расистский [Н. Барон «Король Карелии» СПб.: ЕУ, 2013, с.186, 189].

Специализирующиеся на подборе компрометирующих сведений советские историки выдвигали против Мильнера серьёзные обвинения. Весьма выразительна телеграмма Джозефа Чемберлена, министра колоний, назначившего Мильнера губернатором завоёвываемых англичанами Трансвааля и Оранжевой республики. 16 ноября 1901 г. Чемберлен признавал: «процент смертности в лагерях продолжает увеличиваться». За тот месяц из 117974-х умерло 2807 человек, включая 2271 детей, и по стольку же каждый месяц [К.Д. Петряев «Курс лекций по истории Германии, Франции, Англии и США. 1871-1914» Издательство Киевского университета, 1960, Ч.II, с.358].

По примеру японо-русской войны следует избегать сугубо однородной привычной и удобной аргументации, надо пытаться разобрать различные взгляды на обстоятельства англо-бурской войны и личности её создателей.

В апреле 1897 г. русский посол в Великобритании Е.Е. Стааль имел самое превосходное мнение об административных талантах А. Мильнера и считал, что «назначение такого выдающегося человека, как Мильнер, губернатором Капской колонии» знаменует намерение английского правительства без участия прочих европейских держав разобраться с бурами [«Англо-бурская война 1899-1902. По архивным материалам и воспоминаниям» М.: Восточная литература, 2001, с.22].

Советские историки, пишущие об империалистах с ненавистью, тоже нашли для него наилучшие комплименты: бывший либерал, участник просветительского движения, «самый выдающийся из английских колониальных администраторов А. Мильнер». Приводятся ими наиболее эффектные фразы из выступления Мильнера уже после войны с бурами: «владения нашей короны в их сегодняшнем виде являются лишь сырым материалом» для нового союза государств, прообраза послеколониального содружества, удержавшего ряд государств под верховной властью британских монархов [Л.Е. Кертман «Джозеф Чемберлен и сыновья» М.: Мысль, 1990, с.205].

Среди защитников имени лорда Мильнера выделяется писатель Артур Конан-Дойль.

«Британский комиссар в Южной Африке сэр Альфред Мильнер – человек с либеральными взглядами, назначенный правительством консерваторов, пользовался уважением и доверием всех партий. Он обладал репутацией компетентного, трезвомыслящего человека, слишком честного, чтобы быть на стороне несправедливости, и именно ему поручили изучение проблемы. Была подготовлена встреча сэра Мильнера и президента Крюгера, состоявшаяся 30-го мая в Блумфонтейне, столице Оранжевой Республики. Крюгер заявил о готовности обсуждать любые вопросы, кроме независимости Трансвааля. «Все, все, все!» – произнес он с особым ударением. Но на деле оказалось, что участники встречи не могут определиться, что угрожает этой независимости, а что нет. Требования, жизненно важные для одной стороны, оказались совершенно неприемлемыми для другой» [А. Конан-Дойль «Великая Бурская война» Донецк, 2012, Т.1, с.49].

Едва ли подобная защитная аргументация в состоянии перевесить обвинительные доводы в адрес Мильнера. Английский писатель в 1909 г. написал серию статей и книгу о бельгийских колониальных преступлениях в Конго, но своих соотечественников разоблачать не желал [Артур Конан-Дойль «Уроки жизни» М.: Аграф, 2003, с.217-227].

Исповедуя расовый цезаризм, А. Мильнер стремился распространить принципы колониального абсолютизма на саму Великобританию. «Мильнер пытался разрушить конституционную форму правления, а с 1886 г. – предлагал закрыть Палату общин («лет на десять»), так как его понимание империализма исключало демократический стиль правления. После выборов 1906 г., которые ознаменовали возвращение лейбористов и тем самым породили «ужасный призрак социализма», к Мильнеру стали относиться как к возможному спасителю Англии. Сам Мильнер (как позже Гитлер в отношении восточных пространств) полагал, что колонизация завоеванных территорий станет привлекательной для англичан лишь в том случае, если в колониях будет процветать рабство. В результате китайским кули, например, было запрещено обращаться в суд. А сам Мильнер получил благоприятный отзыв Палаты лордов и четыреста тысяч подписей со всей империи в поддержку идеи введения для кули (в рабочих лагерях в Южной Африке) наказания плетьми – вопреки критике со стороны лондонских парламентариев» [Мануэль Саркисянц «Английские корни немецкого фашизма» СПб.: Академический проект, 2003, с.82].

В 1893 г. русский историк Иван Забелин переписал себе речь премьер-министра Солсбери, который несколько лет назад говорил в Лондоне о политике в Индии и Египте: «существующие ныне грозные армии и оружие должны внушить всякому государственному деятелю мысль, что борьба не на живот, а на смерть не может завершиться иначе как полным истреблением противника». Для историка было очевидно, что у таких передовых людей Англии и равно Германии нет ничего христианского, в отличие от русских политиков. В этом Россия разительно отличалась от европейской цивилизации. «Практически Русь теряет, но нравственно рано или поздно она восторжествует» [И.Е. Забелин «Дневники. Записные книжки» М.: Издательство имени Сабашниковых, 2001, с.172].

Об этом же думал и Константин Леонтьев, когда писал 4 августа 1887 г.: «я понимаю, что мудрая, но честная политика вообще хороша и даже выгоднее цинизма английских захватов. Но завладение Босфором такое дело, для которого один раз можно сделать какое угодно международное, самое бесстыдное преступление, вроде бомбардировки Копенгагена англичанами» в 1807 г., или типа убийства Наполеоном герцога Энгиенского [«Пророки Византизма». Переписка К.Н. Леонтьева и Т.И. Филиппова (1875-1891). СПб.: Пушкинский дом, 2012, с.444].

К чести русских монархистов, они не стали подражать англичанам и ни на какие бесстыдные преступления не пошли. Характерен сам принципиальный отказ Российской Империи от колониальных методов владения, выразившийся в продаже Аляски – единственной области, управлявшейся посредством коммерческой компании, по примеру европейских колониальных держав.

В остальном Императорское правительство находилось «всегда под гипнозом целостности территории Российской империи» и не относилось к окраинным областям как к колониям, не создавало отдельных колониальных управлений, не вырабатывало особой колонизационной программы, ограничиваясь переселением крестьян [В.Ф. Романов «Историческая миссия на Дальнем Востоке» // «П.А. Столыпин глазами современников» М.: РОССПЭН, 2008, с.214].

Англичане не стеснялись активно действовать в том же Константинополе. Газеты с программой «Молодой Турции», напечатанные в Лондоне, находили у воспитанников юнкерского училища в Константинополе [«Иркутские губернские ведомости», 1895, №26, с.9].

Маршал фон Биберштайн в советской тюрьме рассказывал, что его отец был статс-секретарём немецкого МИД, а с 1897 г. послом в Константинополе. «В то время Стамбул был центром шпионажа. Однажды о свергнутом младотурками султане Абдул-Хамиде, которого Ленин называл вторым Николаем II, на мои расспросы отвечал неохотно… но всё-таки намекнул, что убийства того и другого – одна цепь… иудомасоны…» [И.В. Добра «Свой среди чужих. В омуте истины» М.: Вече, 2012, с.239].

Интересно, что тот же бывший эмигрант Иван Добра опубликовал письмо английского посла в Константинополе Г. Лоутера за 29 мая 1910 г. (из турецкой печати 60-х) об отличительном от английского и американского масонства тождестве тайного политического масонства и еврейства в Турции, о возглавлении ложи «Единение и прогресс» евреями, о их вхождении в младотурецкое правительство. Если это письмо подлинное, то оно представляет наиболее ценную часть его статьи [«Дорогами тысячелетий» М.: Молодая гвардия, 1991, Кн.4, с.266-270].

Русско-английское политическое противостояние усиливалось на протяжении десятилетий. Английский военный атташе в С.-Петербурге полковник У. Уотерс в 1896 г. писал: «мне не раз говорили, что враждебность к нам теперь сильнее, чем это было во времена Крымской войны», «её внушают школьникам». «Стоит только сожалеть, что подозрительность относительно британских замыслов цветёт пышным цветом» [Е.Ю. Сергеев «Большая игра 1856-1907» М.: КМК, 2012, с.250].

Подозрительность была обоснованна и полностью себя оправдала. Причём нельзя сказать, что враждебность исходила исключительно с русской стороны. Попытки достигнуть соглашения предпринимались. Сближение с Англией намечалось в 1899 г. Тогда С.Ю. Витте считал невозможным взять кредит в США – «остаётся Англия», однако сойтись не удалось [Б.В. Ананьич «Российское самодержавие и вывоз капиталов 1895-1914» Л.: Наука 1975, с.25].

Министр иностранных дел князь Алексей Лобанов-Ростовский писал 9 ноября 1895 г. послу Стаалю в Лондон, что антибританские выпады русских газет «чаще всего вызываются примером самой же английской прессы». Помимо того, министр обвинял Солсбери в поощрении распространителей смуты в Константинополе [В.Н. Ламздорф «Дневник 1894-1896» М.: Международные отношения, 1991, с.309].

Германский статс-секретарь Б. Бюлов 20 августа 1897 г. писал Эйленбургу из С.-Петербурга: «Царь не делает тайны из своего антианглийского образа мыслей», «политика Англии, сказал Царь, имеет целью достижение европейской войны» [П.В. Мультатули «Дай Бог, только не втянуться в войну!» Император Николай II и предвоенный кризис 1914 г. М.: РИСИ, 2014, с.72].

Надо учитывать, что общеевропейская война соответствовала как антирусским и антигерманским, так и противофранцузским замыслам английских политиков. На идеологический подрыв французской армии «деньги дрейфусарам шли именно из Англии», которая продолжала вести с Францией борьбу за колонии [А.М. Руткевич «Консерваторы ХХ века» М.: РУДН, 2006, с.29].

Поэтому донесения капитана Малейси из Петрограда в апреле 1917 г. о создании Мильнером революционного подрыва Армии России были направлены на предупреждение властей Парижа о том, насколько опасен их формальный союзник.

6 октября 1903 г. в Глазго Джозеф Чемберлен, которого Альфред Мильнер считал великим политиком с выдающимися идеями, назвал политической целью «создание империи, которой ещё не видывал мир. Мы должны скрепить союз с нашими заморскими территориями, мы должны сплотить британскую расу» [«Сборник документов по истории Нового времени. 1870-1914» М.: Высшая школа, 1989, с.138-139].

Создание величайшей империи сопровождалось мерами к сокрушению самых значительных мировых держав и к установлению своего влияния над целыми континентами.

Возвышение Запада и особенно Британии нельзя объяснить исключительно развитием экспериментальной науки, превратившей её в мастерскую мира, в отличие от остальных стран, где при том же уровне науки, в Европе преобладали картезианские теоретические умствования. Века географических открытий и завоеваний позволили европейцам проникнуть в уже существовавшую систему евразийской торговли и постепенно захватить её – к тому же переломному 1850 г. «В мировой истории торговля и завоевания идут рука об руку» [Д.А. Голдстоун «Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории. 1500-1850» М.: Институт Гайдара, 2014, с.102, 106].

Значение экспериментальной науки не самодовлеющее, оно есть результат преобладающих философских представлений, определяющих направление действий. Англичане использовали своё оружие экспериментальной науки для нанесения ударов по первенствующим в мире державам. Мировым гегемоном делала Британию наступательная агрессивность против конкурентов, опережающих её по разным показателям развития.

Как гласит записка Ф.Ф. Мартенса за август 1900 г., «торговля опиумом не касается одной только Англии, она имеет всемирное значение, так как ненависть, возбуждаемая этою торговлею в сердцах всех китайских патриотов, одинаково направлена против подданных всех других христианских держав». «Никто не сомневается в том, что наибольшая вина в анархическом состоянии Китайской империи лежит на Англии» [«Красный Архив», 1927, Т.20, с.179, 182].

Ещё перед тем как началась Японская война, 7 января 1904 г. русский военный министр записывал: «несомненно, что Америка и Англия выступили против России». В то же самое время Англия начала оккупацию Тибета, что являлось частью общего замысла по устранению русского влияния на Востоке. Наступление шло по самым разным направлениям. Как писали советские публикаторы, В.И. Ленин активно пользовался антирусскими материалами английских обозревателей Японской войны [А.Н. Куропаткин «Дневник» М.: ГПИБ, 2010, с.217, 261].

Стремление британских политиков к уничтожению Российской Империи никогда не являлось черносотенным вымыслом. 15 января 1904 г. в английской газете «Дейли мейл» писали: «Россия должна быть уничтожена. Этот тяжёлый мастодонт, готовый проглотить всю Азию, зашёл слишком далеко». Такие заявления весьма характерны для английских газет [Э. Розенталь «Дипломатическая история русско-французского союза» М.: Соцэкгиз, 1960, с.32].

«Таймс» воспользовалась погромом в Кишинёве для усиления газетной войны против России, печатая дискредитирующие и клеветнические материалы [«Университетский историк» (СПб.), 2010, Вып.7, с.204].

Наличный враждебный России англо-еврейский союз отмечал русский посол в Вашингтоне А.П. Кассини ко времени войны с Японией. 7 сентября 1904 г. он писал об антирусском воздействии на общественные представления в США «той, значительной, частью здешней печати, которая, служа английскому или еврейскому делу здесь и искренне нас ненавидя, прилагала все старания, чтобы навязать здешнему обществу свои взгляды и чувства» [«Россия и США: дипломатические отношения 1900-1917» М.: МФД, 1999, с.65].

Как и еврейские банкиры, английские политики подготовили Японию для нападения на Россию. Но поскольку силами японской армии одолеть русских было невозможно, они предприняли первую попытку организовать свержение Самодержавия, мобилизовав через студентов массы рабочих.

Японский агент Акаси истратил в России в пользу революционных партий не менее 2,7 млрд. руб. по современному курсу. Эти субсидии выдавал военный атташе Утсуномия, постоянно пребывающий в Лондоне. Акаси считал казначеем «всей партии социалистов-революционеров» английского виноторговца Роберта Дикенсона, бывшего доверенным лицом масона Н.В. Чайковского. Нагруженный оружием «Джон Графтон» шёл в Россию под английским флагом, собственником его был Дикенсон, экипаж судна состоял из молодых латышей и английских матросов [Инаба Чихару «Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.» М.: РОССПЭН, 2013, с.7, 131, 139, 141].

Оружие с «Джона Графтона» предполагалось раздать гапоновским рабочим, использовав их как пушечное мясо в боях с монархистами. Реализовать этот план удалось лишь в феврале 1917 г., только ввиду обстоятельств Первой мировой войны, оружие не потребовалось провозить морем.

Правительство Империи раньше подозревало финансировании англичанами революционного террора. Военный министр Дмитрий Милютин записал в дневник 13 марта 1881 г.: «никакое правительство не в силах справиться у себя с подпольными злодеями, пока они имеют безопасные убежища в Швейцарии, Париже и Лондоне, откуда исходит главное направление всех злодейских замыслов и доставляются денежные средства» [«Факел» М.: Политиздат, 1989, с.102].

В 1905 г. иностранное оружие больше доставалось окраинам страны. «В августе в Ригу привезли 30 японских гранат (бомб), которые выпускались при помощи винтовки». Связь с англичанами уже тогда была раскрыта в ходе судебного разбирательства в Гамбурге, где Карл Зутис перед неопровержимыми уликами вынужден был признать, что «послал ящик пистолетов в Англию». Однако он отказался давать пояснения относительно остального оружия и боеприпасов, закупленного «на очень большие суммы» и перевозимого морем, а также насчёт происхождения денег на банковских счетах. В 1906 г. Императорское Русское правительство сделало британскому дипломатическое предостережение, но англичане всё равно позволили провести в Лондоне съезды РСДРП и СДЛК [В.А. Штейнберг «Чарльз Скотт, его друзья и враги. О Карле Янсоне» М.: Политиздат, 1983, с.58-67].

После съезда в Лондоне промышленник Джозеф Фелс дал 2 тыс. фунтов на возвращение участников сборища в Россию при условии возврата денег до конца 1907 г. Их отдали только в начале 1920-х [«Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л.Д. Троцкого. 1929-1932 гг.» М.: Центрполиграф, 2014, с.494].

В Императорском правительстве затем долго помнили «об истории английских субсидий еврейским революционным ячейкам в России» [М.А. Таубе «Зарницы» М.: РОССПЭН, 2007, с.174].

Н.Д. Любимов, директор канцелярии при В.К. Плеве, передавал слова министра, что Герцль в разговоре с ним признавал финансирование западными еврейскими банкирами революционных партий в России [А.И. Солженицын «Двести лет вместе» М.: Вагриус, 2006, Ч.1, с.282].

Такая откровенность вполне ожидаема, т.к. продуктивно сотрудничавшие Плеве и Герцль оба были противниками революционеров.

К 1904 г. «в Лондоне открылся Лондонский Ap­мянский банк, основанный армянскими богачами, приверженцами «Дашнакцутюн». Он оказывал дашнакам большую денежную помощь» [«История национальных политический партий России» М.: РОССПЭН, 1997, с.177].

Армяне числились на особом счету в Департаменте Полиции. Согласно инструкции 1910 г. «филерами не могут быть лица польской, еврейской и армянской национальности, а также привлекавшиеся по делам о государственных преступлениях» [«Политическая полиция Российской империи между реформами. От В.К. Плеве до В.Ф. Джунковского. Сборник документов» СПб.: Алетейя, 2014, с.299].

Всеподданнейший отчёт министра юстиции о политических преступлениях за последние годы был рассмотрен Императором Николаем II 14 марта 1901 г. в Царском Селе. Министр сообщал, как установлено расследованием, что центральное управление ППС (Польской социалистической партией) находится в Лондоне и там же издаётся популярный среди кружков экстремистов «Рассвет». Эти «заграничные противоправительственные партии» для оживления революционной борьбы вовлекают в тайные кружки представителей «менее устойчивой так называемой интеллигентной молодёжи»: студенты, газетчики, земцы, акушерки, учительницы. «Более развитые агитаторы» из их числа занимаются вербовкой среди фабричных рабочих [«Революционное движение в России докладах министра Муравьёва 1894-1905» С.-Петербург: Кн-во Летописец, 1907, с.79, 85].

После неудачного московского декабрьского вооружённого восстания 1905 г., революционные ораторы на заводских митингах обещали, что «скоро» мятежи снова поднимутся, т.к. они «получат оружие из Англии» [«Исторический вестник», 1906, №105, с.93].

М.В. Алексеев в переписке за 1905-1906 годы выказывал осведомлённость и понимание, что революционерам «обильно льются» «английские и французские деньги», на них куплены эти «пешки» заграничных руководителей. К сожалению, в 1917 г. Алексеев не понял, по крайней мере, не сразу, что ситуация повторилась, и он сам стал пешкой. Это оказывается трудно осознать и современным историкам, называющим опасные для Монархии связи и силы масонов «мифическими» [В.Ж. Цветков «Генерал Алексеев» М.: Вече, 2014, с.51, 153].

Эти разоблачительные данные вызывали сильнейшую неприязнь причастных к изменническому лагерю обманщиков. В 1906 г. либералы из «Полярной звезды» жаловались на распространение вполне достоверных, как теперь доказано, и о чём они и сами были осведомлены по своей идейной и практической близости к левым радикалам, «легенд о японских или английских миллионах» [«Российские либералы: кадеты и октябристы» М.: РОССПЭН, 1996, с.112].

