Общество «Память». Карманный фашизм генсеков.(Монархисты в девяностые)

В последней работе о русской контрреволюционной преемственности почитателей Государя Императора Николая II, о последователях его идей и политики всесторонней борьбы с социализмом, я намеренно обделил вниманием общество «Память», поскольку оно не вписалось в предлагаемую идеологическую последовательность.

Выпуск нового подробного описания деятельности «Памяти» и её лидера, Дмитрия Васильева, даёт предлог рассмотреть их повнимательней. Самое время, пока ещё есть уникальные исследовательские возможности для сбора устных источников, формировать итоговые работы.

Изданная в «Центрполиграфе» «Чёрная дюжина. Общество смелых» Игоря Молотова (2017) при всех симпатиях автора к обществу «Память», убедительно показывает, что оно не без оснований считается не каким-то пугающим жупелом, но довольно низкопробным явлением политической культуры и направлением патриотического течения советского периода, которое способно сильно компрометировать русский национализм и не должно вполне с ним отождествляться. «Память» осталась жить в анекдотах про евреев, интересующихся, где можно получить свою долю от продажи России (в книге это трагикомическое наследие не отразилось).

Достаточно сказать, что в нескольких строчках отзыва, помещённого в качестве хвалебного предисловия, Эдуард Лимонов называет активистов «Памяти» близкими ему и идеологии НБП людьми.

Речь идёт не только о вполне советском и ленинском национал-большевизме «Памяти» до начала 1988 г. В итоговых интервью Д.Д. Васильев свою чёрнорубашечную символику и идеологию снова формулировал: «я – фашист», «если хотите, я монархофашист» (с.14).

На такое же эпатажное соединение с фашизмом, только не монархизма, а большевизма, работал Э. Лимонов. Самое негативное представление о НБП создаёт в мемуарной околороманной форме «Религии бешеных» Екатерина Рысь – её книгу тоже выпустил «Центрполиграф» (2018), можно порекомендовать к прочтению.

Что же до политической физиономии автора «Чёрной дюжины», то он отметился работой на прохановское «Завтра», путинские «Известия» и «Russia Today». Казалось, ничего хуже уже быть не может, но Игорь Молотов хвалится получением ордена партии «Коммунисты России» в честь столетия октябрьской революции, пропагандирует в РФ и за границей величие В. Ленина и гордится им.

Пускай это и самый дрянной автор, запомним это и будем сопоставлять с содержанием книги.

Указывая на сходство коммунизма и национал-социализма, Дмитрий Васильев и его последователи не находили тоталитарной, республиканской, утопической общности этих формально осуждаемых ими идей с итальянским фашизмом, чем заодно выявляли непонимание сути и своеобразия русского монархического национализма.

Избрав вместо преемственности с лучшими политиками Российской Империи (не с одним П.А. Столыпиным, безосновательно записываемым ими в фашисты), самыми положительными сторонами черносотенного движения начала ХХ века, Белого Движения и Русского Зарубежья, фашизацию советского патриотизма, «Память» автоматически исключила себя из русского национализма в пользу западнической подражательности худшего типа.

Действительно, «нацисты отлично понимали, что у них гораздо больше общего со сталинским вариантом коммунизма, чем с итальянским фашизмом» [Х. Арендт «Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме» М.: Европа, 2008, с.265].

Но следует указывать, что Муссолини предпочитал ислам христианству, всегда оставался верен утопии социализма и потому под конец жизни считал, что из всех правителей один Сталин останется в «мировой истории с чистыми руками» [Г. Прашкевич, С. Соловьёв «Муссолини. Цезарь фашистского Рима» М.: Молодая гвардия, 2018, с.232, 337].

Даже Троцкий вынужден был признавать, что «политическую методологию Гитлер нашёл готовой у итальянцев. Муссолини широко использовал Марксову теорию классовой борьбы» [«Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л.Д. Троцкого. 1933-1936 гг.» М.: Центрполиграф, 2015, с.213].

«Фашисты в Италии во многом пытаются копировать приёмы и тактику коммунистического движения, в частности привлекать в свои ряды молодёжь» [«Огонёк», 1923, №2].

85-летний академик И.П. Павлов, который с первых лет революции обличал её, ожидая скорой смерти, 21 декабря 1934 г. написал В. Молотову: «вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было». «Под Вашим косвенным влиянием фашизм постепенно охватит весь культурный мир» [«Источник», 1995, №1, 139].

Муссолини и руководство фашистской партии поднимали вопрос о запрете религиозного воспитания в школах, собирались контролировать наследование итальянского престола, добивались того чтобы монархия в Испании не была восстановлена, да и при всяком случае Муссолини говорил: «монархия – заклятый враг фашистского режима». В свою очередь, итальянский Король надеялся на поражение Хитлера во Второй мировой войне и с ним был солидарен министр иностранных дел граф Чиано, предлагавший антигерманский крестовый поход. Однако монархические силы в Италии подавлялись фашизмом [Г. Чиано «Дневник фашиста 1939-1943» М.: Плацъ, 2010, с.43, 56, 103, 155, 214].

Аналогично следует относиться к фашизму и монархистам.

Идеализация фашизма или национал-социализма порождалась при СССР информационной зажатостью под железным занавесом (а после его падения – интеллектуальной ленью).

В СССР в разное время возникали группы молодёжи в Красноярске, Белгороде, Волгограде «под влиянием идеологии (взглядов) фашизма и неонацизма», считая, что «идеи фашизма сходны со взглядами современной молодёжи, которая отбрасывает в сторону такие понятия, как совесть, стыд, мораль» [«Власть и диссиденты. Из документов КГБ и ЦК КПСС» М.: МХГ, 2006, с.142].

Говорят сами за себя перечисленные в «Чёрной дюжине» идейные ориентиры ранней «Памяти» 1983 г. – советский фальсификатор Н.Н. Яковлев, ставший популярным среди национал-большевиков за включение масонской тематики в гущу махрового ленинизма вместо правильного правомонархического контекста. «1 августа 1914» Яковлева с подачи КГБ выпустили намеренно против одноимённой работы А.И. Солженицына для перенаправления читательского внимания.

Другой отъявленный советский фальсификатор О.Ф. Соловьёв в более поздних приукрашенных воспоминаниях о своей работе в гадюшниках советских институтов истории теперь делает вид, будто он не приравнивал В.И. Старцева к Н.Н. Яковлеву и не отрицал как злостный вымысел само существование и революционное значение политического масонства [О.Ф. Соловьёв «Русские масоны. От Романовых до Березовского» М.: Эксмо, Яуза, 2004].

Можно подумать, никто не читал его книгу 1986 г. «Обречённый альянс».

