Принц и командарм

О книге Е.Ф. Лосева «Миронов» М.: Молодая гвардия, 1991

С.В.Зверев
Принц и командарм

Сочинители исторических романов продолжают ставить себе в заслугу то, что своими фантазиями они "оживляют” персонажей прошлого. Так прямо хвалится Хинштейн, смешивая и взбалтывая красочные домыслы с документами ФСБ. По моему убеждению, такие приёмы, напротив, убивают настоящее в людях, превращая их в овощи воображения. Нераздельность версий и вымысла в таких случаях всегда сочетается с игнорированием точно установленных сведений: Хинштейн родил Краснова в 1889 году и возвёл его в генерал-лейтенанты, в довершение назвав «едва ли не самым оголтелым последователем фюрера». Видимо, Хинштейн равнялся на сирену Керенского и Корнилова Фёдора Баткина, записавшего Краснова в без пяти минут как военспеца РККА [А.Е. Хинштейн. Подземелья Лубянки. М: Олма-пресс, 2005].

Сочинения на историческую тему в пропагандистских целях практиковались в СССР, и ещё более на мутной перестроечной волне, как её зовут сталинисты, держась за «правдивейшие» текста вождя народов. В волне попадались и самые симпатичные изображения генерала Краснова в Гражданской войне в качестве атамана – С.Ю. Рыбас «Пепелище» (1990), но чаще встречались нечистые силы Пикулей, разновидности мерзостей Юлиана Семёнова («Синдром Гучкова»), продолжателем дела которых решит стать Радзинский.

Не касаясь Краснова, они задавали моду и правила игры. В волне выбивались и пересекались всякие течения, в 1990-м – пик увлечения Троцким, продолжающаяся мания реабилитаций, недолгая мода на масонов. Переиздания не обходятся без модных поправок в комментариях. Борются с тяжёлым наследием старого режима: Будённого нельзя и похвалить, чтобы бдительные историки не напомнили о ложном культе личностей и заслугах Думенко и Миронова [И.М. Калинин. Под знаменем Врангеля. Ростов н/Д.: Кн. изд-во, 1991]. 

Вот среди всех этих различных течений и погоней писателей за модой только и могло родиться «это». – Е.Ф. Лосев «Миронов» М.: Молодая гвардия, 1991. В ЖЗЛ, оказывается, выпускали исторические романы. Ибо это точно не документальная повесть, даже при обилии документов.

Ф.К. Миронова реабилитировали ещё в 1960-м, но он теперь фигура популярная, отсюда старания попасть в струю перестройки. Сочинение вышло презабавное по полёту фантазии автора, влезшего в голову красного командарма и путешествующего по его воспоминаниям куда только вздумается. Фантазия Евгения Лосева то опускалась из отрочества Миронова на грешную землю опровергать клевету Будённого, будто Миронов не вёл революционную работу в 1906 г., то отрывалась в пределы свободного художественного вранья, и  налетела на Краснова

Е.Ф. Лосев в очередной раз переместился к «Фильке», перегонявшему в степи скотину, и вдруг разглядел «в лиловатой дымке» пароконную подводу. И появился из лиловатой дымки «подросток, Филькин ровесник» – «принц» Краснов (на три года старше Миронова) и его 12 летняя сестра – пришельцы «из другого мира». Красновские лакированные голенища Миронова прямо ослепили, а от фуражки с офицерской кокардой, военного френча с золотыми пуговицами он ошалел. Кучер Красновых распряг лошадей, чтобы напоить их рядом с мироновским «табуном» коров.

«Кукольно разодетая» сестра Краснова захотела вишен из чужого сада, и поскольку «братик» за ними лезть не захотел, то «Филька» нарвал ей полную фуражку и поспорил с Красновым по поводу, «кто же вишни моет» и в такую жару носит сапоги – «это не по-хозяйски». В ответ Краснов расхвастался:

« – Да у меня таких сапог – десять, сто, тысяча пар… Я могу ими одеть полк, два полка… Ты разве не слышал про косяки коней и отводные земли Красновых? Мой отец…» – дальше Миронов прослушал, увлечённый попаданием вишен в «розовые губы».

« – И между прочим, – продолжал Краснов, – я, конечно, категорически не уверен, но вполне возможно, что этот вишнёвый сад принадлежит одному из наших арендаторов». Обвинив Миронова в воровстве, «принц» и «сказочная девочка» укатили вперёд, в ту же лиловатую дымку.

В дальнейшем эта встреча «лишний раз убедила Миронова, что жизнь представляет такие сюжеты, которых не выдумать никакой, самой буйной фантазии», – написал Лосев и продолжил переплёвывание наибуйной фантазии, устроив встречу отставного подъесаула Миронова с блестящим полковником Красновым. Миронова 30 сентября 1906 г. уволили со службы в административном порядке (за призывы к неповиновению, преступную агитацию и создание беспорядков) и выпустили из Новочеркасской тюрьмы.  Он вернулся в Усть-Медведицкую станицу и, нацепив 4 ордена на офицерский мундир, взялся развозить воду. И тут Миронов встретился «с босоногим пастушечьим детством».

«Что за маскарад?! – гневно крикнул полковник Краснов. – Останови! – приказал он кучеру, увидя Миронова, сидящего в офицерской форме на водовозной бочке».