Английские и японские политики никогда до конца не разделяли радикальные взгляды финансируемых ими революционеров, служивших удобным оружием разрушения национальных сил противника. Убеждения Мильнера скорее укладываются в формулу фашистов: «цезаризм – это ещё демократия» [О.Ю. Кутарев «Германские элиты в эпоху становления нацизма» СПб.: Алетейя, 2013, с.28].

Р. Сементковский в 1893 г., обращая внимание ошибочные представления о демократии, обусловленные незнакомством с серьёзными исследованиями по государственным наукам, указывал, что за любую эпоху достаточно примеров того, как в республиках бывало «гораздо меньше свободы», чем при других формах правления. «Испанский народ в республиканские периоды менее всего пользовался свободой». Также с 1-й и 2-й республиками во Франции. В Бразилии в 1889 г. установление республики привело к господству плантаторов. Закономерность железная, поскольку республики утверждались через революционное насилие. В 1907 г. С.Л. Франк предупреждал, что «деспотизм большинства является всегда переходной ступенью к деспотизму немногих или одного» [«Опыт русского либерализма. Антология» М.: Канон +, 1997, с.157, 262].

Социологическая мысль подтверждала политические исследования насчёт того, что цезаризм «следует рассматривать скорее как естественное завершение демократии, нежели как её противоположность». Цезаризм напрямую выражает демократическое народопоклонство, устраняя олигархические правящие группы и партийные свары [Ю. Эвола «Люди и руины» М.: АСТ, 2007, с.67-68].

Русские правые мыслители традиционно отвергают пантеистические основы древнеримской цивилизации, на принадлежность к традициям которой Альфреда Мильнера указывает присвоенный ему титул проконсула.

«Отложивший перо после очередной блестящей мысли Марк Аврелий немногим окажется отличен от отложившего наган Ежова, как ни неприятна эта мысль историку великого Рима и просто просвещённому интеллектуалу» [В.Я. Курбатов «Наше небесное отечество» Иркутск: Издатель Сапронов, 2007, с.162].

В статье «Самодержавие и политический опыт народов» русский монархист в 1907 г. писал об автократическом управлении британскими колониями, население которых в 10 раз превышает население Англии с её парламентом. В английской политике русские монархисты видели принципы римского цезаризма с республиканскими формами для удовлетворения толпы зрелищами. Такой цезаризм никак не мог считаться достойным подражания, поскольку там «английские монархи не устояли в борьбе из-за власти со своей знатью». В интересах такой знати и существовал парламент, дабы такая знать, как лорд Мильнер могла прикрываться именем народа для своего закулисного удобства [В.Д. Катков «Христианство и государственность» М.: ФИВ, 2013, с.46, 146, 181].

Поползновения А. Мильнера показывали, что выдающиеся британские политики в пору всеобщего восхищения учреждением в России Г. Думы, считали опасным принцип парламентаризма для существования своей державы, точно также, как в Российской Империи собрания некомпетентных властолюбивых депутатов не принесли ничего кроме вреда.

Неудовлетворённость Мильнера закулисным положением и его желание открыто присвоить диктаторские консульские полномочия в самой метрополии вскрывают тенденцию, замеченную немецким философом Освальдом Шпенглером, указавшим, наряду с русскими национальными мыслителями, на опасность потери традиционных монархических форм.

Шпенглер уловил дух времени: «анархическое промежуточное состояние, которое сегодня называется демократией, ведёт через уничтожение монархического государства путём политического, плебейского рационализма к цезаризму будущего, который начинает сегодня тихо заявлять о себе диктаторскими тенденциями и намерен без ограничений покорить поле деятельности разрушенной исторической традиции». «Так называемые идеи революции – все без исключения – происходят из Англии, поэтому именно Англия могла бы претендовать осенью 1918 года на единоличный успех» [О. Шпенглер «Политические произведения» М.: Канон +, 2009, с.23, 78].

Источник революционных идей в Англии видели многие философы, писавшие про «немецкое Просвещение, это слабое подобие английской и французской философии, разрушившей идеологический остов абсолютистского государства» [Г. Маркузе «Разум и революция. Гегель и становление социальной теории» СПб.: Владимир Даль, 2000, с.61].

Насильственное сокрушение монархического устройства сопровождалось значительной интеллектуальной деградацией, информационным и силовым подавлением масс. Испанский мыслитель, который далеко не был монархистом, признавал, что сравнительно с демократиями ХХ века, монархический строй куда больше уважал общество и не создавал столь мощного аппарата принуждения и обмана [Х. Ортега-и-Гассет «Восстание масс» М.: АСТ, 2002, с.111].

Маргарет Тэтчер с сочувствием приводит слова Эдмунда Бёрка: «совершенная демократия – это самая бесстыдная вещь в мире» [М. Тэтчер «Автобиография» М.: АСТ, 2014, с.65].

Не исключено, что по большому счёту Альфред Мильнер прекрасно осознавал, что, вопреки тщеславным эгоистическим желаниям, лучше оставаться не консулом в Лондоне, а великим колониальным проконсулом – такой за ним в посмертно закрепился титул. Серый кардинал, присвоивший законные регалии власти, выходит из тени на свет критики. Облечённый силой, он в состоянии раздавить любое сопротивление, но управлять общественным сознанием тогда становится сложнее.

Мильнер остался великим проконсулом. Должность проконсула, в отличие от консульской, в Древнем Риме была неизбираемой и потому более подходила для закулисного короля Альфреда Мильнера, не терпевшего глупых фарсов избирательных кампаний. Первое поражение на выборах он потерпел в 1885 г., не удовлетворяла его и журналистика, поскольку оба – депутат и журналист, управляемые фигуры, а он желал быть самостоятельным политиком. Для этого более походил масонского типа «Круглый стол», а не Палата общин.

«Мильнеру недоставало народной поддержки», пишет о нём английский историк, называющий его «бывший африканский проконсул» [К. Роуз «Король Георг V» М.: АСТ, 2005, с.329, 341].

Кеннет Роуз совершенно не рассматривает закулисное политическое влияние Мильнера. Историки же, которые специально им занимались, предпочитали называть его проконсулом не в прошедшем времени. Действительно, «Мильнер был чужд той восприимчивости к «мнению улицы», которая так характерна была для Ллойд Джорджа» (Лемин). Историк H. Cumming сохраняет проконсульский титул Мильнера вне Африки: «великие колониальные проконсулы типа лорда Мильнера смотрели на сохранение турецкой независимости как на средство избавления Англии от дополнительного военного и финансового бремени, связанного с непосредственным контролем над этой территорией».

Как считают исследователи международных отношений, англичане могут считаться такими же создателями Лиги Наций, как и Вильсон: это Ллойд Джордж, Мильнер, Бонар Лоу, Смэтс, Сесиль.

Мильнер по-прежнему будет вершить политические судьбы на огромных континентах: это будет управление Египтом и Месопотамией, создание Лиги Наций, а самое преступное – проведение Февральской революции и дальнейшее управление ходом Гражданской войны в России – от берегов Чёрного моря до Владивостока.

Развязывание мировой войны Британией можно усмотреть в подталкивании Германии против России. У немецких политиков «создавалось впечатление, что с весны 1913 г. позиции Великобритании и Германии неуклонно сближались» [О.Р. Айрапетов «Участие Российской империи в Первой мировой войне. 1914» М.: КДУ, 2014, Т.1, с.28].

Это учитывалось, когда принимали решение о войне с Российской Империей.

В начале ХХ века в Германии Кайзер и военные круги были за привлечение России к антианглийскому союзу. Другой крупной группировкой называют банкиров и промышленных магнатов, они – за союз с Англией [А.С. Аветян «Русско-германские дипломатические отношения накануне первой мировой войны 1910-1914» М.: Наука, 1985, с.31-32].

В продолжение темы о вымышленных заговорах приходится отметить наличие в современных бездумно-компилятивных непрофессиональных публикациях безответственных рассуждений о том, будто Первая мировая война никак не могла бы начаться при живом Столыпине, так что «скорее всего, убийство П.А. Столыпина было наиболее выгодно Англии». Объявляя несостоятельной версию о Д. Богрове-одиночке, такие сочинители не в состоянии указать на реальный английский след. Повторение записей белоэмигранта Ю.Р. Ларикова о 9-й степени масонства Л.Д. Троцкого и о его встрече с Богровым в утро убийство Столыпина показывает такую же бестолковую бессмысленность написанного, как и в случае с характеристиками составов Императорского правительства [С.А. Сафронов «П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы» Красноярск: СФУ, 2015, Т.2, с.450-452].

Неразборчивый компилятор в два счёта мог бы проверить нахождение Л.Д. Троцкого в Иене, где он выступал на социал-демократическом съезде, когда поступило телеграфное сообщение о покушении на Столыпина в Киеве [Л.Д. Троцкий «Моя жизнь» М.: Панорама, 1991, с.213].

Воспоминания подтверждаются биографическими исследованиями: в августе 1911 г. в Берне он участвовал в совещании заграничного бюро ЦК меньшевиков. Троцкий из эмиграции с августа 1908 г. лишь присылал статьи для легальной газеты «Киевская мысль». После побега из ссылки он не посещал Российскую Империю [Г.И. Чернявский «Лев Троцкий» М.: Молодая гвардия, 2010, с.133, 145].

Однако поскольку методом всей современной апологетической «школы», будь то культ 9 мая или культ Столыпина, является некритическое цитирование всего годного для пропаганды, то утруждением проверками данных такие переписчики себя не нагружают.

Некоторые из легенд распространяли изустно в СССР. 31 октября 1986 г. Д.А. Жуков пытался втолковать Н.Я. Эйдельману про 1200 тыс. неизвестной валюты, отданных американскими евреями на убийство Столыпина, и что масоны в феврале 1917 г. отослали на фронт пекарей [«Дневники Натана Эйдельмана» М.: Материк, 2003, с.355].

Ни один из масонов перед переворотом не имел власти для такого распоряжения, и легенда не подтверждается никакими данными. Этот же Дмитрий Жуков поддерживал другие лживые революционные легенды, о чём указано в статье «Смерть Столыпина» https://stzverev.ru/archives/281.

И.Б. Орлов, д.и.н. из ВШЭ, говорит о намеренном развязывании Первой мировой войны для завоевания мирового господства, однако он «не готов искать конкретных виновников – Ротшильда, Рокфеллера, или кто за этим стоит, масоны, не масоны» [«Россия в Великой войне» М.: Издание Государственной Думы, 2014, с.98].

Теперь, когда такой взгляд получил достаточно широкое распространение, следует двигаться дальше и не удовлетворяться пропагандистскими декларациями.

С Ротшильдами Ллойд Джордж сначала конфликтовал, Ротшильд оспаривал его проект пенсии престарелым в 1909 г., однако в пору войны он позвал главу «великого дома» в министерство финансов и предложил забыть старые несогласия [Д. Ллойд Джордж «Военные мемуары» М.: Соцэкгиз, 1934, Т.I-II, с.104].

Та же разительная перемена произошла с Ллойд Джорджем и Черчиллем с их уходом в услужение еврейству после обличений Мильнера и еврейских создателей Бурской войны.

Не менее значимыми, чем связи с Ротшильдами, оказываются контакты Мильнера с их крупнейшим конкурентом – Морганом. Выпускник Оксфорда Клинтон Доукинс в 1895 г. работал помощником Мильнера в Египте и пользовался его покровительством в дальнейшем. Именно он вместо ожидаемого назначения консультантом вице-короля Индии Керзона в марте 1900 г. получил пост главы представительства Моргана в Лондоне. Доукинс не знал банковского дела и был назначен благодаря своим политическим связям. Как пишет благожелательный биограф Д.П. Моргана, Доукинс «остался по-прежнему предан Мильнеру», «он надеялся оплатить политическую карьеру себе и Мильнеру из своих доходов как банкира». В Южную Африку А. Мильнеру Доукинс присылал глобальные аналитические прогнозы: «Морган и его клан в США пользуются много большим влиянием, чем Ротшильды в Европе», немного уступая в размере капитала, но превосходя в потенциале. Весной 1902 г. с неудовольствием отмечал для Мильнера относительный упадок Англии при надвигающейся американской экономической угрозе. По дальнейшим отчётам Доукинса и согласно его настойчивым ходатайствам, правительство Д. Чемберлена не пошло на конфликт с Морганом и одобрило образование англо-американского треста «международный торговый флот» [Д. Строус «Морган» М.: АСТ, 2002, с.516-517, 523, 606-622].

В свою очередь, Морган финансировал войну Мильнера. С 1900 г. банк Моргана предоставлял английскому правительству крупные займы в 15, 28, 100 и 80 млн. долларов. Оружие для войны с бурами англичане также получали через Моргана [В.С. Зорин «Некоронованные короли Америки» М.: Политиздат, 1968, с.25].

Мнения о том, что за любой крупной войной стояли Ротшильды довольно старое. Помимо того, что его высказывал Хьюстон Чемберлен в «Основах девятнадцатого столетия», «трезвый и надёжный историк» Гобсон в 1905 г. считал: «неужели кто-то всерьёз полагает, что какое-либо европейское государство может начать большую войну или что может быть выпущен крупный государственный заем, если дом Ротшильдов и связанные с ним люди будут против этого». Ханна Арендт считает это суждение ошибочным, однако у неё нет достаточных данных, что ясно из другого замечания: «это семейство не допускало ни одного учёного для работы в своих архивах» [Х. Арендт «Истоки тоталитаризма» М.: ЦентрКом, 1996, с.62, 66].

Представления о масонском влиянии на мировую политику, изображённые в романах П.Н. Краснова, согласуются с довольно широким кругом источников.

В Германии известный будущий антифашист писатель Томас Манн считал: «историки ещё продемонстрируют нам, какую роль в духовной подготовке и действительном развязывании мировой войны, войны «цивилизации» против Германии, сыграли интернациональное масонство и всемирные ложи вольных каменщиков» [Т. Манн «Путь на Волшебную гору» М.: Вагриус, 2008, с.43].

Австрийские и католические политики венгерское государство видели в руках кальвинистов «и франкмасонов» [Т.Г. Масарик «Мировая революция» Прага, 1927, Т.2, с.184].

Во Франции «атакуемый франкмасонством католицизм превратился в сильнейшего союзника групп, свергнутых в 1789 году». В Турции по-прежнему остающийся весьма авторитетным левый историк видел то же перед 1914 г.: «действовавший за кулисами сэр Базиль Захаров появился на арене. Таинственная сила, которой он обладал, была так велика, что русские вынуждены волей-неволей сдержать своё недовольство по поводу увеличения турецкой военной мощи» [Георг Хальгартен «Империализм до 1914 года» М.: ИЛ, 1961, с.537, 624].

Про масонов младотурков П.Н. Милюков писал в 1915 г., что их революция временно свергла влияние Германии в Константинополе, хотя и немецкое золото, по частным данным лидеров партии к.-д., продолжало течь в Турцию, и она выступила в союзе против России [«Великая война» М.: Книжный Клуб Книговек, 2014, Т.1, с.27, Т.2, с.107].

Я. Корчак в 1920-е выражал недовольство популярностью представлений о масонском всемогуществе в Польше: «всё – от них. Война – масоны. Доллар – масоны. Какой-нибудь, знаете, казус – масоны» [И. Ольчак-Роникер «Корчак. Опыт биографии» М.: Текст, 2015, с.355].

В России в сентябре 1903 г. директор Департамента Полиции А.А. Лопухин о результатах проведённого им исследования еврейской истории (довольно сдержанного и скорее просионистского), пишет, что в масонстве «главную роль играют всё-таки евреи, страшно нам как сила не действующая, а оказывающая поддержку, от него по всей вероятности, у революционеров деньги» [Б.П. Козьмин «С.В. Зубатов и его корреспонденты» М.-Л.: Госиздат, 1928, с.39].

Это писал Лопухин, которого на пару с С.Д. Урусовым современные историки называют либеральными диссидентами во власти времён Империи.

1 июня 1906 г. на секретном совещании Совета Министров П.М. Кауфман, министр народного просвещения в кабинете И.Л. Горемыкина, говорил, что настоящая революция – часть единого процесса с 1789, 1830, 1848 годов, управляемого еврейским союзом и масонской организацией для подчинения России, наряду с другими народами, «верховенству еврейского синдиката капиталистов» [А.П. Бородин «Пётр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус» М.: Алгоритм, 2013, с.272].

Представления о таком синдикате трудно доказуемы, но есть убедительные данные, позволяющие связать саму возможность проведения февральского переворота 1917 г., как она описана в книге «Генерал Краснов. Информационная война», с типовыми заговорщическими усилиями британских колониальных проконсулов. В случае с восстанием арабов летом 1916 г. даже при отсутствии прямых указаний на организацию сего действа Альфредом Мильнером, стоит просто сравнить ход событий при антитурецком арабском движении и схему британского и масонского заговоров в России (при полугодовой разнице во времени).

Итак: «Англия была связана тайными соглашениями с арабами. Переговоры с шерифом Геджаса – Гуссейном велись в течение 1915-1916 гг. Речь шла об организации восстания против турок. Мобилизации арабских племён и использованию национального движения арабов английское правительство придавало исключительно важное значение».

Причём, не желая делать ставки только на одну лошадь, «англичане вели переговоры сразу по двум линиям»: с эмиром Неджда и эмиром Геджаса. «Летом 1916 г. под непосредственным руководством известного английского агента полковника Лоуренса началось восстание арабов против турок».

Обоим эмирам англичане обещали одни и те же области Аравии, оба получали деньги от британских ведомств: по 5 тыс. ф. ст. в месяц.

Между ними потом начался военный конфликт, выгодный для укрепления влияния Британии [И.М. Лемин «Внешняя политика Великобритании от Версаля до Локарно. 1919-1925» М.: Госполитиздат, 1947, с.67, 79, 179-181, 321].

А теперь схема заговора в России: при подключении в свою пользу масонской организации ВВНР Некрасова-Керенского перед осуществлением плана дворцового переворота Львова-Алексеева англичане устраивают хлебное движение 23 февраля для ввержения страны в революционный хаос, в результате создаётся двоевластие, англичане поддерживают Гальперна и Совет рабочих депутатов, Ллойд Джордж за Керенского и Временное правительство, Мильнер за мятеж Корнилова. Итог – Гражданская война, в которой вновь Британия поддерживает одновременно красных, белых и всех сепаратистов.

Может вызвать сомнения использованный советский источник сомнительной давности и идеологической заданности. Но верховный комиссар в Египте Г. Мак-Магон, как Мильнер, титулуемый проконсулом, действительно вёл переговоры с эмиром Хиджаза Хусейном. Современный еврейский историк В. Кельнер в предисловии пишет: «целью британцев была организация восстания против Турции», «арабские племена снабжались оружием и деньгами» [Джон Генри Паттерсон «С иудеями в Палестинской кампании» СПб.: ЕУ, 2014, с.19].

Широкую известность получила роль в устроении восстания Т.Э. Лоуренса, который считал, что достаточно иметь в качестве советников английских офицеров у арабов: присылка английских частей в Хиджаз вызовет протест среди разных племён [«Лоуренс Аравийский» М.: АСТ, 2002, с.319].

Современные исследователи работы террористических организаций пишут, что «тактика использования англосаксонскими элитами «воинов джихада» восходит к временам Лоуренса Аравийского и даже к более раннему периоду кавказских войн XIX века» против Российской Империи. До последних лет наиболее активно нанимаются на экстремистскую борьбу лица студенческого возраста: «молодёжь сотнями вербуется в Сирию», за ИГ воюет уже около 2 тысяч граждан РФ [«Исламское государство»: сущность и противостояние. Аналитический доклад. Владикавказ: Кавказский геополитический клуб, 2015, с.16, 66].