Незнакомство жителей СССР с постепенно появляющимися важнейшими зарубежными публикациями о политическом масонстве в России перед февральским переворотом не давало представления, с чем негласно полемизирует чекистский проект Яковлева. Видимо, поэтому изучающий дворянскую культуру Юрий Лотман в 1975 г. напрасно увидел у Яковлева продолжение идей аббата Баррюэля и использование подложных документов о масонстве [Ю.М. Лотман «Письма» М.: Языки русской культуры, 1997, с.557].

Один из бывших руководителей КГБ, до конца и сполна сохранивший приверженность заветам Ленина, рассказывает, что Н.Н. Яковлев тогда же получил от него задание написать ещё одну клеветническую работу против литературы Русского Зарубежья – о РОА и Власовском движении. Он старательно исполнил это задание, а позднее Яковлев взялся писать апологетическую книгу про И.В. Сталина [Ф.Д. Бобков «Как готовили предателей» М.: Алгоритм, 2016, с.57].

Книга «Власов и власовцы» Яковлева не была опубликована, поскольку сама тема русской национальной борьбы с большевизмом в 1941-45 годах противоречила мифу о всенародном характере защиты советского строя. Масштабы Власовского контрреволюционного дела были слишком велики для полного замалчивания, поэтому большевики предпочитали короткие упоминания о “предателях”, загораживая их наличие информационным преобладанием освещения коммунистической деятельности, чем создавалось пропорциональное искажение восприятия. Как и в случае с политическим масонством, преобладание в раскрытии темы Власовского движения осталось за русскими вне СССР.

Внутри Советского Союза, в случае если кто во время войны поверил лжи национал-большевицкой пропаганды и решил, будто «Армия сражается за Родину, за Россию, а не за коммунизм», был арестован и осуждён на 10 лет – за записи в личном дневнике, даже не в устной речи – так велась великая партийная тоталитарная война страны победившего социализма[Д.В. Фибих «Фронтовые дневники 1942-1943» // «Новый мир», 2010, №5, с.56].

Если Венедикт Ерофеев после убийства своего отца большевиками в 1942 г. с полным основанием приравнивал Ленина к Хитлеру, то Василий Шукшин, питомец Вс. Кочетова, несмотря на то что его отца большевики убили в 1933 г., восхвалял гениальность Ленина за его борьбу с монархической Россией.

Вместо того чтобы аплодировать советским попыткам перехватить из рук монархистов все самые актуальные темы, скомпрометировать их и завести в тупик, книги типа яковлевских следовало критиковать с обоснованных правых позиций. То же касается многочисленной низкопробной официальной советской антисионистской или антиамериканской литературы, которая производила такие же массовые подмены и коммунистические подтасовки в еврейском вопросе, как и в масонском.

Игорь Молотов ошибочно воспроизводит безосновательные хвалебные оценки Олега Платонова по адресу Н.Н. Яковлева и В.Я. Бегуна, вплоть до того, что последний якобы боролся с какими-то закулисными силами в правящих кругах СССР (с.27). Это распространённое самообольстительное мифотворчество идеологии национал-большевизма, изображающее послушных рабов КПСС отважными меченосцами тайной борьбы за национальное освобождение – и не признающее подлинных таких героев белогвардейского, власовского и диссидентского движения.

Из посвящённых истории масонства книг имперского периода упоминаются имевшиеся у Васильева книги А. Селянинова и А. Шмакова. Селянинов – псевдоним А.В. Меллера-Закомельского, с 1980-х он оказывал значительное влияние на Олега Платонова, как видно из его статей за то время, однако постепенно окружавшие сталинисты пересилили и полонили его. Переход в их лагерь стал заметен с 1996 г.

Олег Платонов при этом сочетал со сталинизмом свои симпатии к эмигрантским фашистским организациям, о которых он продолжал писать в самом комплиментарном духе. Почитатели П.Н. Краснова, русские монархисты тогда совершенно справедливо предъявляли О.А. Платонову своё неодобрение, указывали что фашизм является формой самовыражения социализма и ясно видели тождество между просоветским сменовеховством фашистов и современных национал-большевиков в РФ [«Вече. Независимый русский альманах» (Мюнхен), 1998, №61, с.291, 302].

Трудность доступа к качественной исторической литературе в СССР показывает упоминание о ксерокопии книги В.Ф. Иванова «Русская интеллигенция и масонство» (1934), распространявшейся в «Памяти» и обществе охраны памятников ВООПИиК. Это характерный пример. Конечно, распространение эмигрантской литературы было превосходным делом, как и выпуск этой книги в 1997 г. в серии «Пути русского имперского сознания». Книгу В.Ф. Иванова полезно знать, как и многие другие его публикации, однако строить на таком пробном, дискуссионном, несовершенном творении всё своё мировоззрение, в т.ч. по чрезвычайно сложному вопросу о масонстве чревато значительными ошибками, односторонностью подхода, игнорированием совокупности исследований и источников.

В частности, обширная мифология, связанная с вымышленными заговорами вокруг А.С. Пушкина – характерное явление советского и сталинистского мышления, поэтому именно гипотезы о Пушкине в первую очередь пересказывали в «Памяти» из В.Ф. Иванова. В «России распятой» И.С. Глазунова пушкинистская конспирология также занимает излишне много места и показывает, как часто в СССР (да и в эмиграции) брали неверный след, акцентировали на том что казалось более приятным глазу, нежели на наиболее изученном и доказанном.

Каждая такая ошибка монархистов понижала их политический вес. Дурна была опора и на путано-дезинформационные сочинения Г. Бостунича и Р. Вильтона (с.175).

В хронике расколов «Памяти» следует отметить за автора, которому такое не может прийти в голову, насколько характеризует это движение, что в нём не появилось ни одной части, которая отошла от фашизма Васильева к преемственной беломонархической позиции.

Провалив выработку патриотической идеологии предпочтением ей фашизма и источников типа «Протоколов сионских мудрецов», «Память» могла зарекомендовать себя с хорошей стороны разве что работами по восстановлению церквей и монастырей, каждый из которых – новый удар по большевизму.

Это очень характерно что в пору позднего путинизма либералы и социалисты сосредоточили свои протестные усилия на борьбе со строительством новых храмов – на редком отличии от того что было в СССР, тем самым работая на как можно более полное возращение привычных норм большевизма при отсутствии положительных ориентиров.

В сентябре 1989 г. общество, переименованное во Фронт, публично провозгласило монархические лозунги.

Однако выражало ли оно действительно монархическую позицию, при этом здравомыслящую, настолько, чтобы положительно выделиться на фоне либерально-демократической и красно-советской утопической демагогии, захлёстывавшей тонущий СССР?

Материалы книги нередко подтверждают обратное. Возьмём один из самых выразительных примеров совокупной советско-демократической лжи, по которой всегда можно опознать коммунистического пропагандиста и жертву его обманных махинаций. Это история референдума 17 марта 1991 г.