Памятливый Миронов признал: это «принц-хлыщик», «богач», «коннозаводчик, который хвастался, что у него тысячи пар сапог».

«Извольте встать! – полковник взбешен. Крик Краснова прервал мысли Миронова. – И отдать честь старшему по званию! <…> Безобразие! Распустились!.. Мы из вас эту дурь казачью вышибем!..» 

Краснов поехал дальше исполнять роль инспектирующего, «самодовольно усмехаясь» при мысли, что земли у него больше чем у окружного атамана Усть-Медведицкой станицы, как и отводных пастбищ с густыми табунами чистокровных лошадей. После чего подумал об отце:

«Батюшка… Батюшка… Стар становится отец… Чаще посиживает в родной Вешенской… Всё, правда, накатано, отработано и… Страшно даже подумать, что в скором времени придётся самому встать во главе огромного имения…» 

Из послужного списка атамана Краснова неопровержимо следует, что он не обладал никаким недвижимым имуществом, родовым или приобретённым.

По книге Лосева, отца Петра Николаевича Краснова зовут Иваном Петровичем, а приехал П.Н. Краснов из Новочеркасска, а не «из самого Петербурга», и что он «полковник генерального штаба». В аннотации к книге указано, что она основана на архивных документах. И у неё 2 рецензента – 2 кандидата исторических наук, один из которых – А.В. Венков, в 1988-м написавший книгу о восстании Фомина, а через 10 лет в звании доктора наук – краткую биографию Краснова. Но то ли рецензенты оказались не в состоянии вступиться за правду, то ли в мутной волне перестройки можно писать, основываясь на ПСС Ленина и различных фондах 4-х архивов, какой угодно вздор.

Смех смехом, а пара совпадений Лосеву удалась. Хотя хронологически Краснов с офицерской кокардой не смыкается с «босоногим детством» Миронова, сестру Краснова Лосев мог не выдумать [А.А. Смирнов. Атаман Краснов. М.: АСТ, 2003. С. 22].

Во второй встрече также может быть правдива всего одна деталь: полковник Краснов совершал инспекторскую поездку в льготные лагеря казачьих войск, в т.ч. Войска Донского. Такое было в 1910 г., после того как пасхальное возведение в чин полковника лишило Краснова места в Лейб-гвардии Атаманском полку. Всё совпадение – Краснов выполнял роль инспектирующего. Но не был самостоятелен, как в вольном сочинении, а сопровождал ген.-лейт. К.А. Ширму. Был 1910 год, а не 1906-й. Краснов закончил Академию только в воображении другого фантазёра – М.Д. Бонч-Бруевича, и потому полковником Генерального штаба Краснов не был и в 1910-м (зато он не так давно с отличием кончил т.н. «лошадиную академию»). В 1910-м Миронов уже не мог быть водовозом, его с 1907 г. пристроили помощником смотрителя рыбных ловен.

Отца Краснова звали Николаем Ивановичем, и хоть в 1906-м, хоть в 1910-м будущий атаман (в книге Лосева Краснов в 1918 г. стал наказным (!) атаманом) не мог вздыхать о старости отца, умершего в 1900-м году не в родной Вешенской, а в Таганроге. Ухохотаться можно от описания сребролюбивой гордости богача Краснова огромным имением и тысячами сапог – этакий Парамонов в погонах. 

Принцу пришлось пойти в Павловское пехотное училище во многом из-за бедности семейства Красновых. Он никого ослеплял смазными сапогами, напротив, дамы шарахались: «Ах, пожалуйста, не подходите близко, вы мне весь подол измажете своими сапожищами» (П.Н. Краснов «Павлоны»).

Офицер Краснов имел дополнительный заработок писателя и журналиста, но и его не хватало даже на одну чистокровную лошадь, ни о каких лосевских многочисленных косяках «чистокровных дончаков и кобылиц» нечего было и мечтать. Легендарный Град Петра Николаевича был на ¾ чистокровен. Но для войны с Японией «принц» приобрёл аж двух лошадей – Лорелею и Фаталиста. «В их терпеливом, лошадином страдании было что-то святое», – рассказал Краснов своим читателям через год и признался на всю Россию: «война разорила меня». Средств содержать двух лошадей "богач”-"принц”-"коннозаводчик” больше не имел и вынужден был продать их, тяжело переживая расставание. «После многих мечтаний я опять стою в прежней своей бедности над разбитым корытом» [«Иркутские губернские ведомости». 23 июня 1905 г. №4094].

В 1997 г. на стойкой моде жалости к загубленным красным конникам вышел внушительный сборник документов «Филипп Миронов». Издание международного фонда «Демократия» сочло достойным соединение фигуры красного отщепенца с названием «Тихий Дон 1917-1921», хотя Миронов никогда не представлял весь Дон, в отличие от атамана Краснова.

Во введении профессора-составители объяснили свой выбор: «Особое, может быть, наибольшее внимание историков, писателей и публицистов привлекли образ и деятельность Филиппа Кузьмича Миронова — личности необычайно яркой и героической». В доказательство неимоверной привлекательности Ф.К. Миронова они сослались на рядок публикаций, из которых в раздел публицистических и художественных произведений о Миронове за 1966-1991 попала книга Е.Ф. Лосева. Так Фонд Сороса и наши профессора нашли донского героя для демократической эпохи.