18/31 декабря 1914 г. у английского посла состоялась встреча с верховным комиссаром в Египте Г. Мак-Магоном, который беспокоился, что британское правительство слишком много уступает России в вопросе о Константинополе и Персии: «после войны у нас будут нелады и затруднения с Россией» [Ф. Берти «За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914-1919» М.-Л.: Госиздат, 1927, с.42].

Потом проконсулы решили не затягивать до конца войны и разрешить русскую проблему до победы Царя. Порядок действий, цели Мак-Магона и Мильнера совпадают в Турции и России. Одними человеческими ресурсами не обошлось.

Откровенные высказывания на заседании столичного комитета партии большевиков 15 марта показывают, что в революции ничего невозможно сделать без сильных финансовых вливаний: «необходимо иметь платных агитаторов и организаторов. Нужно немедленно открыть социал-демократические клубы. Открытие клубов требует свободных помещений», какие требуется захватнически присвоить (реквизировать). Другой выступающий «обращает внимание на отсутствие денежных средств для содержания агитаторов и организаторов и предлагает прежде всего озаботиться изысканием средств». Третий: «предлагает создать: 1) институт ответственных организаторов районов (платных), обязанных ежедневной отчетностью перед Исполнительной комиссией, которая представляет отчёт об общей организационной работе на очередные собрания ПК». После вала единодушных заявлений «предложение о создании платных должностей ответственных организаторов принимается единогласно» [«Петербургский комитет РСДРП(б) в 1917 году: Протоколы и материалы заседаний» СПб.: Бельведер, 2003, с.111].

До принятого 15 марта решения у большевиков этих денег не было, потому не они были ведущей революционной силой, свержение Самодержавия проводилось не через их партию.

В 1916 г. в социал-демократическом реферате Антон Савин называл политической иллюзией недавнюю надежду социалистов произвести революцию на аграрной почве. «Оказалось, что не революция, а контрреволюция одним росчерком столыпинского пера разрушила аграрный вопрос» [«Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год» М.: Политиздат, 1990, с.264].

Партийные организации без денег и студентов оказывались ни на что не способны. В марте 1917 г. Юрьевская организация большевиков прислала в ЦК анкету: 23 марта они выпустили №1 «Юрьевской правды» на эстонском и русском языках. «Часто издавать не рассчитываем вследствие отсутствия литературных сил. Студенты на лето разъезжаются, а в обычное время заняты своими студенческими делами». В апреле 1917 г. на ту же анкету отвечала тверская организация: «с деревней связь есть, поступают деньги, отсылается литература, посылаются иногда агитаторы. Но постоянной работы не ведётся» [«Переписка секретариата ЦК РСДРП (б) с местными партийными организациями». Март – октябрь 1917 г.  М.: Госполитиздат, 1957, с.109, 134].

Большевики учились на истории Февраля. Взяв власть, они отлично понимали, что революция не может победить без иностранных денежных вливаний активистам. Поэтому они спонсировали все попытки переворота в Германии. 5 сентября 1918 г. посол Иоффе сообщал Ленину, что не только не жалеет денег, но и настаивает «чтобы брали больше». 14 ноября 1923 г. секретарь ЦК КПГ Вильгельм Пик писал в Москву, что получил для подготовки восстания 400 тыс. долларов. Так действовали и в других странах. Лидер социалистов Фр. Адлер в 1920 г. писал Троцкому: «вы прислали в Австрию деньги для переворота. Но вы, к сожалению, не смогли прислать вместе с деньгами ещё и немного политического разума». Поскольку сами немцы не очень-то желали вести нелегальную и революционную работу, требовались иностранные специалисты по заговорам и диверсиям. Иоффе 13 октября 1918 г. предлагал использовать всякий удобный случай «провоцировать правительство на репрессии против пролетариата» [А.Ю. Ватлин «Коминтерн. Идеи, решения, судьбы» М.: РОССПЭН, 2009, с.20, 35, 76, 121].

Покупные и провокационные методы Коминтерна не являются уникальным продуктом самостоятельного творчества, они во многом подражательны. Советские вожди оказались куда менее Мильнера удачливы и успешны. В Китае большевики также пытались использовать студентов в качестве основного актива революции, и столкнулись в 1927 г. со встречными британскими провокациями: «англичане рукой Чжан Цзолина захватили в нашем пекинском полпредстве два десятка китайских революционеров и революционных студентов, руководивших [!] борьбой китайских крестьян и рабочих» [И.И. Скворцов-Степанов «Избранные произведения» Л.: Соцэкгиз, 1931, Т.II, с.491].

Стоит отметить, что в Китае революционеров спонсировали и американцы. Такой закулисный правитель Соединённых Штатов как банкир Чарльз Крейн, занимавшийся разведкой нефти в Саудовской Аравии, будучи американским послом в Китае, «финансировал политическую партию Сунь-Ят-Сена» – поддерживал этого китайского Ленина перед революцией 1911 г., как помогал и Т. Масарику. За их общие заслуги в расчленении Австро-Венгерской Империи дочь Крейна удостоилась помещения на первые денежные знаки Чехо-Словацкой республики [В.П. Семёнов-Тян-Шанский «То, что прошло». Том 1. 1870-1911. М.: Новый хронограф, 2009, Т.1, с.660, примеч. М.А. Семёнова-Тян-Шанского].

Есть историки, которые обвиняют Крейна в том же, что и Мильнера – в свержении Императора Николая II. Но такие обвинения, по-видимому, основываются на осведомлённости о его спонсорском амплуа в иных географических зонах и на контактах с Милюковым. Конкретные же данные, какие есть на Мильнера, не дают оснований говорить о подобном значении Крейна в Петрограде.

Американский след очень слабо просматривается и по деятельности послов США, если сравнить с Хором, Бьюкененом, Пулем, Ноксом, Локкартом, а потом – с Престоном и Джадсоном. На всякий случай можно отметить лишь то, что Г.Е. Львов был двоюродным братом тёщи генерального генерального консула США в Москве Мэддина Саммерса – что можно проигнорировать, след никуда не ведёт [Р.Ш. Ганелин «Россия и США» Л.: Наука, 1969, с.164].

Как в 1902 г. и 1905 г., в 1917 г. революционные выступления пытались организовать в деревне только приезжие студенты, снабжённые деньгами и отпечатанной пропагандой. Так всё обстояло и в городах.

Писатель Аксёнов видел восстание «московских миллионеров против петербургских аристократов» в 1905 г., романтическую атаку на «военно-полицейскую клику», правившую Россией [Д. Петров «Василий Аксёнов. Сентиментальное путешествие» М.: Эксмо, 2012, с.222].

Аналогично, как и в Российской Империи, через сто лет не экономический кризис, а именно подъём побуждал миллионеров биться за политические рычаги, сулящие всё возрастающие выгоду. Совершившуюся на экономическом подъёме оранжевую революцию на Украине «многие назвали восстанием миллионеров против миллиардеров» [Э.А. Паин «Распутица. Полемические размышления о предопределённости пути России» М.: РОССПЭН, 2009, с.157].

Можно найти аналогии к тому, как и кем совершаются любые демократические революции, в самом отдалённом прошлом. Демократия возникла в результате борьбы аристократических кланов. Менее знатные «демократы» для обретения власти «стали активно прибегать к новому тактическому средству – привлекать на свою сторону демос» [И.В. Меланченко «Афинская демократия» М.: Крафт+, 2007, с.42].

Успешные революционные акции не всегда, но многих случаях оказываются тщательно срежиссированы и оплачены. Сами по себе, без направляющей силы денег и студенчества, не могли никакие из партий социалистов поднять на революцию рабочих. Все их объединения были слишком слабы. Начальник Петроградского охранного отделения К.И. Глобачёв 19 января 1917 г. писал директору Департамента Полиции А.Т. Васильеву: «партийные круги до сих пор не приобрели в массах такого влияния, чтобы могли, сообразно своим желаниям, вызвать или остановить рабочие выступления» [Александр Блок. Последние дни Императорской власти. М.: Прогресс-Плеяда, 2012, с.399].

В листовке рабочей группы ЦВПК, призывавшей рабочих выйти 14 февраля 1917 г. к Таврическому дворцу, Б.О. Богданов признавал: «народа нет. В то время как 11 лет тому назад, начиная с 9 января 1905 г. народ, рабочий класс толкал вперёд буржуазное общество, в настоящий страшно ответственный момент – на сцене одна буржуазия» [«Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914-1918» М.: РОССПЭН, 2014, Т.4, с.380].

На деле и в пятом году настоящую революцию делали студенты, а не рабочие. В январе 1905 г. «революционеры выставляют теперь убийцами детей. Стрелявшим в Трепова (в Москве) 17 лет», в октябре 1905 г.: «у нас студенты и профессора не только занимаются политикой, но делают попросту революцию с помощью бродяг, хулиганов и девушек» [А.А. Киреев «Дневник 1905-1910» М.: РОССПЭН, 2010, с.20, 96].

10 января 1905 г. на Васильевском острове, единственном месте в городе, продолжалась стрельба. Остров частично захватили повстанцы «главным образом из учащейся молодёжи» [В.И. Шубинский «Гапон» М.: Молодая гвардия, 2014, с.180].

В докладе председателя Киевского отдела Русского Собрания Б.М. Юзефовича 3 декабря 1907 г. давался такой результат учительной работы интеллигенции за десятилетия: «русские школы обратились в политические клубы, в арсеналы революционных боевых орудий». В начале января 1906 г. в Люблине и Варшаве расстреляли 17 евреев и поляков в возрасте от 15 до 20 лет за совершённые ими убийства, покушения, грабежи и изготовление бомб. Совершение властями казни, в силу чрезвычайных обстоятельств, во внесудебном порядке, имеет общий характер с тем самосудом, который устраивали над террористами, стрелявшими в уличные собрания монархистов [«Царизм в борьбе с революцией» М.: Соцэкгиз, 1936, с.69, 154]

Вот почему правый депутат 4-й Г. Думы священник В.И. Леонтовский 28 января 1917 г. сообщал из Петрограда в письме: «народ требует твёрдой власти, т.е. за правительство. Пушечного мяса мало; студенты, курсистски наполовину за серьёзной работой. Некому строить каверзы» [«Представительные учреждения Российской Империи в 1906-1917 гг. Материалы перлюстрации Департамента полиции» М.: РОССПЭН, 2014, с.537].

Всё верно, не учтённым остался только английский подкуп, оторвавший массы студентов, превосходящих силы всех партийных групп, от трудов на пропитание, и бросивший их на приступ власти.

Мнения, не учитывающие этот факт, окажутся ошибочными. В частности, если И.Л. Солоневич и предпринимал журналистское расследование в дни мятежа (не факт), ему не удалось выяснить самые существенные моменты. Оттого и его сравнения с ведром воды, которого хватило бы на уничтожение революционного пожара в «момент», который якобы власти упустили, в корне неверно. Биографы и последователи Ивана Солоневича напрасно воспроизводят его ошибочное мнение по этому поводу [К.Н. Сапожников «Солоневич» М.: Молодая гвардия, 2014, с.33].

Подстроенные студенческие провокации нельзя было подавить с легкостью, они изначально задумывались для разжигания конфликта и перерастания его в мятеж. Любое применение насилия в их адрес вызвало бы ответный террор и пропагандистскую волну для подключения к протесту не причастных к провокации масс. Центр запуска провокации при попытке подавления оставался бы неуязвим.

Выводы книги «Генерал Краснов. Информационная война» об инициировании и демонстративном подавлении действующим заговором нескольких мнимых заговоров, можно усилить выявлением иных похожих акций.

Наряду с активным выступлением англичан против заведомо провальной репетиции хождения 14 февраля к Г. Думе и наряду с широким рекламированием бутафорского заговора Гучкова, для создания у Императорского правительства представления об активно действующем дружественном союзе, в тот же день, 14 (27) февраля 1917 г. британский МИД неожиданно объявил о соглашении с Русскими властями относительно призвания эмигрантов из России, а их в Англии насчитывалось более 30 тысяч, в Британскую армию. В случае отказа от призыва эмигранты теперь подлежали репатриации в Царскую Россию [Т.Э. О Коннор «Г.В. Чичерин и советская внешняя политика 1918-1930 гг.» М.: Прогресс, 1991, с.71-72].

В действительности это был ещё один очень действенный шаг для усыпления подозрительности русских в порядке изощрённой венецианской схемы прикрытия настоящего заговора. Британский кабинет, разумеется, не собирался выдавать революционеров, и это соглашение было принято после длительных переговоров непосредственно перед свержением Императора Николая II, с расчётом на его скорое падение.

Желательно установить точное число той огромной армии Бьюкенена, замеченной жителями Петрограда 14 февраля. Приблизительно можно ориентироваться на сведения, что в 1918 г. в Омске «только военная миссия генерала Нокса в Сибири насчитывала 2 тыс. английских офицеров» [Ф.Д. Волков «Тайны Уайтхолла и Даунинг-стрит» М.: Мысль, 1980, с.98].

Миссия Нокса имела примерно те же задачи, что и в Петрограде, а помимо неё, имелось ещё несколько миссий и представительств. «Органом Комитета Мильнера в России являлась военная миссия снабжения генерала Пуля, прибывшая в Петроград в феврале 1917 г.» [А.В. Игнатьев «Русско-английские отношения накануне Октябрьской революции» М.: Наука, 1966, с.154].

В штаб Пуля входило 40-50 офицеров.

Прибытие к самому перевороту людей, непосредственно подчинённых Мильнеру, наводит на сильнейшие подозрения.

Не одни белоэмигранты, любой сколько-то честный свидетель, который не подгонял воспоминания под марксистскую и демократическую мифологию Февраля, описывал управление революционными захватами командами студентов.

25 февраля на площади у Николаевского вокзала с революционными призывами выступал оратор, «похожий одновременно и на рабочего и на студента». Кто говорил речи, тот и натравливал толпу на цель. 27 февраля «студент-кавказец» из военно-медицинской академии направил отряд рабочих с винтовками к броневому отряду, в котором солдаты были готовы поддержать революцию, но им мешали офицеры. И так всюду, без направляющего руководства «на улице скопилось много солдат с винтовками. Но они не знали, что им делать». Когда их попытался организовать и куда-то направить рабочий-большевик, у него ничего не вышло – солдаты питали к нему «недоверие» [И.М. Гордиенко «Из боевого прошлого» М.: Госполитиздат, 1957, с.58, 62-63].

По воспоминаниям большевика, учителя гимназии, «одна из наших гимназисток поникла в казармы и сообщила солдатам, что в Петрограде революция и что их требуют для выступления против своих». Они отказались выступать и сняли замки с артиллерийских орудий. Этот эпизод 27 февраля в Петергофе показывает, как и благодаря кому революция достигала успеха [«Русское прошлое» (С.-Петербург), 1993, Кн.4, с.9, 11].

Руководящую роль гимназистов и студентов спрятать невозможно, и она попутно вскрывается, когда историки хоть сколько-то отвлекаются от принудительно заданных в марксистской теории рабочих.

Рабочие «колонны образовывались либо вокруг сплочённой группы рабочих вожаков, либо – революционного оратора». «В некоторых колоннах уже появились малочисленные группы студентов, курсисток и гимназистов». И.П. Лейберов тут преуменьшает число студентов и затушёвывает их предводительство [«Свержение самодержавия» М.: Наука, 1970, с.112-114].

Утром 25 февраля на Университетскую набережную вышла «огромная демонстрация студентов (около 2,5 тыс.)». 27 февраля было арестовано 170 организаторов революционного движения – «десятки рабочих-активистов и студентов». Студенты стали «связующими звеньями» между рабочими и интеллигенцией [И.М. Пушкарева «Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. в России» М.: Наука, 1982, с.156, 162].

Такая связующая роль – есть ключевая и организующая. Ю. Стеклов озвучивал в докладе исполнительного комитета СРСД в самый разгар революционной борьбы: надо опереться «на студенческие военизированные организации, на их наиболее близкую [к пролетариату] часть. Выходят на улицы студенты». У них [!] «есть вооружение». Надо вступить «в сношения на предмет связи, снабжения оружием», за оружием обратиться к «студенческой организации, которая может в этом отношении быть нам полезна».

Уже чуть позднее, но по свежей памяти, Соколовский: «Вы знаете, как [организовалась] милиция», «на Охте оружие в руках молодёжи и малодостойных людей». Товарищ Рыжук, представитель союза петроградских шоферов, даёт полное подтверждение записи из дневника генерала Ростовского: «напоминаю вам о той громаднейшей моральной пользе, которую принесли автомобили во время революции. Вы помните, что всю связь во время переворота поддерживали автомобили. Даже, казалось бы, разъезжающие так бесцельно автомобили приносили колоссальнейшую моральную пользу: на крыльях лежали солдаты, стояли студенты, воодушевляя толпу» [«Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. 27 февраля – 31 марта. Протоколы, стенограммы и отчёты» Л.: Наука, 1991, Т.1, с.27, 237, 432-433].

27 февраля «полицейский пристав шашкой зарубил оратора-студента» [А.Н. Бенуа «Мой дневник 1916-1918» М.: Русский путь, 2003, с.115].

Н.В. Савич замечает самое важное на 28 февраля: «всем руководили новые начальники толпы, студенты и штатские, надевшие для этого случая студенческие фуражки» [«Грани» (Франкфурт-на-Майне), 1983, №130, с.50].

Фуражки стали знаками отличия революционных командиров. После такого ряда красноречивых признаний студенческого главенства мои оппоненты по данному вопросу окончательно проигрывают.

Но на этом можно не останавливаться и приводить доказательства дальше.

Великий Князь Кирилл Владимирович 1 марта 1917 г. прибыл в Г. Думу и отдал себя с Гвардейским Экипажем в распоряжение Родзянко. Признав ВКГД правительством, он разослал командирам воинских частей письмо с предложением присоединиться к его измене законным властям. Назвать поддержку участников революционного переворота патриотическим подвигом, как делают сторонники признания Кирилла Императором, мягко выражаясь, неверно.

Однако в воспоминаниях Великого Князя Кирилла имеются весьма полезные сведения. Он описывает, как вечером 1 марта в Таврическом дворце студент Горного института отдал ему распоряжение покинуть Г. Думу на предоставленном автомобиле. Когда по пути на них напала толпа, «студент крикнул: «Товарищи, мы студенты!», после чего нас пропустили» [А.Н. Закатов «Император Кирилл I в февральские дни 1917 года» М.: Новый век, 1998, с.65, 104].

Все такие примеры показывают не рядовое участие в погромах или шатаниях по улицам, а особую руководящую роль студентов в захвате власти и управлении массами.

У писателя Пришвина с 3 марта появляются точные заметки о том, кто захватил власть и на каких штыках действительно держится Временное правительство. По первому пункту: «хроникёр Сватиков – назначен помощником градоначальника». «“Сватиковых” явилось великое множество, большинство из них – полуграмотные журналисты».

4 марта о штыках: «студентам всё ещё не наскучило таскать с собою винтовки». 5 марта: «в кабинете министра ночевали студенты с винтовками» – почему-то не рабочие или солдаты находятся в захваченных министерских кабинетах, а студенты [М.М. Пришвин «Дневники. 1914-1917» СПб.: Росток, 2007, с.376, 379, 381].