Игорь Молотов пишет: «во время референдума о судьбе Союза члены его [Д.Д. Васильева] организации выступали за сохранение СССР, понимая его как единую и неделимую Россию» (с.129).

Если Дмитрий Васильев и НПФ «Память» понимали СССР и референдум точно как путинский почитатель Ленина, это определённого рода приговор.

Лживый советский референдум предлагал ответить да или нет на следующий вопрос:

«Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности?».

Не заинтересованный в поддержании коммунистической лжи монархист обязан на такой вопрос ответствовать, что СССР – это не Россия, федерация равноправных суверенных советских социалистических республик – не Единая-Неделимая, а её антипод, что в СССР никогда не обеспечивались и впредь не могли в принципе обеспечиваться права и свободы каждого человека. Вопрос референдума содержал отъявленную по наглости демократическую ложь. Подачей голосов за фантастические по небывалости утопические проекты невозможно разрешить подлинные проблемы государства. СССР был безнадёжно плохо обустроенной страной, уничтоженной десятилетиями построения вместо России – социализма.

Не желая рассматривать действительные внутренние причины падения СССР, большевики взамен выдумывают конспирологические теории и используют самые недостоверные источники вроде книги П. Швейцера «Победа». По выражению американских критиков, она «так плохо» написана, что её невозможно принимать всерьёз [Г. Чернявский, Л. Дубова «Рейган» М.: Молодая гвардия, 2018, с.278].

Не голосованием можно было обеспечить единство и благополучие граждан, а решением положительных задач. В случае с катастрофическим состоянием страны в силу полного морального и экономического банкротства СССР средством спасения могло стать полноценное избавление от главной беды России – насильственного политического главенства в ней террористической организации КПСС, от насаждаемого ею грабительского социалистического госмонополизма.

Актуальные монархические задачи требовали разоблачения демократической утопической лжи референдума и предложения вместо него восстановления подлинной России на её исторических началах, не имеющих ничего общего с советской и социалистической доктринальной основой СССР.

В отрыве от истории 1991 г. у Васильева встречается в 1994-м близкое понимание: «равно незаконны и недействительны как революция, так и демократические референдумы, решающие судьбу народов и державы большинством голосов одного поколения, забывшего своё родство» (с.293).

Но это про конституцию 1993 г.

Единая-Неделимая Россия могла возникнуть только при отказе от её федеративного расчленения, которое произошло не в 1991 г., а в 1917 г. Белое Движение, героически пытавшееся восстановить Россию, потерпело поражение, а лживые национал-большевицкие пропагандисты имеют наглость делать вид, будто до 1991 г. такая Россия существовала под именем СССР, т.е. белогвардейцы якобы победили, хотя произошло ровно наоборот.

Подлинное собирание Новой России на национальных началах могло произойти только при полном отказе от советских союзных принципов, реставрационная интеграция должна была произойти не ведущим к противоположным результатам путём насильственных территориальных захватов и удержаний, а сознательным выбором лучшего пути.

Фактически же совершенно прав был единомышленник Э. Лимонова, который частично справедливо критиковал СССР (и США), но ратовал за построение другого, настоящего, т.е. утопического социализма.

«Каждому мало-мальски знакомому с жизнью в СССР понятно, что, если бы была возможность провести свободный референдум, то уже сегодня от советского национального „содружества” осталось бы одно воспоминание. И причём недоброе» [В. Пруссаков «Ни СССР, ни США» Нью-Йорк, 1983, с.120-121].

Совокупная хроника распада СССР подтверждает, насколько точно это предсказано. В воспоминаниях первого из пресс-секретарей Ельцина есть пример как они пытались поднять вопрос о принадлежности Крыма, однако даже попытки обозначить такую тему вызвали сильную реакцию, заставившую Ельцина сразу отступить и сделать вид, будто он не пытался заявить эти претензии [Павел Вощанов «Ельцин как наваждение» М.: Алгоритм, 2017].

Дело, опять-таки, даже не в референдуме и в мере свободы проставления галочек, которой в декабре 91 г. и после него, было, конечно, куда больше, чем в марте 91 г., а в ослаблении тоталитарного аппарата насилия, который более не мог удерживать давно отрезанные от России республики, соединённые в Советский Союз только советской идеей и чекистским террором.

Поддерживать такое бесперспективное, мертворождённое, насильственное единение значило безвариантно вставать на сторону сил большевизма и разжигать самоубийственные войны, типа тех что сейчас ведёт Путин, но в гораздо более тяжёлых условиях советской катастрофы 1991 г. Как превосходно показал опыт разжигания путинских оккупационных войн – это самый надёжный способ в обозримые навсегда похоронить требующую кардинально иных располагающих условий возможность соединения русского народа в одном национальном государстве.

Избранный в 90-е путь на перспективу образования новых союзов на несоветской основе был гораздо более эффективным и многообещающим – то же союзное государство с Белоруссией и договор о дружбе с Украиной 1997 г., лишь недавно расторгнутый. Аналогичные соединительные усилия принимал атаман Краснов в 1918 г.

Естественно, наиболее эффективно такое объединение могло произойти именно на монархической основе, в противном случае каждый из президентов, их демократии и конституции служили бы тому препятствием, как оно и получалось.

В силу заказной необъективности работы лениниста Молотова он отрицает курирование деятельности общества «Память» в КГБ, что не подлежит никакому сомнению и о чём имеется обширная литература. Особенно это касается отколовшегося от «Памяти» в октябре 1990 г. РНЕ Баркашова, который поддерживал сначала ГКЧП, чья программа совпадала с РНЕ, а потом и путч Руцкого 1993 г.

Д. Васильев имел такую репутацию, что проживавший в Пскове литературный критик Валентин Курбатов, прочитав рукопись «Последней ступни» В. Солоухина, решил, что именно Васильев изображён провокатором на службе КГБ [«Уходящие острова» Иркутск, 2005, с.300]

Баркашова Молотов зовёт лучшим учеником Васильева – ещё один неприятный приговор обоим. Выдвигается даже объяснение, что конфликт руководителей «Памяти» и РНЕ был спектаклем для публики, а на самом деле они сознательно решили создать параллельную организацию в общих интересах и целях (с.168).

Разоблачений «Памяти» набирается всё больше. Поддерживая самые худшие советские силы, в конце 80-х «Память» открыто требовала предоставления дополнительных полномочий КГБ и МВД для борьбы с пятой колонной – т.е. со всеми врагами большевизма. То что в личном общении Васильев вёл себя иначе и чекистов осуждал так раз и доказывает заказной характер его общественной активности на то время (с.145)

Молотов перечисляет все симпатичные ему сугубо советские трактовки ГКЧП: август 91 г. был то ли попыткой спасти СССР, то ли, наоборот, как сочиняет А. Проханов – проект западной агентуры по уничтожению СССР и передаче власти Ельцину. Обе версии имеют многочисленных сторонников и довольно раннее хождение. В. Новодворская, например, в 1993 г. утверждала, что даже если Ельцин и участвовал в заговоре ГКЧП, то правильно им распорядился.