Активный защитник монархического строя пишет, как в февральские дни студенты способствовали отправке на тот свет защитников режима: «десятки городовых поплатились жизнью: были зверски убиты чернью при энергичном содействии будущих русских интеллигентов, а именно студентов, которые в центральных частях города изображали милицию. Аналогичной организацией в рабочих районах была «красная гвардия»» [Б.В. Бьёркелунд «Воспоминания» СПб.: Алетейя, 2013, с.31].

Так ведь революция в её политическом значении осуществлялась не в рабочих кварталах, где начались грабежи и погромы, а в центре – через захват государственных учреждений. И этот захват осуществляли силами студентов.

В одном из первых исторических описаний хода революции, вышедшем в 1919 г., А.В. Тыркова писала: к 13 ч. 27 февраля «во главе с интеллигентами» (!) «первые отряды солдат стали подходить к дворцу». Б.А. Энгельгардт вспоминал, что 28 февраля в Военной комиссии ВКГД «среди окружающих я выбирал офицера, студента, рабочего», направляя их против погромного движения. Таких «молодых людей», которые «справлялись» с полученными заданиями, «нашлось не мало» [А.Б. Николаев «Революция и власть. Государственная Дума IV созыва 27 февраля – 3 марта 1917 г.» Дисс. док. ист. наук С.-Петербург, 2005, с.265, 389].

В донесениях Военной комиссии ВКГД много сообщений о погромах: «на окраинах происходят разгромы магазинов». На то единственно и направлен бунт, если нет руководства. «У Семеновских казарм много солдат; не зная, что делать [!], просят руководителя [!].
Все вооружены». «На углу Кирочной и Воскресенского пер. патрули просили прислать поддержку,
так как солдаты грабят магазин». Студентов и евреев наделяли офицерскими правами для управления погромным движением. «По приказу временного правительства, Николай Степанов, Лазарь Израилевич
и Александр Ротерштейн уполномочены офицерскими правами для защиты населения от насилий и грабежей и наведения порядка. Солдаты обязаны во имя общего успеха дела
помогать предъявителям сего. Задержанных грабителей будут строго карать» [«Красный Архив», 1930, Т.41-42, с.74, 77, 100-101].

Погромы были и в центре: «на галерной улице матросы грабят лавку» (Бьеркелунд), это явно без начальства из студентов.

Дмитрий Галковский в 1980-е, следуя получившим по своей убедительной силе немалый успех среди русских националистов в СССР традициям неопровержимой критики еврейского революционного насилия путём демонстрации содержания стихотворных творений Эдуарда Багрицкого, приводил ключевые места из поэмы «Февраль» о ходе переворота 1917 г.:

«В эту ночь мы пошли забирать участок…

Я, мой товарищ студент и третий –

Рыжий приват-доцент из эсеров» [Д.Е. Галковский «Бесконечный тупик» Изд. 3-е, 2008, Кн.1, с.339].

Социологический подбор вышел точный: один автор-еврей с поющей иудейской гордостью за совершаемое преступное покушение, другой студент и ещё приват-доцент. Такие люди действительно захватывали полицейские участки и государственные учреждения.

Организовывала всюду новую власть интеллигенция постарше студентов – те, кого Пришвин называл Сватиковыми. Доктор Н.И. Кулыбин начал устраивать первую революционную милицию под начальством А.В. Пешехонова, на участке возле Офицерской улицы [В.А. Пяст «Встречи» М.: НЛО, 1997, с.189].

Начальником милиции Петрограда 28 февраля стал архитектор Д.И. Крыжановский, инженер Моисей Абрамович Метт стал первым помощником начальника милиции [А.В. Островский «Кто стоял за спиной Сталина» М.: Центрполиграф, 2004, с.47].

Типовая ставка английских заговоров на национальные меньшинства проявилась с арабами в 1916 г. и в августе 1918 г., когда Локкарт и Рейли планировали переворот в Москве через вовлечение латышских частей. Как уже отмечено, англичане особенно тесно сотрудничали с латышами и евреями ещё в революцию 1905 г.

Вильям Вайсман, руководитель британской разведки в США, за год до того, как стать партнёром еврейского банка Я. Шиффа «Кун, Леб», 1 февраля 1928 г. составил меморандум о том, что британские политики считали такую схему революционных переворотов самой эффективной, они «настаивали, что кратчайший путь к выигрышу войны ведёт через действенное подстрекательство склонных к мятежу национальностей» [«Архив полковника Хауза» М.: АСТ, 2002, Т.2, с.80].

Современный историк А.И. Миллер сообщает то же: «в ходе мировой войны великие державы стали использовать поддержку национального сепаратизма в лагере соперника без ограничений» [«Российская государственность в конце XIX – начале XX века» М.: КДУ, 2013, с.36].

После сделанного исчисления заговорщических действий со стороны подданных Императора Николая II, следует конкретизировать характер предательских действий представителей Британии в России.

В начале 1916 г. было решено отправить в Россию особую политико-разведывательную миссию во главе с Самюэлем Хором. «Хор сообщал в Лондон о непопулярности войны среди различных слоёв населения, коллапсе экономики, особенно транспорта, некомпетентности и консервативности большинства царских министров» [«Россия в стратегии Первой мировой войны» СПб.: РХГА, 2014, Кн.1, с.250-251].

По ряду английских публикаций пересказ донесений даётся достаточно адекватно, и по нему можно составить представление о сугубой враждебности английского осведомителя к Самодержавному строю, ибо реальная жизнь Империи давала основания для множества иных, до полной противоположности, оценок.

Сами англичане из-за войны переживали, пожалуй, ещё болезненнее экономические затруднения. Историк Дэвид Рейнольдс пишет не о России, а именно о Великобритании: «в 1916-17 годах страна стояла перед лицом безнадёжного кризиса» [«Британия и Россия» М.: ИВИ РАН, 1997, с.40].

Вот к слову о коллапсе экономики и хлебном кризисе как ложной причине революции. Иван Серебренников пишет в Иркутске в дневнике за 1916 г. 29 июня: «мясо и хлеб у нас не переводятся». 7 сентября: «через год Россия будет [!] ощущать тяготы продовольственного кризиса». 28 октября: «мой стол за войну, например, не изменился» [И.И. Серебренников «Претерпев судеб удары» Иркутск: Издатель Сапронов, 2008, с.236, 261, 274].

О многом говорят такие воспоминания о начале 1917 г. после убийства Григория Распутина: «жизнь осложнялась, появились [!] очереди на продукты, то не было молока, то были чёрствые булки» [О.И. Олохова «Мы служили отечеству» СПб.: РХГА, 2012, с.227].

Тирада про чёрствые булки в качестве преддверия революции стоит французской легенды о пирожных, чтобы остаться в веках.

Шведский дипломат Рютгер Эссен, бывший в России с 1916 по 1922 г. так отзывался о ней: «в царской России подлинная духовная свобода была несравненно большею, чем во многих странах, с политической точки зрения демократических». «Критерий материальной состоятельность играл здесь в высшей степени подчинённую роль» (сравнительно с формами общения в США). Монархический строй России «на деле хорошо соответствовал потребностям общежития». Сравнительно с этим, как описывает уже русский белоэмигрант, в Александрии, остающейся, как и весь Египет, под надзором А. Мильнера, «все мы много раз видели, как англичане бьют цветных. Бьют плетью, бьют палкой, бьют хлыстом, просто бьют» [«Голос минувшего на чужой стороне» (Париж), 1927, №5, с.282; 1928, №6, с.109].

Монархическая и сословная система глубоко враждебна капитализму в том смысле, что отвергает вовсе не частную собственность, а всевластие денег. Если деньги не имеют и не дают высшего престижа, то уже нет повода ради них совершать преступления или впадать в уподобляющуюся рабству чрезмерную эксплуатацию рабочих. Тогда экономическая деятельность станет преследовать благие цели. Непризнание капитализма не должно шатать монархистов к социалистическому обобществлению имущества, и наоборот. Требуемый баланс не всегда наблюдается в монументальной книге «Капитализм» у популярного ныне экономиста В.Ю. Катасонова, как иногда обнаруживается у него и недостаток критического отношения к праворадикальной литературе.

В мемуарах С. Хор многозначительно врёт, будто Бьюкенен был «жёстким консерватором как Сазонов» и делал всё возможное для «предотвращения революции». Приезд лорда Мильнера в Россию Хор обставляет так, будто самым важным явилось его общение с безобидным П.Б. Струве и получение от него двух меморандумов [S. Hoar «The Fourth Seal. The End of a Russian Chapter» London. 1930. P. 188, 243].

В отличие от Локкарта, Хор скрывает уединённое свидание Мильнера с Львовым и Челноковым, переданный Мильнеру меморандум Г.Е. Львова, будто их и не бывало. И это при том, что предлогом для встречи с заговорщиками в Москве, связанными предательскими планами с М.В. Алексеевым, было вручение Мильнером М.В. Челнокову британского ордена [В.А. Никонов «Крушение России. 1917» М.: АСТ, 2011, с.565].

Уговор генерала Алексеева на арест сначала Царицы, а потом и Царя, вброс Челноковым письма Гучкова к Алексееву, сии ухищрения стоили британского ордена.

Предпринимались им и другие важные шаги в пользу переворота. В начале января 1917 г. М.В. Челноков отправил правительству телеграмму, предназначенную скорее для газет, что в Москве осталось муки на 5 дней и скоро «Москву ожидает настоящий голод» [«Революция 1917 г.: новые подходы и взгляды» СПб.: РГПУ, 2015, с.18].

Это был один из подготовительных провокационных актов в пользу будущих протестов под предлогом нехватки хлеба, массовой скупке которого эти обманы потворствовали.

Слишком многочисленны и неопровержимы данные о масонских и заговорщических контактах Бьюкенена, с обсуждением планов несравненно левее проектов Сазонова и явно революционных. С. Хор сознательно покрывал посла. Связи самого Хора с заговорами против Русской Короны подтверждаются его признаниями об осведомлённости в плане убийства Г.Е. Распутина. «Хор, уже будучи министром, на одном официальном обеде в Лондоне рассказал, что Бьюкенену будто бы пришлось даже ехать к Царю, чтобы доказать непричастность Хора к убийству» [С.П. Мельгунов «Легенда о сепаратном мире» М.: Вече, 2006, с.454].

В начале нового века Э. Кук доказал, что С. Хор и был главным организатором убийства Григория Распутина. Люди, способные в чужой стране застрелить чрезвычайно близкую к правящему Монарху персону, способны очень на многое.

В 2009 г. из публикации в «Таймс» стало известно, что Самюэль Хор после срочного отъезда из революционной России переместился в Италию и уже в сентябре 1917 г. начал финансировать Б. Муссолини. Вот уж кто не терял времени даром. По такому факту, который уже прочно вошёл в политические биографии обоих, можно заключить, что те же самые функции по оплате революционным активистам С. Хор исполнял и в Петрограде.

Это дало ему уверенность заявлять в парламенте 12 февраля 1919 г.: «я верю, что если бы стало известно, что мы, например, пошлём большое количество продуктов в Петроград при условии, если там будет учреждено представительное демократическое правительство, большевистская власть пала бы там завтра же» [В.Г. Трухановский «Новейшая история Англии» М.: Соцэкгиз, 1958, с.25].

Хор хвастал своим конспиративным шедевром февраля 1917 г., когда передача власти масонскому Временному правительству была организована путём продовольственных махинаций, через скупку хлеба, распространение ложных слухов, подкуп студентов, солдат и рабочих.

«Перебои с хлебом явились в действительности делом рук Думы. Это была заранее обдуманная акция!» [Л. Ден «Подлинная Царица» СПб.: Нева, 2003, с.96].

Русским монархистам и приближённым Царской Семьи трудно было сразу установить заказчика преступных действий.  Естественно, что первые подозрения падали на думский комитет, осуществивший захват правительственных структур.

Генерал Василий Гурко, занимавший крупнейшие военные посты перед революцией, в 1918 г. написал, что 23 февраля беспорядки возникли «из-за распространения слухов о возможности голода, который якобы угрожал Петрограду». «Позднее было установлено, что в городе не было серьёзных проблем со снабжением мукой. Однако в подобных случаях особую важность имеет не действительное положение, а то, что происходит в воображении простых людей. Исходя из этого, агитаторы призвали народ на улицы и организовали демонстрации». Агитаторы были подкуплены «деньгами, происхождение которых по сию пору до конца не выяснено. При этом, вероятно, различные силы использовали свои особые цели, но все они, не сговариваясь, действовали в одном направлении. Только какой-нибудь будущий историк сможет, наконец, установить настоящих виновников возникших беспорядков» [В.И. Гурко «Война и революция в России» М.: Центрполиграф, 2007, с.326-327].

Генерал Гурко задал самое верное направление для исследователей. Среди организаторов подкупов и мятежей действительно англичане и масоны преследовали различные цели.

Имевший массу контактов с англичанами французский генерал Морис Жанен 7 апреля 1917 г. в дневнике был точнее насчёт авторов начального подкупа: «революция руководилась англичанами и конкретно лордом Мильнером и сэром Бьюкененом» [П.В. Мультатули «Внешняя политика Императора Николая II» М.: ФИВ, 2012, с.764].

В декабре 1919 г. соучастник С. Хора в преступном убийстве Григория Распутина В.М. Пуришкевич раскаивался в своём англофильстве и в ростовской белой печати «бичевал английского посланника Дж. Бьюкенена за невыполнение союзнического долга и участие в Февральской революции» [А.А. Иванов «Правые в русском парламенте от кризиса к краху (1914-1917)» СПб.: Альянс-Архео, 2013, с.115].

В.И. Ленин в первом письме издалека за март 1917 г. весьма определённо писал про «совместный удар царизму», нанесённый «всей буржуазной и помещичьей Россией со всеми её бессознательными прихвостнями и всеми её сознательными руководителями в лице англо-французских послов и капиталистов». «Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства, с их агентами и “связями”», «непосредственно организовали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона особенно для смещения Николая Романова». «Не будем делать себе иллюзий. Не будем впадать в ошибку тех, кто» «набрасывают флер на заговор англо-французских империалистов с Гучковыми и Милюковыми» [«Первая мировая война в оценке современников» М.: РОССПЭН, 2014, Т.4, с.382-384].

Советский еврейский историк Рафаил Ганелин неудачно уподобляет ссылки на труды Ленина в эпоху СССР использованию французского языка в XIX веке, и неубедительно оправдывается тем, что опираясь на Ленина, удавалось вести широкие дискуссии [Р.Ш. Ганелин «Советские историки: о чём они говорили между собой» СПб.: Нестор-История, 2004, с.187-188].

Как видно, сочинения Ленина действительно давали советским исследователям шанс выйти на заговор Мильнера. Ленин много напутал, он не отделял английский заговор от французов, Гучкова от Милюкова, он не интересовался деталями подлинной истории переворота. Ленин говорил: «англо-французские и русские капиталисты хотели «только» сместить или даже «попугать» Николая II, оставив в неприкосновенности старую государственную машину» [Н.Р. Панкратов, И.М. Поляков «Военно-полевая работа партии большевиков в период борьбы за диктатуру пролетариата (1903-1917)» М.: Военно-политическая краснознамённая академия, 1965, с.156].

Это масоны и думцы хотели только сместить Царя, захватив эффективный государственный аппарат для присвоения будущих лавров победы. Англичане, действовавшие по заданию Мильнера, этот аппарат желали сломать.

Но дошедшие до Ленина сведения, что свержение Императора было результатом международного заговора, а не самочинного восстания рабочих или солдат, он счёл нужным использовать, на словах добиваясь новой, настоящей народной революции. Поскольку далее революционный развал давал множество новых доводов против Временного правительства, возвращаться к истории заговора в популистских целях Ленину не требовалось.

Ленин сам, а потом и большинство историков революции, стали набрасывать покровы на заговор Мильнера. Но ещё один советский лидер, Ленину равный, разделял осведомлённость монархистов насчёт участия англичан в перевороте. Лев Троцкий, когда Ленин уже замолк, вступил в прямую перепалку с британским премьер-министром Стэнли Болдуином, доказывавшим провальные итоги революции в России прямыми заимствованиями из сочинений Троцкого. Последний нашёл чем уязвить главу правительства Британии. Он издевательски напомнил, что Бьюкенен оказал «скромное содействие» февральской революции «не без ведома своего правительства», считая, «что маленькая революционная катастрофа в Петербурге будет полезнее для дела Великобритании, чем распутинская постепенность» [Л.Д. Троцкий «Куда идёт Англия» М.-Л.: Госиздат, 1925, Т.1, с.26].

Троцкий, чья болтливость вошла в поговорку, пускал в ход все действенные информационные боезапасы. Иосиф Сталин, вконец помешавшийся на розыске заговоров иностранных разведок не с пустого места, а на основании опыта того же февраля 1917 г., больше помалкивал.

Важно представить, какую ответственность несут масоны, студенты и другие агенты революционного заговора перед своим и последующими поколениями: сделав возможным свержение Императора, они обусловили последующий красный террор и дали сильнейший дополнительный мотив террора – поиск агентов зарубежных спецслужб. Большевики находили и придумывали себе врагов и без того, вину с них история Февраля ни на сколько не снимает, но даёт один из важнейших ключей к знаменитой загадке 1937 года – к казавшейся многим абсурдной форме ложных обвинений и преувеличенных представлений лидеров ленинской партии о значении заговоров.

После ошибочной и потому разгромленной схемы двух заговоров (буржуазии и правительства, а не англичан и масонов) в советской историографии на какие-то мгновения прорывались замечания о необходимости исследовать меру обоснованности ленинских суждений. И.М. Пушкарёва, обратившая в внимание в 1967 г., что обозначенная Лениным конспирологическая особенность революции «не освоена» советскими историками, в опубликованной 15 лет спустя монографии не дала ни намёка на заговор Мильнера. И проблема вовсе не в труднодоступности для исследователей английских архивов и в недостаточности советских, как пишет другой историк [Е.Н. Бабикова «Двоевластие в Сибири» Издательство Томского университета, 1980, с.19].

Всё дело в полной невозможности в условиях СССР представить главными организаторами переворота не рабочих, а англичан, масонов и студентов. В РФ тоже оказалось никому не выгодно доказывать реальность заговора Мильнера, т.к. она идёт в разрез лживой правительственной пропаганде своего демократического превосходства над монархическими принципами. Только писатели монархисты типа Михаила Назарова не уставали напоминать о проблемных свидетельствах по заговору Мильнера.

Авторы, отрицающие решающее значение заговоров, наполняют свои книги и статьи бестолковым бесполезным пересказом наименее существенных деталей и версий, по скуднейшему перечню источников и исследований. Это касательно деятельности ВВНР в главе «Масоны, масоны, кругом одни масоны» и активности иностранных агентов в следующей главе «Рука Берлина. Или Лондона?», где ни разу не упоминается имя А. Мильнера, а «Круглый стол» единожды назван так, будто он существует только в версии П.В. Мультатули. При этом историк оказался не в состоянии подать пример того, как именно надо рассматривать роль «Круглого стола» [А.В. Шубин «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» М.: Родина МЕДИА, 2014, с.110-122].

Масса таких поверхностных компилятивных изданий создаёт путаницу представлений и отвлекает от рассмотрения наиболее существенных вопросов истории февраля 1917 г.

Не декларативно заявить, как это чаще всего делалось прежде, а полностью доказать реальность заговора следует через исчисление действий всех задействованных английских агентов. Посла Джорджа Бьюкенена, руководителя политической разведки Хора, военной разведки Нокса, начальника бюро пропаганды Вальпола, главы миссии снабжения Пуля, дипломата и разведчика в Москве Локкарта.

По действиям каждого из них можно судить о степени вовлечённости в заговор.

Обвинения белоэмигрантом В.Ф. Ивановым писателя Г. Вальпола, прямо пока не подтверждаются. По дневнику А.Н. Бенуа, 16 февраля 1917 г. тот прибыл из Лондона на вокзал Петрограда. 26 февраля он, несмотря на разгоравшийся мятеж, отправился во Французский театр на представление. 9 марта 1917 г. Вальпол не позволил высмеивать Россию в своём присутствии, вступившись за её честь.

Как и Хор, другие сообщники Альфреда Мильнера оставляли для историков обманки: по мемуарам Ллойд Джорджа, Мильнер считал, что «хотя самодержавие и представляет собой плохую форму правительства, понадобится целое поколение, чтобы заменить его чем-либо новым» [В.С. Дякин «Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны» Л.: Наука, 1967, с.308].

Советский посол в Англии так записал в мемуарах беседу с Ллойд Джорджем: «Мильнер был умный человек, но до мозга костей бюрократ. Народ, массы для него не существовали. Он их не видел, не понимал… Мильнер прибыл в Петроград 29 января 1917 г., пробыл там недели три, виделся с представителями правительственных кругов и петроградского высшего общества, вернулся в Англию 2 марта и уверенно заявил: «Всё обстоит благополучно, никакой революции не будет до окончания войны!» А ровно через 13 дней разразилась революция!.. Вот вам цена официальных обследований, – Ллойд Джордж вдруг сделал хитрое лицо, и глаза его сверкнули. – Признаюсь, я не очень поверил Мильнеру, – усмехнулся он, – чутьё мне говорило, что в Петрограде назревает буря… С Мильнером в качестве одного из секретарей ездил мой земляк Дэвис – ныне лорд Дэвис – молодой валлиец, смышлёный, живой, наблюдательный. Когда он вернулся в Лондон, я вызвал его и спросил, что он думает о положении в России. Дэвис дал оценку, прямо противоположную мильнеровской. Дэвис встретил в Петрограде своего дальнего родственника, постоянно там живущего. Этот родственник не имел отношения к высшему обществу, но зато знал русский народ. Он повёл Дэвиса на базары, на фабрики, познакомил со студентами, с интеллигенцией… И Дэвис мне прямо заявил: «Со дня на день ждите в России революции». Так оно и вышло…» [И.М. Майский «Воспоминания советского дипломата. 1925-1945» М.: Наука, 1971, с.180].

Прямая речь в мемуарах всегда в высшей степени ненадёжна. Особенно в расчёте на публикацию в СССР относительно закономерностей революции. Бюрократом чистой воды Ллойд Джордж назвал Мильнера в 3-м томе воспоминаний 1-го издания. Уже становится ясно, из чего плетётся гладкая ткань полувымышленного разговора. Но если предположить, что долго живший в Британии Майский узнал о заговоре Мильнера и желает о нём намекнуть, со ссылками на хитрые ухмылки Ллойд Джорджа, то весь монолог сочинён ради правдивого финала: агент Мильнера Дэвис вышел на связь со студентами Петрограда и доложил Ллойд Джорджу о скором наступлении подготовляемого переворота.

Можно увидеть в воспоминаниях Локкарта о встрече в Москве примерно тот же подтекст, при расхождении в фактической подаче мыслей персонажа, ибо каждый изображал не настоящего Мильнера, а свою концепцию февральской революции: «лорд Мильнер задал мне несколько вопросов, и я отвечал, что, если не будут некоторые уступки общественному мнению, беспорядки неизбежны. Он вздохнул: «Я не говорю, что вы неправы, но я обязан сообщить Вам две вещи. Прежде всего люди, хорошо разбирающиеся в положении вещей… считают, что революции не будет до конца войны. И во-вторых, я не вижу способа побудить к тем уступкам, о которых Вы говорите»» [Е.Д. Черменский «IV Государственная дума и свержение царизма в России» М.: Мысль, 1976, с.272].

Смысл тот, что без организации мятежа сама по себе революция не вспыхнет. Это Мильнер точно понимал.

Великий Князь Михаил Михайлович писал Царю из Лондона: «агенты Интеллиджент Сервис, обычно хорошо осведомлённые, предсказывают в ближайшем будущем в России революцию. Я искренне надеюсь, Ники, что ты найдёшь возможность удовлетворить справедливые требования народа, пока ещё не поздно» [«Камер-фурьерские журналы 1916-1917» СПб.: ДАРК, 2014, с.7].

Тут трудно прийти к однозначному мнению, получил ли каким-то образом Великий Князь информацию от участников заговора, для него не предназначавшуюся, или же его использовали в кампании массированного давления на Императора, добиваясь мирной сдачи им правительственной власти. В любом случае А. Мильнер ещё лучше знал данные своих секретных служб и ни в каком блаженном неведении не находился: он мог изображать таковое или же мемуаристы работали на его алиби.

Не исключено, что те же источники информировали английского посла в Париже: 13 декабря 1916 г. н. ст. он пишет в дневнике, что скоро должно последовать убийство Императора Николая II («трагедия во дворце») «или революция, поддержанная армией». 1/14 марта: «письма из Петербурга, о которых мне сообщали, оказались пророческими. Революция разразилась» [Ф. Берти «За кулисами Антанты» М.-Л.: Госиздат, 1927, с.135, 166].

В остальном записи дневника Берти о состоянии Российской Империи содержат типовую легенду о Распутине, Штюрмере и других сторонниках сепаратного мира при Дворе. Однако со стороны противников Царя он мог получать адекватную информацию о подготовке переворота.

В 1921 г. Альфред Нокс воспоминаниях передал слухи, что предполагалось отправить герцога Коннаутского с письмом Георга V Царю: «герцогу было бы гораздо легче советовать императору, чего, очевидно, не мог бы себе позволить лорд Мильнер без риска нанести царю оскорбление» [А. Нокс «Вместе с русской армией» М.: Центрполиграф, 2014, с.462].

Согласно камер-фурьерским журналам, Император Николай II не принимал Мильнера у себя. Но по дневнику, лорд Мильнер принят 20 января в 12 ч.

Масса свидетельств указывает на необычайный характер официального прихода проконсула Мильнера во власть в метрополии, благодаря которому именно ему удалось возглавить миссию в Россию. Уинстон Черчилль, который нередко позволял себе неожиданные откровенности, в 1945 г. выступил с надгробной речью в палате общин. Он сказал: «вскоре Ллойд Джордж захватил высшую власть в государстве и руководство правительством». Черчилля переспросили: захватил? А он так и повторил: «захватил» [К. Роуз «Король Георг V» М.: АСТ, 2005, с.328].

Вот ещё заговор, связанный с именем Мильнера: «ни у современников, ни у историков не было сомнений в том, что против Асквита был составлен подлинный заговор и его участники, прежде всего сам Ллойд Джордж, действовали бесчестными методами» [Л.Е. Кертман «Джозеф Чемберлен и сыновья» М.: Мысль, 1990, с.333].

Ллойд Джордж признавал ключевую роль А. Мильнера в своём кабинете. По его утверждению, Мильнер превосходил Бальфура и Бонар Лоу «силой творческой мысли и богатством идей», «был неустрашим, никогда не боялся сделать предложение», каким бы оригинальным оно ни казалось [О.Р. Айрапетов «Генералы, либералы и предприниматели» М.: Три квадрата, 2003, с.207].

«Двое мужчин, кого я видел дольше других в течение последних двух лет войны, когда я осуществлял верховное руководство, были Бонар Лоу и лорд Мильнер». Это сказалось и на частоте присутствия Мильнера на страницах воспоминаний, которые явно показывают исключительную вражду автора к Русскому Самодержавию. Ллойд Джордж, ссылаясь на отчёты главы миссии из России, убедительно показывает, что лорд Мильнер целиком разделял его силу ненависти к Царскому строю. Ллойд Джордж противопоставляет концепции У. Черчилля, самым достойным образом оценившего усилия и достоинства Царской России, доводы А. Мильнера и лидеров заговора в Москве о негодности режима [D. Lloyd George «War memoirs». London. 1938. Vol.1. P. 449, 944].

Это наилучшим образом доказывает, что Мильнер и Ллойд Джордж были союзниками не Императора Николая II, а тех, кто вошёл в заговор с М.В. Алексеевым с целью свергнуть Государя.

Ещё один крупный британский политик из когорты создателей февральского переворота – лорд Керзон. Перед началом Великой войны 1914 г. бывший вице-король Индии Керзон обличал «неудержимую агрессивность русского самодержавия» и критиковал Асквита за союз с Россией. Затем, войдя в правительство, готовил Дарданелльскую операцию 1915 г., задуманную для опережения захвата Россией Константинополя. Единомышленник Мильнера, в декабре «Керзон занял посты лорда-президента Тайного совета и лидера верхней палаты парламента, что позволило ему войти в узкий состав Военного кабинета, члены которого фактически руководили Британской империей» [«Новая и новейшая история», 2012, №6, с.163-165].

Военный кабинет, обладавший всей полнотой власти, в декабре 1916 г. включал Ллойд Джорджа, Мильнера, Керзона, Бонар Лоу и Гендерсона (от лейбористов). В июне 1917 г. к ним добавился генерал Смэтс, а в апреле 1918 г. Мильнера заменил О. Чемберлен [М.М. Карлинер «Рабочее движение в Англии в годы Первой мировой войны» М.: АН СССР, 1961, с.236-237].

В декабре 1916 г., когда Ллойд Джордж стал премьер-министром, «правой рукой премьера сделался Мильнер. Ф. Керр, Эмери и другие питомцы его «детского сада» были введены в секретариат премьера» [К.Б. Виноградов «Дэвид Ллойд Джордж» М.: Мысль, 1970, с.230].

Этот секретариат дублировал административную структуру правительства, что делало Мильнера теневым премьером. Первым секретарём стал Морис Хэнки. Другим существенным изменением в работе правительства стало моментальное прекращение Ллойд Джорджем отчётов перед Королём [Макдональд Уна «Повседневная жизнь британского парламента» М.: Молодая гвардия, 2007, с.73].

Это явная антимонархическая демонстрация, и им было что начинать скрывать.

«Морис Хэнки, бывший тогда министром без портфеля и на протяжении пятидесяти лет являвшийся «серым кардиналом» британской разведки», – писал Ф. Найтли в книге «Шпионы ХХ века» о положении в 1938 г. первого секретаря, который не вылезал из правительственной ложи, которую премьер-министр Ллойд Джордж безвозвратно покинет в 1922-м.

В пору пребывания А. Мильнера в Петрограде с 16 (29) января «в ходе двусторонних англо-русских финансовых переговоров лорды Мильнер и Ревельсток проявили гораздо большую благосклонность к финансовым потребностям России, однако окончательное решение по всем поднятым вопросам принадлежало британскому правительству». Главой английской делегации первоначально должен был стать сам премьер-министр Асквит, но с его свержением миссию заполучил в свои руки Мильнер [В.А. Емец «Очерки внешней политики России в период первой мировой войны» М.: Наука, 1977, с.336, 347].

Мильнер докладывал своему правительству о результатах Петроградской конференции: «та помощь, которую мы предлагаем России, даже если она будет полностью осуществлена, далеко не покроет её насущных потребностей» [А.Л. Сидоров «Экономическое положение России в годы первой мировой войны» М.: Наука, 1975, с.322].

Следовательно, помощь, оказываемая Англией, была незначительна, сравнительно с собственными производительными силами России. Поэтому Государь мог вести самостоятельную политику и не находился в зависимости от союзников.

По этой причине были отвергнуты все настояния А. Мильнера осуществить выгодные для целей заговора перемены в составе Императорского правительства.

В записке для Государя 4 февраля Мильнер писал, что им следует рассматривать себя «как членов одного и того же правительства» и настойчиво рекомендовал на высшие посты кандидатуру Львова, не приводя прямо его фамилию, но рекламируя земский и городской союзы – т.е. его и Челнокова [«Дневники и документы из личного архива Николая II» Минск: Харвест, 2003, с.172-178].

Американские авторы Рейчел и Аллен Дуглас пишут про земгор Г.Е. Львова: «когда Мильнер отправлял это письмо, уже не составляло секрета, что эти организации готовили государственный переворот». В более ранней статье те же авторы отмечали разнообразие связей англичан с заговорщиками: 7 из 12 первых министров Временного правительства перед переворотом сотрудничали с Б. Пэрсом в его журнале «Russian Review». Имеются суждения биографа Мильнера, что при посещении Москвы он «дал понять, что его симпатии были полностью с князем Львовым» и Челноковым [«Executive Intelligence Review». 1988. June 3. P. 58; 2006. February 17. P. 46].

А. Белый в мемуарах ошибочно приписал масонство Милюкову, но точно назвал многих масонов: Ковалевского, Кокошкина, Терещенко, Керенского, Карташова, Баженова. Его утверждение «мировая война и секретные планы готовились на масонской кухне» можно сравнить с описаниями в последнем автобиографическом романе «Москва». В нём исследователь видит влияние круга общения с масонами в 1916 г. в Москве: «кадетская и масонская линия тесно переплетаются и обе увязываются с последовательно проводимой идеей международной опасности, международного заговора. Масон и шпион Домарден имеет тайные контакты с кадетскими кругами. Лорд Ровоам Абрагам, «масон лондонский», верит проповедующему строго кадетские лозунги Пэпэшу [Баженову], масону московскому» [М.Л. Спивак «Андрей Белый – мистик и советский писатель» М.: РГГУ, 2006, с.132-133].

Политическая полиция не успела раскрыть московский заговор. Как стало известно Челнокову, приказ об аресте его и других крупных общественных деятелей поступил в Москву в последние дни монархической власти, но не был осуществлён [«Дело народа», 1917, №2, с.3].

Сергей Ольденбург, считая малоправдоподобным, но всё-таки возможным, что английские агенты готовили революцию, знал о распространении в Москве апокрифических речей Мильнера и слухов о его намерении взять правительство Царя «под опеку». Поскольку такое намерение имелось, причём в куда более радикальной форме, то и речи могут оказаться подлинными, частью подготовки переворота. Но могли служить и отвлекающим манёвром. С миссией Мильнера связывалось столько антимонархических ожиданий, что 30 января в Петрограде он выступил с предупреждающей речью: «в этой стране изумительных слухов такой доверчивый человек, как я, может кончить чуть ли не сумасшествием. Я часто вспоминаю анекдот Бисмарка, который рассказывал про одного приятеля, что, просыпаясь каждый день, он говорил «нет, нет, нет», ибо, будучи человеком слабого характера, он боялся, что в течение дня он согласится на что-нибудь вредное для себя. У меня такое же чувство по отношению к вашим слухам» [С.С. Ольденбург «Царствование Николая II» М.: АСТ, 2003, с.707, 731-732].

Связь Мильнера с оппозицией вызывала опасения у русских властей, и правительство Н.Д. Голицына выпроводило миссию обратно в Англию несколько раньше желаемого союзниками срока, предотвратив планируемое присутствие на открытии сессии Г. Думы.

3 (16) марта 1917 г. в газете «Манчестер гардиан» ввиду отречения Царя оперативно разместили некоторые сведения о сговоре либеральной оппозиции с А. Мильнером с целью «предотвратить революционный взрыв». Отказ Царя вводить деятелей оппозиции в правительство «заставил их искать свой путь к свободе» [И. Алексеева «Мириэль Бьюкенен. Свидетельница великих потрясений» СПб.: Лики России, 1998, с.333-338].

Ведущая газета Либеральной партии «Манчестер гардиан» интересна ещё тем, что именно она в ноябре 1915 г. представила взгляды группы Мильнера на необходимость овладения Палестиной: «будущее Британии как «морской империи» целиком зависит от Палестины». В то время Асквит и Китченер не разделяли взгляды, возобладавшие с приходом Мильнера во власть [Г.Д. Препарата «Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий Рейх» М.: Поколение, 2007, с.75].

Среди важнейших решений, принятых сходу в декабре 1916 г., с обретением полноты власти, было требование Ллойд Джорджа наступать на Иерусалим. В марте 1917 г. английские войска начали двигаться на Газу [Д.Г. Паттерсон «С иудеями в Палестинской кампании» СПб.: ЕУ, 2014, с.19].

Известный израильский историк Том Сегев в книге «Одна Палестина» (2001) объясняет, что Вейцман использовал «миф о еврейском могуществе» для влияния на английских политиков, в результате чего в 1917 г. «Британия и решила заключить сделку с евреями, чтобы они втянули США в войну в Европе». Т. Сегев утверждает, что английские политики действительно верили, что «евреи правят миром», но в этом ошибались [И. Шамир «Каббала власти» М.: Алгоритм, 2008, с.63-64].

Именно такое значение мировому еврейству придаёт историк Арнольд Тойнби, работавший на Мильнера в 1917 г. «Лорд Мильнер был тактичен и внимателен к сотрудникам, деловит и аккуратен». Перед февралём 1917 г. «мировое еврейство не находилось в ссоре с самой Британией», но с ним приходилось считаться, т.к. оно могло сделать США союзником Германии.

На обозначенное мировое еврейство никак не повлияла выпущенная англичанами книга о геноциде армян турками: погромы армян лидеров еврейства не волновали и не интересовали. Поэтому, как утверждает Тойнби в мемуарном очерке про лорда Брайса, на которого он также работал, английское правительство было вынуждено разыграть в пользу мирового еврейства сионистскую карту, которую Тойнби называет козырной для Англии в Первой мировой войне. Победе сионизма мешали два препятствия – Русская Монархия и владение Иерусалима турками. Препятствие «было ликвидировано в результате свержения царского режима в России», а Иерусалим взял генерал Алленби [А.Д. Тойнби «Пережитое. Мои встречи» М.: Айрис-пресс, 2003, с.315, 422, 424].

Запись Тойнби свидетельствует о подчинённом характере действий британских министров относительно единственной в своём роде великой силы, называемой им мировым еврейством.

Выпуская декларацию Бальфура, английские политики, что для них явно нетипично, преследовали в первую очередь не британские, а сугубо еврейские интересы. Мильнер при этом, если это не была ещё одна маска, был сионистом поневоле. 11/24 декабря 1917 г. Берти в Париже посетил Мильнер: «он не является ярым сионистом. Он только надеется, что принятие программы сионизма может сослужить нам службу» [Ф. Берти «За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914-1919» М.-Л.: Госиздат, 1927, с.165].

Для Берти было очевидно, что осуществление программы Мильнера в Палестине приведёт к войне между арабами и евреями, от которой англичане не выиграют, т.к. пока они держат регион под контролем, а война их дестабилизирует. Так позднее и выйдет, когда еврейские террористы начнут убивать английских военных и политиков.

Джордж Керзон также был противником декларации Бальфура, не разделяя сионистскую политику Ллойд Джорджа и Мильнера. Керзон считал, что природные условия Палестины не позволят вместить наряду с арабами, евреев со всего света [Е.Ю. Сергеев «Джордж Натаниэль Кёрзон» М.: КМК, 2015, с.191].

Противником сионизма называют также значимого деятеля «Круглого стола» Джорджа Джеффри Робинсона (Доусон с 1917 г.) Наряду с Эмери, Керром, Кёртисом, Робинсон вошёл в команду Мильнера в Южной Африке и был продвинут им в должность редактора «Таймс», которую занимал в долгие 1912-1919 и 1923-1941 годы. Доусон поддерживал соглашение с А. Хитлером и не давал до 1939 г. печатать сообщения о преследовании евреев в Германии.