Д. Васильев не выказал ни поддержки, ни осуждения ГКЧП, т.е. в очередной раз не занял определённой антисоветской позиции, чем схож со своим биографом.

Тут много общего с тем, как с другой стороны, идеализирующие М. Горбачёва либералы, игнорируя преступный характер террористической организации КПСС, изображают её последнего руководителя в самых светлых красках. Так поддерживает опасный советский перестроечный миф предпочитающая Северную Корею Чулпан Хаматова, объявляющая себя голосом поколения 80-х. Это глас безыдейный и соглашательский.

Уильям Таубман в книге «Горбачёв. Его жизнь и время» (2018) не замечает, что поскольку Горбачёв считает В. Путин спасителем РФ от ельцинского развала, и отрицает, что путинское правление уничтожает дело его жизни, можно сделать определённые выводы о том насколько советская реставрация 2000-х вернула застойно-перестроечную систему безраздельного политического господства КПСС и КГБ, в порядке обратной постепенной консервации в сторону застоя при неопасной большевикам свободе лаяния на цепи.

Практически полное непонимание необходимости правой (а не левой) борьбы с горбачёвщиной приводит к тому что именно она оказывается примирительным консенсусом между либералами и социалистами. Благодаря этому произошла путинская советская реставрация.

Когда Аркадий Островский получает премию Оруэлла за книгу «Говорит и показывает Россия» (2019) с очень поверхностной попыткой изложения истории СМИ последних десятков лет, в которой новое ФСБ оказывается хуже прежнего КГБ, это никак не помогает уяснению сравнительных характеристик режимов. Там не формулируются задачи борьбы с большевизмом и зависимость получаемых положительных политических результатов от хода противостояния.

До тоталитарного мрака Брежнева ещё далеко не дошло, т.к. наступивший с 2000 г. новый Октябрь ведёт шажками к СССР в порядке обратного отсчёта, а не начинает заново с 1917 г.

Путин всё ещё ближе к Горбачёву, чем к Брежневу, так что не случайны попытки А. Хинштейна в заказном (отрабатывающем его бессменное депутатство в Г. Думе), фальшивом творении «Конец Атландиды. Почему Путин никогда не станет Горбачёвым» (2018) представить их антиподами, причём Путина показать величайшим мировым политиком, в неустанной борьбе с ельцинизмом вернувшим в РФ всё лучшее что было в СССР. Хинштейн питает ненависть ко всем противникам большевизма, к Императору Николаю II, и благоговеет перед Сталиным, Брежневым и Путиным.

В действительности, конечно, Путин на пути к СССР горбачёвского времени совершенно растерял всякое внешнеполитическое влияние и стал третьеразрядным заурядным узурпатором, заинтересованным только в бесперебойном поступлении коррупционных доходов. Наигранное противостояние с НАТО не способно скрыть вереницу разоблачений сугубо прозападных ориентиров путинской олигархии, которая всему научилась у Горбачёва, не только у Брежнева. Ничего кроме горбачёвского же банкротства их не ждёт, они сами перекрывают себе кислород, сворачивая ельцинский НЭП. Пропагандистские ухищрения А. Хинштейна или приятеля Горбачёва А. Венедиктова, расхваливающего т. Путина может статься, ещё более бесстыдно («Моё особое мнение» 2018) чем это делает «Единая Россия», способны обеспечивать только застойную стабильность социалистической деградации, но не удержать её от падения.

В интервью Молотову А. Баркашов объясняет закат «Памяти» тем что Д.Д. Васильев проиграл борьбу за монархическую идею сторонникам Ельцина: «в первой половине 90-х только ленивый не стал монархистом. Опять же, про Чубайса и Немцова, которые, как с писаной торбой, прыгали и с наследниками Гошей и Машей, и с цареубийством, обыграв всё по-своему. И типа, они белые, а все остальные красные, если против них» (с.179).

Действительно, знаменательные антисоветские достижения эпохи 90-х во многом основывались на промонархической политической волне. Какое значение придавали монархической идее правые либералы в окружении Ельцина видно, например, по тому как В. Аксючиц в документальном фильме А. Кара-Мурзы вспоминает, что захоронение останков Царской Семьи Б. Немцов считал самым важным из всего им сделанного. И хотя не подлежит никакому сомнению, что Чубайс и Немцов не являлись беломонархистами, зато их противники, если поддерживали курс на восстановление СССР типа ГКЧП-91, ФНС-93, Зюганова-96, НПСР-99, Путина-2000 – безусловно являлись красными, а настоящими белыми были критики либерализма – справа, а не слева. Аналогично, необходимость критики фашизма, не значит, что возможно хоть в малейшей степени поддерживать критику фашизма слева, а не вести её справа.

Чубайс и Немцов мигом бросили конституционно-монархический проект Ельцина, как только он перестал обещать им карьерные перспективы, и это исчерпывающий приговор их беломонархизму. Того же рода приговор РНЕ и «Памяти» за измену монархической идее в пользу национал-большевизма и фашизма.

В 2014 г., расхваливает очередной кремлёвский проект ленинский пропагандист Игорь Молотов, НПФ «Память» и РНЕ объединились для участия в Украинской войне (с.185). Другая, антипутинская «Память», это чекистское движение не поддерживает. Но и «Память» Владимира Басманова не исторгла до конца фашистские черты из своей относительно недурной программы.

В 1993-м, в отличие от Баркашова, Васильев призвал поддержать Ельцина на апрельском референдуме да-да-нет-да, предпочёл и осенью парламентской советской власти сильную президентскую. Однако уличного публичного противопоставления монархической позиции красному ФНС и коричневому РНЕ «Память» не организовала, т.е. не заявила спасительной ценности монархического движения как охранителя от наступательных нападок большевизма.

И это когда «Фронт национального спасения, обеспечивший полный контроль над действиями парламента, опьянённый этим успехом, стал проговариваться об идее вооружённого сопротивления» [О. Попцов «Хроника времён “царя Бориса”» М.: Совершенно секретно, 2000, с.346].

Все первые лица осеннего мятежа 1993 г. зарекомендовали себя сторонниками возврата в СССР, поклонниками Ленина и (или) Сталина, ненавистниками монархической России и Императора Николая II. Это А. Руцкой, Р. Хасбулатов, Ю. Воронин. Сюда же обязательно надо каждый раз добавлять Ю.А. Квицинского, который по замыслу мятежников должен был стать министром иностранных дел. Насколько этот человек воплощал идеи большевизма можно убедиться по его собственным низкопробным клеветническим сочинениям о генерале А.А. Власове, а также по подборке воспоминаний о нём, в том числе по аттестации от Г. Зюганова [«Дипломат Юлий Квицинский» М.: Международные отношения, 2013].

Существование двух параллельных структур РНЕ и НПФ предполагало оставление их в выигрыше при любом исходе противостояния Б. Ельцина и В. Совета, но активность проявила только просоветская, втайне согласованная (будто бы) с Васильевым “параллель” «Памяти». Скорее стоит подозревать, что откол РНЕ прежде был организован в интересах КГБ, однако насколько чекистское руководство продолжало оказывать влияние на РНЕ и «Память» с 1992 г. – вопрос не прояснённый. Возможно, они оказались брошены в самостоятельное плавание.

Дословно повторяя более ранние части книги, не меняя ни буквы в официально заданной пропаганде, Игорь Молотов настаивает, что Васильев не желал подставлять под удар «Память», но был не против, чтобы РНЕ устраивала независимые от «Памяти» агрессивные насильственные акции.

Несмотря на эти меры предосторожности, в 1994 г. НПФ «Память» не был зарегистрирован как общественная организация из-за прописанных в уставе целей монархической реставрации.

Насильственно навязанная террором и ложью пантеистических революций принудительная государственная атеистическая светскость является не достижением свободы вероисповедания, которая так нравится критикам синодального церковного имперского управления, а формой повсеместной, равной дискриминации каждой религии и всех верующих. Предложение свободы отказа от вероисповедания не даёт возможности отказаться от общеобязательной конституционной доктрины либерализма и демократии, которые исключают само существование националистических и монархических сил, изначально поражённых в своих политических правах.

Принципиальное разоблачение системной лжи и насилия революционного либерализма гораздо важнее заведомо неудачных попыток встроиться в республиканскую систему власти, получить от неё официальное признание ценой компромиссов и идейных капитуляций.

При этом важно отметить что именно правые последовательные антиподы либерализму, гуманизму и пантеизму служат гарантией против водворения идейно смыкающегося с левым демократизмом тоталитарного социализма (большевизма). Левая крайняя степень анархической свободы переходит в левый же тоталитарный социализм, поскольку одно принципиально связано с другим и вытекает одно из другого.

Нет нужды подробно доказывать, что «рабство и бунт неотделимы друг от друга». Поклонение великим вождям, цезаризм возникает в качестве компенсации хаотической бесформенности [К.Г. Юнг «Синхрония: аказуальный объединяющий принцип» М.: АСТ, 2010, c.61]. «Тирания происходит именно из демократии, сильнейшее и жесточайшее рабство – из величайшей свободы» [В.Ф. Асмус «Платон» М.: Мысль, 1975, с.129].

Обеспечить либеральный утопизм свободы каждого отдельного человека можно, только если приставить к каждому чекиста-надсмотрщика, который будет за соблюдением таких свобод следить и их обеспечивать. Отсюда либеральные режимы разрастаются чудовищными номенклатурно-чекистскими аппаратами, не способными к уменьшению своих социалистических охватов, доходящих вплоть до ювенальной юстиции и бесконечного умножения законодательного опутывания жизненной активности. Такая демократия – проблема, требующая решения.

К примеру, о проблеме однопартийного социал-демократического тоталитаризма, который загоняет людей в рабство хуже закона о трёхдневной барщине по количеству уплачиваемых налогов, о социалистическом загоне в чёрный рынок и мн. др. см. в книге Майкла Бута «Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «скандинавском раю»» М.: Эксмо, 2018.

Как и любая советская конституция с 1918 г., Ельцинская 1993 г., люстрировала монархистов, верующих и националистов, но не дала никаких политических гарантий против возможности восстановления СССР. Такой гарантией могло быть только максимальное усиление правого политического фланга с соответствующим устранением левого, но случилось наоборот из-за силы советской идейной инерции, которой ничего не было противопоставлено.

В том числе, от советской идейной заразы далеко не избавилась и сама «Память», которая регулярно компрометировала своей политической неразборчивостью монархический принцип.

В декабре 1994 г. состоялся съезд НПФ «Память», принявший социалистическую резолюцию о присвоении олигархами несуществующей (за исключением мира левой политической мифологии) общенародной собственности (с.277) вследствие предательства правительством национальных интересов. При такой формулировке получалось, будто осуждается – предательство социализма и требуется его возврат. Принимавший такую резолюцию съезд, возможно, даже не понимал дурного смысла используемой им лживой коммунистической лексики, которую пускала в ход вся национал-большевицкая левая оппозиция, далеко не избавившаяся от устаревшего марксизма, как ей самой хотелось бы всех уверить.

Не весь тогдашний левый фронт удовлетворился кожиновским слиянием большевизма и национализма во имя торжества социализма. Многие увидели в осуществлённом «Нашим современником» венчании Сталина с Солоневичем недопустимые уступки монархистам. Журнал «Молодая гвардия» опубликовал «Великого государственника» Михаила Лобанова, где Сталин прославлялся с самых ортодоксальных коммунистических позиций, а крушение СССР объявлялось делом рук последователей то ли Троцкого, то ли Хитлера. Там же печатался Виктор Филатов с бредовыми сталинистскими теориями «Сколько было лиц у генерала Власова?», призванными очернить русское антисоветское движение как управляемое чекистскими агентами (обе книги вышли отдельным изданием в 1995 г.).

Довольно известным стало появившееся с ними вместе произведение Татьяны Глушковой «Элита и «чернь» русского патриотизма. Авторитеты измены», где бичевалось предательство всех, кто отступил не только от Сталина, но и от самого Ленина, как посмел сделать Кожинов. По её убеждению, СССР зловредно разрушали совокупно правые и левые диссиденты, работающие на распад ленинско-сталинистского единения. Главным изменником, конечно, титуловался А.И. Солженицын. Ленин и Сталин призывались как знамёна борьбы с белогвардейским монархизмом, национализмом и капитализмом, которые, надо признать, с немалым основанием ею отождествлялись. Особенно сильную ненависть вызывал монархо-капитализм Владимира Солоухина, провласовский монархизм Михаила Назарова из эмигрантского НТС, и то что «Наш современник» Ст. Куняева не сражается, а смыкается с проромановской кампанией, которая расцвела в ельцинской печати [«Молодая гвардия», 1995, №7, с.135-169].

Беломонархистам желательно в полном объёме осознавать все эти отличия правых и левых и не думать, будто перемешивание противоположных принципов даст золотую середину. Конституционно-монархические, христианско-демократические или национал-большевицкие химеры не подтверждают теории сочетания всего лучшего. Совмещение противоположного либо даёт взаимное обнуление, либо какой-то один принцип съедает второй.