Если вернуться к вопросу, какую именно роль играл английский посол в февральском перевороте, по еврейскому критерию Бьюкенен немногим отдаляется от сиониста Мильнера, его «Круглого стола» и правительства: «было хорошо известно, что посол Великобритании в России и некоторые ведущие британские журналисты, аккредитованные в Петрограде, вовсе не были дружественно настроены к русским евреям» [В. Лакер «История сионизма» М.: Крон-пресс, 2000, с.272].

Явным антисемитом был корреспондент Роберт Вильтон, но насчёт Бьюкенена информация несколько неожиданна. Пётр Мультатули, ссылаясь на неавторитетный иностранный источник, в нескольких книгах повторяет, будто Джордж Бьюкенен наряду с Родсом, Мильнером и Бальфуром был основателем «Круглого стола» в Лондоне. Тогда следовало бы считать, что Бьюкенен полностью разделял идеологию Мильнера и был в курсе самых конспиративных подрывных планов. Но это столь же необоснованно, как и то, будто Эдвард Хауз был человеком Мильнера в США [П.В. Мультатули «Николай II. Отречение, которого не было» М.: АСТ, 2010, с.102-103].

В биографии Бьюкенена нет соприкосновений с Родсом. Связь с Мильнером куда вероятнее вывести из 1909 г., когда Бьюкенен покинул Болгарию и стал часто бывать в Лондоне перед назначением в 1910 г. в Россию. Именно в 1909 г. тайное общество Родса, имевшее прежде несколько разных названий, благодаря Мильнеру переживает второе рождение, расширяется. Открывается публичное движение «Круглого стола» (секретарь Филипп Кертис). В 1910 г. начинает выпускаться одноимённый ежеквартальный журнал с обзором британской политики согласно идеологии Мильнера.

Однако П.В. Мультатули не называет 1909 г., а Бьюкенен никак не выдаёт давности знакомства с Мильнером. По всей видимости, оно состоялось лишь в 1917 г. Единственная запись о взаимоотношениях его с Мильнером такова: «посоветовавшись с лордом Мильнером, с которым я имел удовольствие работать в течение его пребывания в Петрограде», посол телеграфировал в британский МИД о наилучших англо-русских отношениях, с приложением основных мифологических представлений думской и земской оппозиции [Д. Бьюкенен «Мемуары дипломата» М.: АСТ, Минск: Харвест, 2001, с.70, 226].

Самое главное, такой известной фигуры как Джордж Бьюкенен нет у Кэрола Квигли в «Англо-американском истеблишменте» и в более ранней «Трагедии и надежде», в книгах, главным героем которых является А. Мильнер, общество Родса, их последователи. Нет там ничего ни о Э. Хаузе, ни о Я. Шиффе. Почти нет Мильнера и в книгах Чарльза Сеймура «Архив полковника Хауза».

Ещё у Петра Мультатули встречается немотивированное нерасчётливое объединение «Круглого Стола» с «Великим Востоком», с масонами США и масонским съездом в Брюсселе, хотя их всех скорее стоит тщательнее отграничить [П.В. Мультатули «Дай Бог, только не втянуться в войну!» М.: РИСИ, 2014, с.76].

В отзыве С. Розенблатта на книгу Годфри Ходжсона «Правая рука Вудро Вильсона. Жизнь полковника Эдварда М. Хауза», выпущенную Иельским университетом в 2006 г., можно найти следующее: «Ходжсон определяет сэра Эдварда Грея, доверенного лица Хауза, как вероятного создателя организации Лиги Наций. Хауз одобрил идею Лиги Наций на ранней стадии, но в Версале двумя ключевыми авторами окончательного плана Лиги были инсайдеры британского истеблишмента и союзники Мильнера: Ян Смэтс и лорд Роберт Сесил. Британцы контролировали все стороны дебатов и их собственную повестку дня, которая в конечном итоге победила». Э. Хауз стоял за другой проект Лиги Наций, менее пригодный для планов Мильнера на послевоенное устройство Европы [EIR. 2007. September 28. P. 70-71].

Зато у К. Квигли самым подробным образом представлен Самюэль Хор, сделавший после февральского переворота шикарную карьеру. К примеру, на стр. 227 «Истеблишмента» написано, что политическая сила группы Мильнера в 1924-1939 постоянно росла. В 1919-1924 группа Мильнера составляла одну пятую в кабинете министров: четверо из 19-ти это Л. Эмери, Э. Вуд, С. Хор, Р. Сесил.

С. Хор, с которым сдружилась Тыркова в эмиграции, «был законченным британским империалистом, а может быть даже всемирным империалистом. Он считал, что миром должны управлять несколько великих держав» [А.А. Борман «А.В. Тыркова-Вильямс по её письмам и воспоминаниям сына» Вашингтон, 1964, с.246].

Несколько – это всё-таки не одна Британия, что подразумевает для обеспечения своего господства более конструктивный союз с американцами, а не ведение тайной войны против США.

Кстати, либералка Ариадна Тыркова, хорошо знавшая Хора и бывшая свидетелем переворота в Петрограде, наверняка знала о заговоре Мильнера, когда писала, подобно многим монархистам, что русский народ не ответственен за революцию. «Не толпа сделала революцию, вожаки разных толков раскачали её на революцию, выгнали солдат на улицу, заставили их свалить старую власть» [«Грани», 1983, №130, с.116].

В заговор Мильнера было вовлечено слишком много людей и потому скрыть его не представлялось возможности. П.П. Стремоухов, собиравший все свидетельства о февральской революции, заключает: «большое число людей утверждало и утверждает, что Англия способствовала нашей революции». «Быть может, личные чувства Бьюкенена одно, а порученная ему политика другое» [«Русская Летопись» (Париж), 1927, Кн.7, с.157].

Бьюкенен действительно мог быть не полностью посвящён в планы Мильнера или не до конца их разделял. Ещё стоит обратить внимание на представителя Британии в Царской Ставке генерала Хенбери-Вильямса. Глубоко почтительное описание англичанином личности Государя Императора долго служило ему прикрытием, никто не высказывал подозрений о возможном участии его в антимонархическом заговоре. Однако у него открываются очень давние связи с А. Мильнером. Надо же было так статься, что в дни февральского переворота в Ставке при генерале Алексееве находился Хенбери-Вильямс, который ещё в 1897 г. заведовал секретариатом губернатора Мильнера. Перед самым переворотом они повидались в Петрограде: «я ездил в Петроград на конференцию союзников, где встретился с моим старым начальником, лордом Мильнером, с которым в 1899 году, перед второй бурской войной, был на Блумфонтейнской конференции» [«Государь на фронте. Воспоминания» М.: Русский Хронографъ, 2012, с.10, 149-150].

Вот ещё один коридор, через который выход на Алексеева имел не только заговор Львова, но и заговор Мильнера. Опора британского генерала на авторитет лорда Мильнера могла оказать дополнительное влияние на предпринятый Алексеевым 28 февраля резкий антимонархический поворот.

Английский генерал осуждал заговор, записи о котором приводились у меня в книге «Генерал Краснов. Информационной войне», но раз сам заговор против Императора им упоминается, следовательно, Хенбери-Вильямс был к нему причастен так или иначе. По меньшей мере, это результат наблюдений за изменой генералов в Ставке.

В бумагах Ставки сохранилась запись беседы Хенбери-Вильямса с Вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной 6 марта: «Её величество сказала мне, что государь отрёкся по настояниям генерала Рузского, который был при нём в Пскове, когда прибыла депутация от правительства; по её мнению, остальные генералы были согласны с ним; она считала весьма тяжёлым, что пришлось настаивать на этом». Фактически здесь описана процедура насильственного вынуждения генералами отречения. Читая эту запись, М.В. Алексеев написал на полях 7 марта: «вопрос этот в Петрограде был решён уже I/III, 2-го Милюков уже говорил об этом в своей речи» [«Красный Архив», 1926, Т.16, с.49].

До чего саморазоблачительно: воспринимая на свой счёт обвинение в вынуждении отречения, Алексеев заявляет, будто не в Пскове, а в Петрограде решили вопрос об отречении Царя, а его и Рузского предательство тут якобы не при чём. Запись показывает Алексеева с самой худшей стороны: показывает его измену 1 марта.

В.Е. Борисов в 1922 г. вспоминал, как в Ставке Алексеев зашёл к нему и произнёс: «поздравляю Вас с конституционной монархией». Борисов был за республику, но Алексеев считал, «для республики у нас нет готовых людей». Полемизируя с Дубенским, Борисов считает нужным указывать, что измена России «преступнее» измены Царю – как будто это даёт какое-то оправдание Алексееву. Наблюдение, что Николай II после отречения не считал изменником Алексеева, тем более ничего не значит [«Великая война. Верховные главнокомандующие» М.: Посев, 2015, с.536-538].

Отличную отповедь Борисову и его единомышленником всех поколений дал Олег Айрапетов в своей истории Первой мировой войны, в томе за 1917 г.

Генерала Н.В. Рузского в Пскове также посещали представители миссии Мильнера. В дневнике либерального московского профессора Юрия Готье 27 декабря 1917 г. есть запись: от знакомого историка слышал о присяжном поверенном Логвинском, бывшем адъютанте Рузского: «он будто бы уверял, что дело первой революции было подготовлено Бьюкененом, что в нём участвовали и Рузский и Чернов, гораздо более активно, нежели это принято думать» [Ю.В. Готье «Мои заметки» М.: Терра, 1997, с.58-59].

Количество таких свидетельств путём аналитических сравнений постепенно переходит в качество.

Современный историк утвердительно пишет об усилиях посла привлечь к заговору офицеров Флота, но не подтверждает успешность его стараний: «в декабре 1916 г. к дворцовому перевороту склонял моряков и посол Англии в России Д. Бьюкенен», но адмирал А.И. Непенин и другие офицеры отклонили его предложения, а также изменнические проекты депутатов Г. Думы [А.В. Смолин «Морской «заговор» – факты и вымысел» // «Проблемы новейшей истории России» СПб.: СПбГУ, 2005, с.102].

Каждый английский письменный источник следует рассмотреть на предмет возможного отношения к заговору Мильнера. Дневник Альфреда Нокса был опубликован автором и потому мог быть отредактирован в желательном ключе, как случилось со многими прижизненным публикациями. И всё же основной текст остаётся подлинным и по нему можно выяснить степень вовлечения Нокса в заговор Мильнера.

Материалы дневника Нокса подтверждают данные дворцового коменданта об особенном отношении восставших к англичанам: по не вполне ясной причине, если не принимать во внимание заговор Мильнера, «безопасное передвижение по улицам бунтовавшего города было возможно только в автомобиле, шедшем, преимущественно перед другими иностранными, под английским флагом» [В.Н. Воейков «С Царём и без Царя» М.: Терра, 1995, с.146].

Непосредственно перед революцией Генри Вильсон добился подчинения разведки сил противника Ноксу и освободил его от поставок военных материалов в Россию – эту задачу передали главе миссии снабжения Ф. Пулю.

23 февраля (8 марта) 1917 г. Нокс «в шесть часов вечера навестил Гучкова. По дороге мне пришлось проехать сквозь патрули казаков и полиции на Литейном, где начали бастовать рабочие, требующие еды».

Про 24 февраля у Нокса записано через день: «вчера вечером ужинал с В. в его прекрасном доме на Сергиевской». Ничего содержательного, кроме пробы виски, в дневнике не отмечено, но хозяин дома зачем-то скрыт криптонимом. Потом выяснится, В., как и Гучков – сторонник свержения Царя.

25-го числа Нокс встречался с Маниковским, который восклицал: «ну почему же Англия не может прислать нам своего министра?». Такие промасонские англофилы как Маниковский очень подходили для заговора Некрасова и для заговора Мильнера – присланного ненадолго английского министра. Далее за 25-е: «приехал Терещенко, который рассказал, что этим утром у Гучкова собрались руководители рабочих. Им тоже нелегко, т.к. рабочие совершенно вышли из подчинения», однако Терещенко считает: для революции стоит слишком холодная погода. Это подтверждает, что масонская группа с участием Терещенко уличного движения пока не организовывала (а Гучков весьма вероятно к нему причастен, запись Нокса этому не противоречит).

В дневниках и воспоминаниях А. Нокса есть железное правило: сокрытие имён и фамилий наблюдается всегда, когда начинается близкое касательство автора с антимонархическими заговорами. В некоторых случаях, когда сокрытие фамилии используется не при записях о заговоре, они содержат иную остро-компрометирующую кого-то информацию.

24 января (6 февраля) 1916 г. некий К. рассказал Ноксу о важнейшем эпизоде подготавливаемого февральского переворота: о новогодней встрече с М.В. Алексеевым Г.Е. Львова и М.В. Челнокова: «по замечанию Алексеева, в окружении императора нет ни одного честного человека», за исключением Фредерикса. Такие настроения, внушаемые и поддерживаемые в Алексееве Львовым и Челноковым, делали возможным участие Алексеева в заговоре по свержению Императора Николая II.

Большая разница с тем, как А.Е. Эверт был «по убеждениям глубоким консерватором» и говорил генералу Родзянко в Минске: «революции здесь быть не может. Это ваш дядя в Думе занимается её подготовкой» (вопреки мнению Нокса, что от революции удерживает страну только «патриотизм» Г. Думы, не позволяющий ей вести агитацию).

26 февраля. «В Петрограде нет недостатка в рисовой муке». Днём Нокс был у Родзянко, предлагал председателю Г. Думы убедить Царя сменить Н.Д. Голицына на А.В. Кривошеина. Родзянко против, т.к. мечтает о своей персоне во главе правительства. «Боюсь, что Родзянко является великим человеком только с точки зрения своих физических данных!».

 27 февраля. Нокс виделся с Терещенко, вместе они прошли в кабинет Маниковского. Там же был генерал Ипатьев. «Похоже, что генерала одолевает стыд за происходившие события». Нокс хотел увидеться с Энгельгардтом, но тот был слишком занят, стремясь «взять под контроль анархию» (т.е. установить революционную власть, одним из первых представителей которой он станет). За все дни с начала восстания Нокс видится исключительно с ключевыми организаторами антимонархического дворцового переворота.

Наконец, лишь получив от Бьюкенена по телефону задание разведать положение дел, после обеда 27 февраля Нокс отправился к генералу Хабалову. Вовсе не для защиты военных сил союзной страны от революционного мятежа – узнав всё необходимое, от С.С. Хабалова Нокс в сопровождении британского офицера тут же отправляется к другу (подозрительно безымянному, как В.) на Литейный, 9. По пути к Литейному один революционный солдат говорил о них: «это англичане! Мы не должны обижать их».

Дома Нокс сидел с приятелем капитаном Маркозовым: «после обеда мы позвонили нескольким людям. И я, и он, бывший офицер гвардии, надеялись на победу революции». Появилось откровенное признание, на чьей стороне находился Нокс всё это время, что и без того видно по записям.

28 февраля. Новое признание в измене союзному Монарху: «телефон не работает. Остаётся только надеяться на лучшее. Если бы только к движению примкнули офицеры!». В Г. Думе Нокс увидел Родзянко с Гучковым. Про Керенского «мне сказали, что он честно сотрудничает с думским комитетом». «Везде толпились солдаты. Среди них было всего около 30 офицеров, и создавалось впечатление, что они стыдятся себя». Мотив стыда, постоянно проходящий через записи Нокса, объясняет отсутствие опубликованных признаний масонов и студентов в получении денег и распоряжений от англичан. Слишком гнусна подлинная история свержения Царя.

«Посол рассказал мне, что Царь наделил генерала Иванова диктаторскими полномочиями. Итак, он собирается воевать! При царящем сейчас беспорядке пары тысяч регулярных войск с пулемётами должно хватить для того, чтобы покончить c революцией» [А. Нокс «Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917» М.: Центрполиграф, 2014, с.320, 340-341, 465-505].

Масон Мстиславский, активный участник переворота, в скором времени написал: «нужно признать: Петроград с волнением ожидал известий о том, как примут весть о совершившимся переворота войска фронта» [«Дело народа», 1917, 19 марта, №5, с.1]

Революция победила только благодаря аресту Царя в Пскове и блокированию Алексеевым контрреволюционных войск из Ставки.

При встрече с Ноксом утром 6 марта Керенский заверил его в своих симпатиях к Англии и в отрадном для неё несогласии с планами присоединения к России Константинополя.

Совершение переворота англичанами моментально было использовано немцами, которые стали распространять об этом листовки на фронте. Такой факт отметил Нокс, писали о нём и в московском «Русском слове» ещё пока министром был Милюков: Бьюкенена «немцы в первые дни возвели в крёстные отцы революции» [Н.Н. Суханов «Записки о революции» М.: Политиздат, 1991, Т.1, с.275].

Многие некомпетентные историки пытались объявить эти листовки первоисточником всех дальнейших сообщений о роли англичан. Такое мнение – результат неосведомлённости о разнообразии и независимой надёжности множества свидетельств врагов немцев, начиная с Гиннела в Лондоне.

В начале января 1917 г. немецкое радио относительно точно сообщало и о гарантиях безопасности, предоставленных Бьюкененом убийцам Распутина, чтобы они согласились совершить это преступление – так записано в дневнике в Ф. Берти.

6 марта Гучков и Корнилов поддержали идею Нокса об участии английских офицеров в переговорах с солдатами по поводу новой присяги. Нокс действительно выступил на заседании комитета запасного батальона Егерского полка, он призвал продолжать войну [«Вспомогательные исторические дисциплины» Л.: Наука, 1969, Т.2, с.67].

Прежде Гучкову посол Бьюкенен летом 1916 г. советовал передать депутатам, что надо для обострения конфликта с русским правительством выбрать какой-то один вопрос. Гучков считал подходящей темой Распутина [Г.З. Иоффе «Великий октябрь и эпилог царизма» М.: Наука, 1987, с.28].

Сотрудничество Гучкова напрямую с заговором Мильнера вполне объяснимо. Подполковник Л. Новосильцев, бывший в 1917 г. председателем союза офицеров, по просьбе Деникина в 1921 г. написал для него воспоминания о мятеже Корнилова: «Гучков согласен был идти за кем угодно и с кем угодно» (союз вёл с ним переговоры) [«Вопросы истории», 1968, №11, с.72].

Деникин назначил именно Гучкова вести переговоры с английским правительством о военной помощи Белым [Н.Г. Думова, В.Г. Трухановский «Черчилль и Милюков против Советской России» М.: Наука, 1989, с.128].

Как и многие участники февральского заговора, в марте 1918 г. Г.Е. Львов, не доверяя монархическому казачеству, строил планы антисоветского сопротивления в Сибири исключительно силой интервенции Англии и США: «сама по себе Сибирь ничего сделать не может, нужно привлечь союзников» [«Источник», 1994, №1, с.25-26].

Ориентировка Львова и Гучкова на Англию восходит ещё к заговорам 1916 г. Закономерно, что обеим не нашлось место в контрреволюционном русском движении, как и Гальперну, Керенскому, Некрасову, Вырубову, Челнокову и прочим.