Для более отчётливого порядка мышления и выражения следует избегать использовать в качестве положительных терминов «свободу» (нигилистическая безграничность) вместо права, «интеллигентность» (формация носителей идей революционного пантеистического гуманизма) вместо интеллектуальности и благородства. Особенно нежелательны все производные от «социализма». Выражения типа социальной политики или социальной защиты подразумевают положительное наполнение социализма и социальности, тогда как под ними следует понимать разновидности большевизма. Будет полезно всюду заменять “социальную защиту” благотворительностью и благотворительными учреждениями и отцепить от социализма положительные смысловые оттенки. “Социальную защиту” пусть лучше ассоциируют с советскими расстрелами и повешениями, так в СССР именовали смертные приговоры.

В Российской Империи благотворительные учреждения Императрицы Марии содержали среди множество бесплатных больниц лечебницу для слепых в Сергиевом посаде. С 1897 г. по 1914-й в ней была оказана помощь 77 600 больным и профессиональными врачами-окулистами произведено около 10 тыс. операций. Так что, если социализм лживо называет бесплатным то что оплачивается налогами, то не следует ориентироваться на левую лексику и опыт, когда важна правая альтернатива.

То что монархисты ни коим разом не должны использовать понятие “демократичность” в наималейшем положительном смысле “народности” или “доступности”, едва ли стоит объяснять. Следует продвигать правую монархичность и иерархичность.

Фридрих Хайек не точно определял социализм как реорганизацию общества на иерархической основе. Иерархично любое общество и государство. Однако либеральный эгалитаризм, всё равно как и номенклатурный социализм, устраняет иерархические структуры, существующие в обществе помимо бюрократического аппарата, бросая народ в полное ему подчинение, тогда как в Царской России наряду с чиновнической оставалась династическая, дворянская аристократическая иерархия, церковная, купеческая, и всякая иная сословная (юристов, казаков), существующие относительно независимо и гарантирующие предотвращение угроз деспотизма и олигархического произвола.

Социализм действительно стремится к равенству в рабстве, но предлагаемое демократическое равенство в свободе – значит равенство либо в анархии, либо в бессилии бессословной атомизации и в обмане предвыборных манипуляций, утопление в зле низменных побуждений завистливых, обманутых и дезориентированных [Ф.А. Хайек «Дорога к рабству» М.: АСТ, 2010, с.64-65].

Проблемной остаётся конформистская склонность преклоняться перед различными советскими победными культами. Возвеличивание коммунистической марионетки и политпроститутки Ю. Гагарина ежегодно сопровождается идиотскими фразами типа «Юра, мы всё…», что означает, будто наше всё это исключительно могучий сталинизм и героическая хрущёвщина, а нам их остро не достаёт. Чудовищная логика прославления Гагарина даёт рекламу революционной резни и голодоморов, чем и являлось его концертное турне по Европе. Вред от насаждения Гагариным ложных представлений о большевизме далеко превосходит выхлоп малополезного сравнительно с энергозатратами и абсолютно бесперспективного освоения космоса. Культ Гагарина подлежит такому же пересмотру, что и культ 9 мая, с антисоветских позиций.

Совокупно с разоблачением противника, чрезвычайно важно разрабатывать линейку наших, антисоветских героев. Наряду с Императором Николаем II, И.Л. Горемыкиным, Д.С. Сипягиным, П.Н. Красновым, из позднего поколения место Юрия Гагарина (1934-1968) из числа его современников куда более заслуженно может занимать представитель провласовского НТС Юрий Галансков (19 июня 1939 – 4 ноября 1972). Закончившаяся трагическим исходом его борьба с тоталитарной террористической партией тяжелее и важней любых космических перегрузок.

Инфантильным пустым космическим мечтам следует предпочитать немедленную борьбу с большевизмом. Юрий Галансков, как всякий белый рыцарь, вступил в неравный безнадёжный бой с деспотизмом КПСС. В ходе расправы над диссидентами он взял на себя вину близкого ему монархиста, чтобы облегчить его участь. Вместе с тем на суде Галансков не стремился полностью излагать свои крайние антисоветские взгляды и признаваться в прямой принадлежности к НТС, т.к. это навредило бы ему без пользы. Аналогично, никакие высказывания, приписываемые П.Н. Краснову на суде в коммунистическом плену, не могут служить примером его подлинной жизненной позиции.

России никем не были представлены в полном объёме такие герои, заменившие бы имена захороненных у кремлёвской стены и работающих на прокоммунистическую репрезентацию.

Поэтому, по недавним опросам ВЦИОМ главным кумиром “нашей страны” за ХХ век назван Гагарин с рейтингом в 35% (среди молодёжи даже 40%), выросшим с 2000 г. на пять пунктов. За ним следует Высоцкий, человек исключительно советский (см. «Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег. М.: АСТ, 2017) и маршал Г. Жуков (браконьер русского народа).

У Солженицына, который для нас предпочтительнее всех, кого относят к первым лицам советской эпохи, 14%, что значительно меньше чем у Сталина с Лениным и сжалось с 2000 г. Торжественно разъяснить такой разительный прокоммунистический перекос приглашают представителя когорты самых лживых сталинистов и приспешников Д. Пучкова: «именно Ленин создал страну, которая потом запустила Гагарина в космос, и которая победила в войне, одним из лучших полководцев которой оказался Жуков» https://www.gazeta.ru/social/2018/01/23/11622811.shtml

Дабы уточнить, как и зачем создаются и продвигаются советские культы, следует добавить, что Газета.ру, книгоиздательства, кинотеатры, LiveJournal и всё что только можно принадлежит миллиардеру Александру Мамуту, находящемуся в родстве с Л.И. Брежневым и являющемуся сыном деятеля АН СССР, делавшего карьеру на «Учении Карла Маркса о государстве» и ставшего соавтором конституции 1993 г. Вся эта пропагандистская олигархическая махина СССР и РФ преемственно прославляет нам Ленина, запустившего Гагарина в космос и упокоившего у одного мавзолея.

Дабы ненароком не проиграть в честном соревновании, современные путинские большевицкие пропагандисты и сталинисты более всего на свете заинтересованы в устранении деления на советское и антисоветское, после чего объявляют, например, антикоммунизм В.П. Астафьева неприятием им всего Отечества [Захар Прилепин «Леонид Леонов» М.: Молодая гвардия, 2010, с.474].

Большевикам надо, чтобы советскими стали все и никакие антисоветские взгляды не могли высказываться и продвигаться. Потрясая своими великими победами и Гагариными, им удалось добиться немалых успехов в распространении такой системы ценностей.