Важно, чтобы в переписке и других документах Мильнера не возникало необъяснимых противоречий с выводимой схемой британского и масонского заговора. Пока что таких проблем не возникает. Историк Сергей Листиков, который работал в оксфордском архиве Мильнера, приводит следующие отрывки из писем Мильнера за середину мая 1917 г.: «боюсь, что теперь ничто не помешает России пройти через традиционный период революционной лихорадки», могущий «занять несколько лет». «Очевидно, что, сознательно или нет, Россия выходит из войны». Выражение «боюсь», адресованное послу Бьюкенену, не может служить доказательством, что Мильнер действительно этого опасался. Всё говорит об отсутствии такой боязни. Напротив, Мильнер выражает уверенность в достигаемом чаемом развале Империи. Как уже отмечалось, Бьюкенен не был вполне человеком Мильнера, чтобы выражаться до конца откровенно, а на бумаге многое излагать не полагается в принципе.

17 августа 1917 г. Мильнер пишет так: «Если бы не этот тягчайший удар, я был бы весьма уверен, что война закончится этой осенью. Теперь всё опять стало неопределённым. Я и сейчас считаю, что на нашей стороне значительный перевес и что, говоря простым языком, мы должны выиграть». Вот и здесь Мильнер оценивает силу удара по России, но не сомневается в конечном успехе Британии [С.В. Листиков «США и революционная Россия» М.: Наука, 2006, 119, 152].

Ллойд Джордж с осени 1916 г. пытался «воплотить в жизнь идеи о возможности переноса основных военных действий с французского фронта на восток, которые он высказывал ещё в начале войны». Учитывая достигнутый уровень технического оснащения Российской Империи, «союзники даже после Февральской революции всё ещё надеялись на ударную мощь русской армии», поставки за ½ 1917 г. сопоставимы с 1915 и 1916 г. [А.Ю. Павлов «Скованные одной целью. Стратегическое взаимодействие России и её союзников в годы Первой мировой войны 1914-1917» Издательство С.-Петербургского университета, 2008, с.5, 152].

Т.е. революционный политический подрыв не должен был сильно мешать сковывать военные силы Германии, что и продолжалось даже в 1918 г. и даже после заключения Брестского мира.

Русский капитан 1-го ранга в трогательных записках о Царской Семье вспоминал про 1918 г.: «позорный Брест-Литовский мир, едва скрываемая радость союзников, как только они поняли, что могут обойтись без России» [Б. Апрелев «Нельзя забыть» СПб.: Храм во имя святых Царственных Страстоцерпцев, 2009, с.107].

Русский поверенный в делах в Лондоне 13 (26) апреля 1917 г. имел беседу с лордом Мильнером, после чего передавал в Петроград, что Мильнер желал бы видеть представителем от Временного правительства М.В. Родзянко. Р. Сесилю после разговора с Мильнером К.Д. Набоков сказал: «в настоящее время мною наблюдается в среде английского правительства несколько сдержанное отношение к России» [«Красный Архив», 1927, Т.20, с.7].

Это вполне может относиться прямо к Мильнеру, поскольку 4 (17) июля 1917 г. он сделал официальное признание, что до последнего наступления «английское правительство не считало возможным посылать грузы в Россию» [Р.Ш. Ганелин «Россия и США. 1914-1917» Л.: Наука, 1969, с.267].

Англичане, оставившие Царскую Семью в огне революции, вытащили к себе Керенского. Визу дал Локкарт и вывез из Мурманска на трейлере британской разведки [О.А. Казнина «Русские в Англии» М.: Наследие, 1997, с.65].

Притом, агенты Мильнера стояли за предательским Корниловским мятежом, значительно способствовавшим падению Керенского. Приближённый Корнилова Алексей Аладьин, на которого, как на свидетеля, ссылался Корнилов в приказе 28 августа о своей измене Временному правительству, работал на Мильнера. Были найдены архивные данные о причастности Аладьина к английской разведке [«Парламентская газета», 2001, 10 марта].

В 1997 г. вышла книга Н.П. Кузьмина «Генерал Корнилов», в которой его мятеж представлен чудовищной провокацией международных сил, а чуть ли ни главным героем книги представлен А. Мильнер. Такой подход не очень убедителен в художественном произведении, первоначально требуются документальные доказательства.

Аладьин привёз Корнилову письмо от Мильнера с напутствием на совершение государственного переворота. В русском военном министерстве Аладьин прямо говорил, что «послан английскими политическими деятелями». На английскую разведку работал также главный советник Корнилова и составитель его воззваний В.С. Завойко, входивший в правление Лондонской генеральной нефтяной корпорации. Предполагалось, что после переворота он войдёт в правительство при Корнилове [А.Е. Иоффе «Русско-французские отношения в 1917 г.» М.: ГИПЛ, 1958, с.219-224].

27 августа 1917 г. Завойко отправился к атаману Каледину, заручиться его поддержкой в деле заговора. Его миссия в Новочеркасске не удалась. Должную оценку действиям Корнилова и тем, кто его подталкивал к измене, дал уважаемый военный историк, сподвижник Краснова и Власова, Н.Н. Головин: «Корнилов вместе с Керенским играли на руку своим общим врагам – большевикам, окончательно расчленяя Русскую армию». Следует отметить: как и в случае с изменой М.В. Алексеева, биограф генерала Василий Цветков снова проигнорировал все существенные данные об отрицаемом им заговоре, обойдясь отписками на второстепенные темы и декларациями, вроде того, что Керенский прислал телеграмму об отставке Корнилова без номера и должности: более нелепого оправдания для несомненного факта измены и попытки государственного переворота трудно сыскать. За неимением лучшего, защитники Алексеева и Корнилова вынуждены пользоваться самыми жалкими аргументами [В.Ж. Цветков «Мятежник поневоле» // «Историк», 2015, №9, с.50-51].

Как выясняется, позднее Завойко имел некоторое отношение и к вмешательству англичан в расследование убийства Царской Семьи. Об этом рассказывает министр иностранных дел адмирала Колчака.

На одном пароходе с Вильтоном через Тихий океан плыл Завойко. «Связь Вильтона с Завойко и в свою очередь дружба Вильтона с Дитерихсом создавали внешнее впечатление о какой-то солидарности всех прибывших. На самом деле активные намерения имел только один Завойко. Он появился в Сибири с неясной миссией, всех мистифицировал и стал сеять раздор и смущение в умах сибиряков. Завойко в это время ещё находился на службе у английской контрразведки и пользовался поэтому формальным покровительством английских представителей. Этого, однако, никто не знал и его близость с английским штабом публикой понималась как поощрение его планов со стороны Великобритании» [И.И. Сукин «Сибирский восток» Машинопись 1920-х, с.236-237].

В итоге Верховный правитель выслал Завойко, но отрицательное влияние Р. Вильтона на М.К. Дитерихса осталось существенным. А рядом маячил Томас Престон.

14 мая 1918 г. та же левая газета «Манчестер гардиан» публиковала опасения по поводу возможного использования немцами для восстановления Царского правительства двух Великих Князей и Вдовствующей Императрицы в занятом ими Крыму [«Тайны Коптяковской дороги» М.: Купина, 1998, с.74].

Ещё более опасным для англичан оставалось вероятное аналогичное использование немцами Царской Семьи.

По не слишком достоверным, с ошибками в датах, воспоминаниям большевика, знавшего Мячина по старым террористическим делам, комиссар Яковлев в апреле 1918 г. в Уфе «сообщил, что Николая хотят увезти англичане». В СССР ввиду измены Яковлева принято было негативно подавать его действия в печати, тем не менее, Павлов не считает, что Яковлев «действительно замышлял сдать Николая англичанам», т.к. взятый им маршрут не подходил для такой задачи. Однако фактически Яковлев строго по инструкциям Свердлова довёз Царскую Семью прямо к дому британского консула Т. Престона.  Воспоминания Павлова могут быть важны в деле расследования Екатеринбургского злодеяния ещё и тем, что он приводит слова приятеля Т. Престона, Ф.Ф. Сыромолотова: они запросили разрешение на убийство у ЦК и ВЦИК. «Такое разрешение было получено через Я.М. Свердлова» [И.П. Павлов «Большевик, подпольщик, боевик» М.: ИРИ РАН, 2015, с.135, 138].

Когда свершилось цареубийство, Локкарт в тот же день 17 июля узнал о нём, тайну ему преднамеренно выдал заместитель НКИД Карахан. Поскольку и со стороны Германии Ботмер сразу же о нём узнал, то можно подозревать расчёт авторов злодеяния на скорый внешний эффект от убийства [И.Ф. Плотников «Правда истории. Гибель царской семьи» Екатеринбург, 2003, с.423].

Насколько это поддаётся установлению, впервые свергнутый Государь узнал о решающей роли в революции заговора Мильнера 7 октября 1917 г. В дневнике Царя в этот день записано, что в Тобольск прибыл Чарльз Гиббс, который «рассказывал нам много интересного о жизни в Петрограде». Именно к этому времени относится замечание из воспоминаний Пьера Жильяра, относимое им к моменту непосредственно перед октябрьским переворотом в Петрограде: «я тогда в первый раз услышал от Государя выражение сожаления об его отречении». Эту запись Жильяра превратно толкуют в смысле добровольности отречения. В действительности это реакция на известие о заговоре Мильнера.

Так следует из очень ценных воспоминаний Чарльза Гиббса, записанных им в 1937 г.: «после того, как Его выманили обманным путём из резиденции и мы впервые увиделись снова, Он буквально набросился на меня, так как именно со стороны англичан получил самые жёсткие удары. Он осознавал, что должен пострадать от революционеров со стороны, но удары со стороны Англии, которой Он искренне симпатизировал, буквально выбивали почву у Него из-под ног. Идея революции и обсуждение всех её аспектов постепенно стали общей темой для дискуссий».

Вышедшая из-под ареста в конце июля Анна Танеева через Ч. Гиббса передала в Тобольск свою фотографию. Поскольку в её руках сходились нити особой осведомительной службы Императрицы, то именно А.А. Танеева и передала через Гиббса те подробности о ходе революции, которые послужили причиной длительных обсуждений. Только такие неординарные известия, как правда о заговоре Мильнера, могли столь сильно нарушить легендарную невозмутимость Государя.

П. Жильяр эти подробности скрыл, т.к. не пожелал брать на себя ответственность за столь значительную публикацию, или просто не поверил новостям от Танеевой, которая в эмиграции опубликовала обвинения по адресу Бьюкенена. Англичанин Гиббс выразился не столь откровенно, как русские монархисты, но и то, что он отважился записать, выглядит очень смело: «всё более настойчиво слышался предательский шёпот. Эти сплетни распространялись врагами России и Союзниками, быстро укоренились в самых неожиданных местах и, конечно же, действовали как мина замедленного действия для положения Императора и Его власти, сильно ослабляя императорскую власть. Таким образом, сопротивление Союзников переросло в банальную вражду» [«Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Николаевича» М.: Патриаршее подворье храма-домового мц. Татианы при МГУ, 2013, с.470-471, 524-525].

Всё верно: англичане стали врагами Царя, заговор Мильнера подорвал Самодержавие. Гиббс даже указывает на обман с вызовом в Ставку 22 февраля, приуроченный к возвращению М.В. Алексеева и началу хлебного движения.

Англичанин Роберт Вильтон также оставил краткое обвинение союзников в наличии плана разлучения Царя и Царицы, а именно – увоза Александры Фёдоровны в Англию. «Получив отказ, они начали поощрять заговоры и революцию. Всё было против государыни» [Р. Вильтон «Последние дни Романовых» М.: Юпитер-Интер, 2006, с.45].

Добившись развала Империи, проконсул Мильнер взялся закреплять результат.

Из тех, с кем Томаш Масарик встречался в Лондоне перед отправлением в Россию, «вспоминаю мистера Кэрра, секретаря Ллойд Джорджа, а вместе с ним кружок, образованный вокруг серьёзного журнала «Round Table», с некоторыми из них я потом познакомился лично». Масарик, который вёл переговоры с руководителями общества «Круглого слова» и с самим А. Мильнером, в воспоминаниях откровенно излагает свою программу: «Царский Содом и Гоморра должны были быть уничтожены огнём и серным дождём» [Т.Г. Масарик «Мировая революция» Прага, 1926, Т.1, с.125, 157].

Отторжением от России окраин от имени Британии занимался лорд Мильнер, пожиная плоды своей революции. 23 декабря 1917 г. Мильнер и Клемансо заключили секретное соглашение, по которому разделили Россию на зоны влияния. Франции доставалась Бессарабия, Украина, Крым. Англии – Кавказ и земли казачьих Войск. Когда Германия проиграла, они высадились на Юге России точно по такому делению [Р. Уорт «Антанта и русская революция» М.: Центрполиграф, 2006, с.110, 214].

В середине января 1918 г. А. Мильнер написал Бальфуру: «необходима союзная интервенция, именно Япония должна осуществить эту акцию от имени союзников», причём независимо от желания других союзников (т.е. США). А. Нокс также считал, что интервенцию могут осуществить только японцы, им надо в этом помочь [Ф.Д. Волков «Тайны Уайтхолла и Даунинг-стрит» М.: Мысль, 1980, с.32-33].

Мильнер принимал ключевые решения не только относительно вмешательства в ход Гражданской войны в России. На нём лежала ответственность благополучного завершения военных действий с Германией после устроенного им постепенного вывода русских из войны.

В марте 1918 г., когда союзные войска находились в критическом положении, военный министр Мильнер принимал участие в совещании близ Амьена во Франции, с премьер-министром Клемансо. Французский главнокомандующий Петен выражал неуверенность в своих силах, Дуглас Хейг готов был начать отвод английских войск на север к Ла-Маншу, что открыло бы немцам дорогу на Париж. «Мильнер подошёл к Хейгу, коротко с ним переговорил и шепнул Клемансо: английский главнокомандующий готов пересмотреть своё решение, если французы окажут ему эффективную поддержку на правом фланге». Мильнер убедил Хейга и Клемансо отдать общее руководство союзными войсками Фошу, которому удалось отстоять Амьен и остановить немецкое наступление в апреле 1918 г. [Д.П. Прицкер «Жорж Клемансо» М.: Мысль, 1983, с.220-221].

В отличие от Англии, поддерживавшей всех сепаратистов, американский президент Вильсон и государственный секретарь Лансинг были против самоопределения народов России и в, частности, против отделения Прибалтики. Поэтому «руководители буржуазной Латвии преклонялись прежде всего перед интересами британского капитализма», а не перед США [«Западный империализм и Прибалтика» Рига: ЛГУ, 1986, с.11, 16].

Ни она область не оставлялась без внимания, но Мильнер считал важнее Прибалтики закрепление контроля над Югом России, в более важном для Британии регионе [А.И. Уткин «Унижение России. Брест, Версаль, Мюнхен» М.: Эксмо, Алгоритм, 2004, с.348].

С Юга англичане вывезли Вдовствующую Императрицу Марию Фёдоровну, за которой лично Король Георг V (как обычно об этом сообщается) послал крейсер. Здесь может проявляться как разница между устремлениями королевского дома и правительства Ллойд Джорджа, так и намерения изъять от русской контрреволюции самых знатных из Романовых.

В ноябре 1918 г. в Анапе Ф. Пуль передавал Великой Княгине Марии Павловне-старшей предложение английского правительства выехать за границу. Она отказалась впредь до наступления полной невозможности пребывания в России [Г.Н. Корнева, Т.Н. Чебоксарова «Великая Княгиня Мария Павловна» СПб.: Лики России, 2014, с.151].

Истовым проводником политики Мильнера в Батуме был «профессор — Оливер Уордроп, английский верховный комиссар для всего Закавказья, фанатик идеи расчленения России на миллион республик, которые бы своими внутренними раздорами требовали спасения извне. Уордроп благословил Азербайджан, Грузию, горскую республику, через Дербент вооружил дагестанцев против Деникина, снабжавшегося правительством Его Величества через Новороссийск» [А. Ветлугин «Герои и воображаемые портреты» Берлин: Русское творчество, 1922, с.94].

Под контролем и управлением Мильнера в июне 1918 г. происходило передвижение британских воинских частей в Мурманск и Архангельск, направление военных офицеров, медицинских работников и чиновников [Д.Э. Дэвис, Ю.П. Трани «Первая холодная война. Наследие Вудро Вильсона в советско-американских отношениях» М.: Олма-пресс, 2002, с.267].

Британская политика в середине 1918 г. свидетельствовала о «характерной двойственности» [В.А. Шишкин «Советское государство и страны Запада в 1917-1923» Л.: Наука, 1969, с.80].

Никакого единства в отношении к красным и белым не существовало. Англичане пытались договариваться со всеми и подчинять всех, на кого только хватало сил.

Они участвовали в некоторых антисоветских заговорах.

В марте 1935 г. Ватецис будто бы утверждал, что в июльском мятеже левых эсеров против Брестского мира участвовали Троцкий, Муралов, Склянский и «отчасти Подвойский». И будто Бонч-Бруевич, с которым давно враждовал Вацетис, тоже был сторонником Троцкого. М.Д. Бонч-Бруевич в воспоминаниях сводил в один «обширный план контрреволюции» вместе с выступлением чехословацкого корпуса захват Вологды англо-американским десантом (чего не происходило), а также выступление конных частей Краснова, войск правительства Украины и добровольцев Деникина – всё входило в «план мятежа» [Н.С. Черушев «Вацетис – главком Республики» М.: Вече, 2015, с.139, 148].

Самое смешное, что этот бред одобрительно цитируют современные биографы красных командиров. Восстание донских казаков и дальнейшее командование ими атаманом Красновым никак не связано с чехословаками и английским управлением, они действовали полностью независимо.

Про покушение на Ленина в августе и дело Ф. Каплан автор книги, основанной на изучении бумаг чекистов, пишет: «вновь открывшиеся документы позволяют думать, что покушавшихся было несколько и что след их ведёт не куда-нибудь, а в Чека», это был «эпизод борьбы за власть в Кремле?» [В.А. Шенталинский «Донос на Сократа» М.: Формика-С, 2001, с.11].

Явным и несомненным является августовский заговор британского посла, имеющий некоторые черты февраля 17-го: Рейли и Локкарт ставили на латышское нацменьшинство, вовлечение в заговор командиров в Латышском клубе. Успеха они не имели, т.к. в феврале основную роль сыграли-таки студенты и гимназисты. Теперь их нельзя было использовать по новой.

По американскому донесению 28 октября 1918 г., Мильнер возражает против демобилизации Германии, рассчитывая использовать её против красных – совсем как генерал Краснов. Ввиду ожидаемого скорого падения красных, находившихся в те недели на очередном пике кризиса, 19 декабря 1918 г. в «Таймс» Мильнер опубликовал письмо, в котором поддерживал идею интервенции из-за «английских понятий чести и гуманности» [В.Г. Трухановский «Внешняя политика Англии 1918-1939» М.: ИМО, 1962, с.61-62].

В декабре 1918 г. Масарик снова виделся с Мильнером и отсчитывался перед ним за действия чехословаков в Сибири.

Осенью 1919 г., когда Краснов находился в Армии Юденича, Маннергейм настаивал на необходимости отправить 35 тысячную финскую армию на помощь в штурме Петрограда. Однако это предложение «правительство Финляндии, в полном единодушии с англичанами, категорически отклонило». Тем самым лидеры Антанты спасли Ленина и Троцкого, как утверждают исследователи [Марк Солонин «25 июня. Глупость или агрессия?» М.: Яуза-пресс, 2010, с.50-51].

Одновременно Мильнер не спускал глаз со всех прочих колониальных владений, считая нужным нигде не уступать во влиянии и политическом контроле. Лорд Керзон «решительно поддержал лорда Мильнера, который имел свою собственную «теорию домино» в регионе» Месопотамии и Персии – их потеря создаст угрозу в Индии [Keith Jeffery «The British Army and the Crisis of Empire, 1918-22» Manchester University Press. 1984. P. 142].