Дословно то же требование отказа от деления на советское и антисоветское высказывал и представитель оккультистских дугинских кругов Юрий Мамлеев, по-прохановски поддерживая культ 9 мая, считая что в 1917 г. был бунт бедных против «богатых и тупых», что «Советский Союз сохранил Россию», «социализм вовсе не так плох», а крушение СССР означает потерю всего самого лучшего.  Про общество «Память» он рассказывает, что с ним связался их единомышленник Гейдар Джемаль, учитель Дугина [Ю.В. Мамлеев «Воспоминания» М.: Издательская группа Традиция, 2017, с.255, 259, 279, 283, 287]. (Не путать с издательством «Традиция» Русского Просветительского Общества им. Императора Александра III, которое выпустило мои 2 книги «Генерал Краснов. Монархическая трагедия» 2018 и книгу «Революция и заговор. В окружении последнего Императора» 2019)

Ввиду очевидного характера устройства советизированной РФ, стоп-сигналы надо непременно выставлять и перед позорной склонностью натравливать чекистские преступные организации на любые несимпатичные кому-либо явления современной жизни и на ничтожных идейных оппонентов, к чему так склонны национал-большевики и лица, находящиеся под их прямым или косвенным влиянием.

В общем, достаточно полистать околополитических микроблоггеров (графоманов) озабоченных высказыванием собственного мнения по каждому популярному поводу, чтобы удостовериться, чего не следует делать.

В 1994 г. Дмитрий Васильев напомнил, что большевики «грабили национальное достояние страны» «через партийные кассы» (с.288). Но сказать так недостаточно, партийные кассы ещё не самое худшее сравнительно со всеми без исключения социалистическими кассами в СССР, которые все можно считать партийными, но не факт, что он подразумевал такое прочтение, а не буквальное.

Чего только стоило самое большое в мире число научных работников, которые ничего не делали. Или самый большой в мире экспорт оружия из СССР. Все такие предметы гордости коммунистов и обеспечивали их неизбежное крушение.

Всесторонняя картина разграбления СССР приведена в не получающем заслуженного внимания множестве исследований вроде изданной в эмиграции книге Игоря Ефимова «Без буржуев» (1979) или более новой работе «Экономическая преступность в СССР от Хрущёва до Горбачёва (2012).

Дмитрий Васильев не повёл достаточно определённо выраженной борьбы с социализмом, остававшимся центральным пунктом национал-большевицкой пропагандистской стратегии. Васильев угрожал судебным процессом распущенной и запрещённой КПСС, но, может показаться, не отрицал основную социалистическую идею этой партии, поддерживаемую сразу многими претендентами на преемство.

Демагогия о том что социализм или коммунизм всегда будут идеалом человечества служит попыткой обеления сторонников СССР и способствует возрождению большевизма.

Для ясности, полагалось определённо сформулировать, что «либеральная утопия рыночного общества совершенно чужда капитализму» [П. Розанваллон «Утопический капитализм. История идеи рынка» М.: Новое литературное обозрение, 2007, с.220].

Капитализм, не являющийся искусственно выращенной революционерами системой, следует прямо противопоставлять как социалистической, так и либеральной доктрине освобождения всего и вся. Анархизм угрожает наступлением тоталитаризма, а эгалитаризм оставляет бесправный и беззащитный народ беспомощной жертвой олигархических манипуляций.

Шкала экономической свободы ошибочно используется для принадлежности к правым политическим учениям для злонамеренной подмены настоящих правых. Либерализм по определению ранжируется по левой стороне варьирований. Правые показатели — это реализм, эффективность, функциональность, профессионализм, которые не нуждаются в бессодержательной категории свободы и не признают её.

Безальтернативность демократического эгалитаризма, стараниями либеральных сил, устраняет всякую возможность для противостояния наиболее порочным псевдоэлитам ввиду насильственного устранения сословного дворянского аристократизма. А при любой демократии, как и монархии, все решения принимают элиты, вопрос только в качественном состоянии элит, их происхождении и принципах взаимодействия с государством.

Не признающие сословный принцип технократические теории не дают правильного механизма воспроизводства элит и потому не представляют подлинную альтернативу лжи демократии.

Игорь Молотов старается утопить всякое уважение к Д.Д. Васильеву заявлением, будто эпоха Путина стала временем воплощения программы НПФ «Память» (с.299), но при проверке выясняется, что это лживая уловка необольшевицкого агитатора. Вот программу ФНС-93, КПРФ-96 или НПСР-99 Путин воплотил очень во многом, отдаляя нас от Российской Империи, а не приближая.

Стоявшая на первых пунктах постановления съезда монархическая реставрация, напротив, совершенно снята с повестки дня, сравнительно с тем как было до него («идея возрождения монархии в России была довольно распространена в ельцинском правительстве» с.325), т. Путин неоднократно заверяет интересующихся в своей чекистской верности советским и революционным подходам к монархии и в её неактуальности.

По всем остальным пунктам. Формирование монархического правосознания также находится в упадке сравнительно с прежним уровнем распространения литературы, масштаб исторических фальсификаций ползёт близко к советским показателям. Работы по возрождению сословий, потомственной передачи профессионального мастерства, ликвидации левых паразитирующих профсоюзов – нет. Сословного представительства и отмены территориального депутатства – нет. Единения славянских стран – нет. Традиционных, т.е. досоветских экономических структур – нет. Отказа от социалистического номенклатурного управления экономикой и сокращения чекистского аппарата – нет, куда ни ткни, огромный сдвиг в противоположную сторону.

Поддержки сельского хозяйства – нет, напротив, путинское импортозамещение, как и во всё другом, приняло сугубо вредоносные формы закармливания коррупционных социалистических агрохолдингов, ведущее к повышению цен и снижению качества производства.

Перечисленные не исполненные пункты программы «Памяти» надо признать, прилично сформулированы и подлинно актуальны. Они показывают, что монархисты «Памяти» выполняли и положительные функции в продвижении правых идей.

То как Путин пошагово выстраивает социализм нашло бы полное одобрение у старых вождей КПСС, которые с чувством глубокого удовлетворения отмечали как дружественные СССР страны движутся к социализму: «национализация собственности», т.е. номенклатурно-террористический грабёж, «позволяет укреплять и развивать государственный сектор, который является, по сути дела, экономической базой революционно-демократической политики. В такой стране как Объединённая Арабская Республика, государственный сектор охватывает теперь 85 процентов всего промышленного производства, в Бирме – государственный сектор контролирует свыше 80 процентов добывающей и около 60 процентов обрабатывающей промышленности» (доклад генерального секретаря ЦК товарища Л.И. Брежнева 30 марта 1971 г.) [«Материалы XXIV съезда КПСС» М.: Политиздат, 1972, с.18].

Не знаешь что и думать, то ли т. Брежнев сновидчески угадал будущую экономическую политику реставраторов СССР, то ли т. Путин держит под мышкой заветы Ильича Второго и регулярно сверяется с его рекомендациями и поправками т. Горбачёва, в 1986 г. на очередном съезде КПСС призывавшего ещё более усиливать значение Госплана под трескотню о народоправстве.

Для сравнения, данные США по разным штатам колебались возле 16-18% доли государственной экономики [«Современные Соединённые Штаты Америки. Энциклопедический справочник» М.: Политиздат, 1988]. Однако США со временем становятся чуть ли ни на половину социал-демократическими. Доля бюрократизации экономики в США выросла с 7,5% в 1913 г. до 32% в 1996-м [А.М. Столяров «Освобождённый Эдем» М.: АСТ, 2008, с.236].

Этот губительный социалистический процесс всё далее разрастается.

Выдвижение сословной идеи – основное средство выстраивания правильной схемы неравенства посредством системы воспитания и наследственной преемственности. Леваки и социалисты лишили все слои общественной структуры возможностей сознательно выстраивать накопление и передачу культурного опыта и мотивирующей к действию сословной идентичности, растоптав и уничтожив русское национальное наследие и хвалясь его подменой круглым нулём либерального шиша.

Сами же возникшие в результате насильственных демократических революций псевдоэлиты, возвещая обманное всеобщее равенство и устарелость монархии, сами не думают отказываться от выгод, какие даёт использование сословного принципа, но предоставлять эти же выгоды каждому рабочему и служащему они не желают. В сокрытом, урезанном или изуродованном виде сословный принцип продолжает действовать при любом демократическом строе, который только благодаря ему не скатывается в хаос и раздор, а в состоянии чего-то достигнуть, вопреки угрозам демократии.

Политические исследования давно признают, что эгалитаризм остаётся пустым звуком, т.е. намеренным обманом, и решающее значение имеют закулисные формы организации и объёмы финансирования избирательных кампаний, при котором «социальное неравенство переводится в неравное политическое влияние», что приводит к пониманию «бессмысленности демократических институтов». Это не решаемая проблема, как и то что в рамках демократии невозможно сочетать правление большинства с экспертной точностью принимаемых решений, которые откровенно привносятся в жертву ради торжества либерализма: «демократия—это дело свободы, а не истины». «Она лучше любого другого режима не потому, что порождает хорошие решения», а поскольку позволяет людям чувствовать себя самовластными повелителями [Н. Урбинати «Искажённая демократия. Мнения, истина и народ» М.: Институт Гайдара, 2016, с.106, 202].

Расхождение демократии с истиной должно приводить к устранению демократии и восстановлению истины. Именно это предлагает монархическая альтернатива. И.Л. Горемыкин, наиболее выдающийся политик из состоявших при Императоре Николае II, выступая в мае 1914 г. в Государственном Совете, выразил самые последовательные правомонархические принципы, объявив, что признаёт только самые обоснованные и точные суждения, и только знание дела даёт основание для принятия решений. Этим статс-секретарь Иван Горемыкин отвергал соображения партийной борьбы, популизм и любые отвлечённые от национальных интересов доктринальные установки и привычки. Политика Императора Николая II показывает насколько оправданно Царская Россия отвергала ложный принцип главенства свободы и количественности мнений во имя правды.

Как экономическое развитие, так и другие основные жизненные показатели нации, в том числе уровень этнической конфликтности, почти не зависит от уровня демократизации, вопреки либеральной мифологии [Т. Ванханен «Этнические конфликты и их биологические корни в этническом фаворитизме» М.: Кучково поле, 2014, с.92].

Уровень успешности государств зависит именно от того, насколько правящий слой в состоянии превратить демократию в фикцию и использовать свою власть во благо. Без правильно выстроенной наследственной системы возникновение таких положительных намерений затрудняется. В случае с РФ ничего кроме устремлений восстановить СССР советская культура воспитания не даёт. В США актёрская игра на публику некомпетентного шоумена Д. Трампа против вашингтонского “болота” – популистская фикция, не меняющая установившуюся структуру власти.

Будучи полностью лишённым всякого политического опыта,  новоиспечённый президент Трамп ничего не в состоянии изменить благодаря знаменитой системе сдержек и противовесов, коей так хвалятся демократы. Более того, они не очень и хотят подлинных перемен. См. отличные расследования: Боб Вудворд «Страх. Трамп в Белом доме» и Майкл Волф «Огонь и ярость. В Белом доме Трампа», качественно выделяющиеся на фоне множащегося пропагандистского мусора.

Трамп и его сторонники считают своими заклятыми врагами авторов американских научных публикаций, совершенно точно указывающих: «граждане имеют право на компетентное правительство. Но тогда демократия – это правило невежественное и иррациональное», «приносит мало пользы», демократические процессы «делают людей хуже» [Ньют Гингрич «Понимая Трампа» М.: Эксмо, 2018, с.106].

Сословная преемственность, как и церковная, не позволяет каждой новой партийной узурпации фальсифицировать историю и культурные ориентиры под свои корыстные цели, т.к. только в пустые (свободные) умы можно вложить всё что угодно.

Когда И. Молотов, уподобляясь советским пропагандистам, рассказывает, как новый гениальный вождь воплощает вековые мечты трудового народа и революционной интеллигенции, это новая ложь про соху и атомную бомбу.

Движение к Российской Империи обратно социалистическим тенденциям, оно требует не допускать смешения монархической фразеологии с советской и более отчётливо формулировать задачи противостояния с большевизмом.

Недостаток антисоветской активности «Памяти» или ошибки в её позиционировании объясняют поддержку Д. Васильева со стороны «Завтра» и А. Проханова на выборах мэра Москвы в 1999 г.: беседа между ними выглядит, как будто Васильева числили по дружественному разряду советских монархистов, как любого сталиниста, а Васильев с тем же одобрением относился к деятельности национал-большевиков.

Проханов смолоду отличался тем что долго не раздумывал над тем о чём писал. Ему и поныне свойственно мгновенно «осмысливать ситуации» [«Наш современник», 1983, №12, с.166].

Братание с большевиками было крайне губительно для монархистов в 90-е. К примеру, митрополит Иоанн (Снычев) постоянно печатался в прохановских и советских изданиях, заимствовал их лексику и настрой, также общался с Прохановым, не обозначая его и группы его единомышленников как противников монархистов [«Был человек от Бога… Жизнеописание митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского» СПб.: Царское Дело, 2005, с.530-531].

В результате борьба с большевизмом в 90-е уходила на второй план, а последовательные монархические позиции перебивались советскими внешними влияниями.

В декабре 1999 г. лидер «Памяти» уже заявил о своей полной поддержке премьера Путина (с.349) и приветствовал назначение его президентом (с.353) – ещё одни типичные признаки национал-большевизма, которые указывают на неспособность Дмитрия Васильева и «Памяти» развернуть подлинную монархическую повестку, заменяемую полубезумным антисионистским и антимасонским невежественным бредом.

В васильевском духе книгу И. Молотова венчает рассказ о смерти «воеводы» в 2003 г. в результате отравления, произведённого в 1988-м. Лучше и нельзя была закончить эту книгу с бестолковыми повторами, привираниями и рашатудеевщиной.

Март-август 2019.