В феврале 1918 г. Мильнер был против открытого присоединения Египта к Британской империи, он стоял за сохранение протектората. Однако после значительного восстания в марте 1919 г. пришлось формально устранить и протекторат. В конце 1919 г. Мильнер со специальной миссией лично посетил Египет, где был встречен враждебными демонстрациями Вернувшись в Лондон, в августе 1920 г. Мильнер предложил проект, предполагающий видимое признание независимости Египта [«Советская Россия и капиталистический мир в 1917-1923 гг.» М.: Госполитиздат, 1957, с.600].

Мильнер действовал тонко и эффективно. У. Черчилль, не склонный к его коронным обманным закулисным приёмам, в 1920 г. выступил против доклада Мильнера, не желая предоставлять Египту никакой самостоятельности [Н. Роуз «Черчилль. Бурная жизнь» М.: АСТ, 2008, с.195].

В 1922 г. под руководством А. Мильнера в Египет была отправлена новая миссия, которая предлагала заменить протекторат англо-египетским соглашением. Хотя установление такого соглашения растянулось до 1936 г., великий колониальный проконсул сохранил владычество Британии над Египтом. В последней прижизненной книге про Египет Мильнер писал в 1925 г., что английские солдаты, находящиеся в Египте, не являются наёмниками Египта или солдатами державы-протектора, «поскольку теоретически такой державы не существует». Однако в действительности, даже после провозглашения в Египте в 1922 г. липовой независимости, в нём сохранялись оккупационные войска [«Британская империя в ХХ веке» М.: Ин-т всеобщей истории РАН, 2010, с.209, 213-214].

Британская империя достигла наибольших размеров после 1918 г., захватив Палестину и Ирак. Затем, как и все европейские страны, относительно Соединённых Штатов она пережила упадок после Второй мировой войны [«Британия и Россия» М.: ИВИ РАН, 1997, с.57].

По утверждению К. Квигли в его монументальной истории мира нашего времени, именно группа Мильнера в 1919-1929 г. положила начало преобразованию Британской империи в Содружество наций [C. Quigley «Tragedy and hope» New York. 1966. P. 146].

С этим вполне соглашались советские исследователи истории английской политики: обновление имперской системы задумали консерваторы из «детского сада» Мильнера и «Круглого стола». Л. Кёртис в пору Великой войны предложил термин «Содружество» вместо «Империи», и в апреле 1917 г. начали использовать сочетание «имперское содружество». В 1923 г. ещё один из лидеров группы Мильнера, Э. Григг читал лекции в США, где уподоблял Великобританию республиканским Штатам, а не монархическим империям типа рухнувшей Германской [К.Б. Виноградов «Очерки английской историографии нового и новейшего времени» Л.: ЛГУ, 1975, с.126-127].

Л. Кёртис был связан с А. Мильнером с 1897 г., когда он прибыл для участия в Бурской войне. В 1951 г. его письма в Англию были опубликованы под названием «С Мильнером в Южной Африке». Все последующие годы Кёртис будет помощником Мильнера и младшим проводником его идей.

Как показало участие Лайонела Кёртиса на Парижской мирной конференции 1919 г., он «обладал гением предвидения», умея угадывать желания своих собеседников. Л. Кёртис доставал деньги для многотомного издания «Истории Парижской мирной конференции», которое финансировал также представитель нью-йоркской фирмы Моргана Томас Ламонт, предоставивший организатору «Круглого стола» Кёртису первый крупный взнос на основание Королевского института международных отношений в Четем-хаус. Изначально Кёртис планировал устроить совместный англо-американский институт. В Нью-Йорке был учреждён отдельно аналогичный институт.

После проведения идеи федерации южноафриканских колоний Кёртис не останавливался на старании внедрить в употребление «Содружество» вместо «Империи», он пропагандировал основание всемирного федерального союза, в котором каждое из государств откажется от суверенитета [А.Д. Тойнби «Пережитое. Мои встречи» М.: Айрис-пресс, 2003, с.62, 74, 78, 84].

По всем таким данным, суждение, будто организаторские способности Мильнера использовались для установления британского контроля над США является голословным в книге 1991 года, полной ничем не обоснованных заявлений [Д. Колеман «Комитет 300. Тайны мирового правительства» М.: Витязь, 2005, с.191].

До Колемана подобные воззрения часто излагались в журнале «EIR» американского политика Линдона Ларуша, который несколько раз выдвигался заведомо непроходным кандидатом в президенты США от Демократической партии. На современные суждения Л. Ларуша по вопросам критики глобальной ростовщической и колониальной экономической системы неоднократно ссылается в «Капитализме» (2013) В.Ю. Катасонов.

Относимый в правой русской публицистике к патриотическому лагерю глава РЖД Владимир Якунин советовался с Л. Ларушем и ссылался на его мнение относительно экономического кризиса ввиду необеспеченности денег реальными ценностями [«Россия 2000-х: Путин и другие» М.: Альпина нон-фикшн, 2015, с.281].

Всё же старые публикации в «EIR» слабоваты. «Сотрудник Ротшильда, лорд Мильнер, опираясь нa титулы Ротшильда, лорда Розбери, взял на себя инициативу резкой реорганизации британской политики и британской разведки на рубеже нашего века. Все Ротшильды, вместе с британскими монархами, Сесилами, Черчиллями, Расселами, и так далее, объединились в общем решении подчинить и завоевать Соединённые Штаты» [«Executive Intelligence Review». 1978. Vol. 5. №37. P. 52-53].

Поскольку далее план Парвуса отождествляется с планом Мильнера, и в несусветную конспирологическую мешанину свалены Хаусхофер, Троцкий, Бухарин и Радек, подобного рода сочинения являются вымыслом американских патриотов.

А.И. Фурсов в новом сборнике «De Aenigmate» (2015) пишет, что Родс и Мильнер с 1890-х стремились к союзу Британии и США против немецкой угрозы. Автор отмечает, что группа Мильнера установила контроль над английской прессой, в том числе над «Таймс». Однако общий уровень очерка Фурсова «Великая война. Тайна рождения ХХ века» не располагает доверия к его содержанию и сильно подрывает и без того спорный прежний авторитет «De Conspiratione» (2013). Стремление Фурсова подогнать очерк под верховный культ величия 1945 года закономерно приводит его к нелепым заявлениям о зависимости Царского Самодержавия от иностранных банкиров и о ведении Первой мировой войны за их интересы. Это идеологическое проклятие висит над каждым участником «Изборского клуба».

Подгонка под выдуманную концепцию приводит к огромным заблуждениям. Не к чему перечислять их все ввиду отсутствия даже минимального значения работы Фурсова. В качестве провального примера достаточно привести вымысел о том, будто министр иностранных дел А.П. Извольский, назначенный И.Л. Горемыкиным в Совет Министров, получал «карьерную поддержку» и «деньги» от группы Мильнера для срыва Бьёркского соглашения и ведения антинемецкой политики [«De Aenigmate» М.: КМК, 2015, с.273-274].

Сочинитель выдумывает такие обвинения на основании ложной репутации англофила, которую имел министр сто лет назад. Они равно неуместны, как и прямое заимствование социалистической пропаганды той же свежести о долгах.

Предположения были бы простительны, в случае, если бы никто прежде не изучал подобные вопросы – как в случае с деятельностью Томаса Престона в Екатеринбурге 1918 г. и Ленинграде 1922-1927. Однако политика Извольского достаточно исследована. Если величавый сноб Извольский в 1914 г. и произносил в Париже: «это моя война», как записывал английский посол Ф. Берти, то не потому, что какие-то его действия вызвали войну, а поскольку война давала ему отыграться за личную неудачу на дипломатическом фронте с Австро-Венгерской Империей.

Вопреки тому, что о нём думали, на деле А.П. Извольский из кабинета И.Л. Горемыкина не был крайним англофилом, а образцово балансировал между Англией и Германией. Он, как потом С.Д. Сазонов, оба не поддавались на все английские и австро-немецкие провокации к развязыванию войны. Естественно, тут решающую роль играл Царь: П.А. Столыпин был против аннексии Боснии в 1908 г., но, как писал Император Николай II своей Матери, непризнание захвата означало войну [Ю.В. Лунева «Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914)» М.: Квадрига, 2010, с.64, 79, 238].

Германский канцлер Бюлов в мемуарах называл Извольского своим старым другом и описывал, что даже случившиеся неприятности русского министра с захватной австрийской политикой Эренталя не испортили отношений между ними. Извольский продолжал называть Бюлова другом не только своим, но и России [Б. Бюлов «Воспоминания» М.-Л.: Соцэкгиз, 1935, с.351-352].

Довольно много о достаточно пронемецкой позиции министра Извольского писал Хальгартен в солидном и по-прежнему высоко котирующимся среди историков «Империализме» (исследование германской внешней политики до 1914 г.).

Серьёзный новый повод обратить внимание на книги американского профессора Квигли, умершего в 1977 г., появился после того, как его память почтил обучавшийся у него в университете Джорджтауна президент США У. Клинтон, получавший учреждённую Мильнером стипендию имени Родса. «Квигли получил наибольшую известность за его представление того как Сесил Родс и Альфред Мильнер готовили британские кадры с целью взять Соединённые Штаты назад под контроль Британской короны; он был также страстный полемист» [Наследие Кэрола Квигли // EIR. 1994. November 25. P. 64].

В 1984 г. Энтони Саттон практически никак не привязывает Мильнера и «Круглый стол» к американским тайным обществам и олигархическим группам. Единственный раз он неубедительно сводит Мильнера с политикой помощи США большевикам по американскому меморандуму Тэчера, приезжавшего в Россию с миссией У.Б. Томпсона. Тэчер, как и Томпсон, выступал за поддержку красных, но никакой реальной связи с Мильнером у Саттона не видно. Как объясняет Э. Саттон, профессор Квигли практически не касается американского истеблишмента, и название его книги 1981 г. не вполне отражает содержание. Не останавливаясь на этом, Э. Саттон называет попросту смехотворным содержание завещания Родса о возвращении Соединённых Штатов в состав Британской империи. Не иначе как это завещание и побудило многих конспирологов считать намерение реально осуществившимся [Э. Саттон «Орден череп и кости» Киев: МАУП, 2005, с.48-49, 55-56, 264].

Не получило приоритета конспирологическое рассмотрение сюжета о возврате в 1925 г., в год смерти А. Мильнера, Британии к золотому стандарту. Тогда для его поддержания ФРС оказала помощь, «снизив ставку рефинансирования, в результате чего на американском фондовом рынке надулся гигантский пузырь, который и лопнул в 1929 году». Насчёт подобных решений «трудно удержаться от разного рода конспирологических измышлений» [О.В. Григорьев «Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы» М.: Карьера-Пресс, 2014, с.402, 407].

От измышлений толку мало. Требуется нечто конкретное.

Что же до другой, предшествующей «Истеблишменту» книги К. Квигли «Трагедия и надежда» (1966), в которой, помимо первого подробного представления «Круглого стола» и закулисной политики А. Мильнера, впервые говорилось о намеренной помощи, оказываемой политиками из детского сада Мильнера одновременно СССР и нацистской Германии, то эта тема стала чрезвычайна популярна. Гвидо Препарата основывает свой труд «Гитлер, Inc» именно на «Трагедии и надежде». Энтони Саттон подавал тот же сюжет по своим американским источникам. В «Трагедии и надежде» Саттон ухватился за ключевой для его концепции факт финансирования Морганом коммунистов в США, пытаясь доказать осуществление теми же банкирами помощи коммунистам в России [Э. Саттон «Уолл-стрит и большевицкая революция» М.: Русская идея, 2005, с.147, 171, 201, 206].

В книге «Генерал Краснов. Последнее поражение» рассмотрены данные о возможном использовании в своих целях тем же английским закулисьем Адольфа Хитлера.

1 мая 1952 г. бывший министр вооружений вспоминал слова Геринга о некотором расположении к нему американцев: «его многочисленные связи с такими магнатами как Детердинг, и такими фирмами как «Дженерал Моторс», безусловно, помогут ему» после ожидаемого поражения в войне [А. Шпеер «Шпандау: тайный дневник» М.: Захаров, 2014, с.227].

Английский магнат Генри Детердинг неоднократно упоминался в «Сравнительных характеристиках версий Екатеринбургского злодеяния 1918 г.».

Этим несомненно имевшим место быть связям в конспирологических теориях и в советской пропаганде придавали решающее и явно преувеличенное значение. Обвинитель от СССР через 40 лет писал: «заокеанские магнаты – херсты, морганы, дюпоны и им подобные – с тревогой следили за подготовкой процесса в Нюрнберге. Ведь это они помогали политически ничтожным людям, обычным преступникам и шулерам превратиться в международных разбойников, несущих смерть и страдания целым народам» [М.Ю. Рогинский «Нюрнберг. Перед судом истории» М.: Политиздат, 1986, с.29].

Советские выдумщики очень часто не ставили обвинения против нацистов на серьёзную почву и компрометировали саму борьбу с нацистским наследием.

Однако стоит обратить внимание, как в эпоху нацистского триумфа чуть было не состоялось возвращение к власти бывшего соратника А. Мильнера Д. Ллойд Джорджа. Ллойд Джордж после встречи с Хитлером называл его величайшим из живущих немцев, прирождённым лидером, стремящимся к миру. «Я хотел бы видеть во главе нашей страны человека таких же выдающихся качеств». В 1941 г., после того как умер посол в США Лотиан, Черчилль предлагал занять его место Ллойд Джорджу [А.И. Уткин «Неизвестный Черчилль» М.: Алгоритм, 2011, с.228, 333].

В течение 1939 г. и 1940 г. верхи НСДАП в один голос расхваливали Ллойд Джорджа и ожидали, что именно он возглавит правительство Британии. В октябре 1939 г. Геббельс писал: «будь он ещё молод и активен, Л. Дж. Держал бы правительство в своих руках», «у фюрера. Он весьма приветствует новую статью Ллойд Джорджа, которую полностью приписывает его уму. Он на голову выше всех нынешних британских политиканов. В мае 1940 г. Геббельс рассчитывал, что разгромленные англичане призовут на помощь Ллойд Джорджа и он будет преемником Черчилля. А. Розенберг писал 27 января 1940 г., что Хитлера порадовало признание Ллойд Джорджа: «Польша послужила лишь поводом для британской политики войны» [Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР. Смоленск: Русич, 2000, с.48, 186-187, 211].

По данным им авансам, нацисты очень рассчитывали на союз или соглашение с ним. Но уже после 22 июня 1941 г. Ллойд Джордж, в противоположность А. Идену поддерживал советского посла И.М. Майского, считал возможным перебросить во Францию миллион солдат, по примеру Первой мировой: Ла-Манш не стал шире [Н.М. Харламов «Трудная миссия» М.: Воениздат, 1983, с.47].

27 марта 1941 г. британская разведка организовала переворот в Югославии, в результате которого несовершеннолетний Пётр Карагеоргиевич был провозглашён королём, а принц Павел Карагеоргиевич выслан в Грецию [А.Ю. Тимофеев «Четники. Королевская армия» М.: Вече, 2012, с.15].

Отложив из-за этого переворота нападение на СССР, Адольф Хитлер, по мнению многих историков, совершил самое роковое решение в своей жизни, «отверг последнюю возможность выиграть войну», превратить Германию в «в величайшую за всю историю империю, а себя во властелина Европы» [У. Ширер «Взлёт и падение третьего рейха» М.: Воениздат, 1991, Т.2, с.212].

Ничего подобного нельзя сказать про значение разведки американской или советской во Вторую мировую.

Если бросить взор на новый век, современные аналитики обращают внимание на отсутствие борьбы и добровольное или принудительное, но подчинение Европы верховенству Соединённых Штатов: «после 11 сентября 2001 года» «Европа, спасая доллар, показала, что рассматривает американскую экономику не как конкурента», а как «лидера мирового порядка» [М. Делягин «Почему элиты предают свои народы» // «Свободная мысль», 2015, №5, с.28].

Многие пишут даже, что «Германия остаётся фактически оккупированной страной. На её территории находятся около 40 тыс. войск США», «Германия остаётся фактически протекторатом США». Приводимая рядом информация о некоторой политической самостоятельности той же Германии, по-видимому, подпадает под определение протектората. В некоторых других вопросах старый советский историк допускает более явные ошибки, как с заговором против Кеннеди или до неприличия слабой версией о фальшивом полёте на Луну [В.И. Дашичев «От Сталина до Путина» М.: Новый Хронограф, 2015, с.85-86].

Сочинения Саттона, отличающиеся в лучшую сторону сравнительно с концепцией Колемана и рассмотренными статьями из журнала Ларуша, всё-таки имеют слишком ограниченную источниковую базу и потому могут быть с осторожностью использованы только в частных вопросах. Квигли в «Трагедии и надежде» берёт слишком широкий охват и потому его обобщения не всегда надёжны, в чём можно убедиться по главам о Российской Империи. Хаггер считает, что Мильнер действительно пытался превратить Британскую империю в мировое правительство, однако к концу ХХ века эта роль была передана Америке, а идею исчезновения всех национальных государств Хаггер ставит в середину века.

Скорее следует считать эту глобалистскую идею клуба Мильнера основной, т.к. США не могут серьёзно претендовать на своё государственное главенство над миром и само их существование находится под угрозой именно благодаря верховной политике глобализма: феноменальный внешний и внутренний долг, торговый дефицит и долгосрочный подрыв экономической самостоятельности США заставляют американских патриотов заявлять: «мы вступили на дорогу к гибели». «Это преднамеренное убийство. Глобалисты и корпоралисты организовали заговор по уничтожению американской промышленной базы» [Патрик Бьюкенен «Правые и не-правые» М.: АСТ, 2006, с.223].

Англичане также пережили деиндустриализацию, перестав быть мастерской мира, но сохранили за собой первенство в некоторых областях мировой экономики. Подобно тому, как алмазный рынок продолжают контролировать наследники Сесиля Родса в компании «Де Бирс», формирование мировых цен на золото ежедневно происходит в Англии в здании лондонского банка Ротшильдов [С.В. Бурцев «Золото. Прошлое. Современность. Будущее» СПб.: Петрополис, 2012, с.283].

Хотя версии о преобладании англичан над США или серьёзной борьбы за таковое не представили достаточных доказательств, во многих отношениях Британия сохранила традиционное могущество закулисной политики. Руководитель немецкой военной разведки выделяет в этом отношении всего две страны: «на Западе существуют лишь две спецслужбы, спокойно работающие почти также эффективно, как в прежние годы, — израильский МОССАД и британская разведка. Эффективность американской, канадской, немецкой и отчасти французской спецслужб уже многие годы ограничена контролирующими органами» [Г.-Х. Комосса «Немецкая карта» М.: Фолио, 2009, с.278].

Британская политика и тут показывает своё верховенство. Европейские страны предали каждая свою национальную идею, когда решили вступить в Евросоюз и отказаться от политического, военного, финансового суверенитета. Фактически являющиеся банкротом Соединённые Штаты давно поступают в разрез со своими национальными интересами под влиянием могущественных международных структур и еврейского лобби.

Февраль 2015 г. – Апрель 2016 г.

Предварительный вариант статьи опубликован в книге:

С.В. Зверев «Генерал Краснов. Информационная война»

 Красноярск: Тренд, 2015, с.324-362.