Еврейские погромы и национализм

Станислав Зверев.
«Еврейские погромы и национализм».

Неверующие в действенную силу интеллектуального национализма не знают движущей силы погромов, не имея должного представления о разнообразии природы и закономерностях происхождения погромов.

В 1917 г. масон Н.Д. Соколов спрашивал монархиста Н.Е. Маркова во время работы следственной комиссии Временного правительства, к какой деятельности призывал Союз Русского Народа. Н.Е. Марков ответил: «к погромам мы их не призывали, мы призывали к воздержанию от погромов. Со времени организации союза русского народа в России не было ни одного погрома; может быть, теперь они и будут, после закрытия. Наша деятельность в этом отношении очень удачна» [«Падение царского режима» М.-Л.: Госиздат, 1926, Т.VI, с.191].

Наполовину масонско-еврейская комиссия не смогла опровергнуть этого утверждения Н.Е. Маркова. А если бы даже она попыталась привести единственный еврейский погром 1916 г. в Красноярске, то после 10 лет существования СРН его отделы во время войны чрезвычайно ослабли – большая часть его участников отправилась на фронт, издание монархического «Сусанина» в Красноярске по этой причине прекратилось в 1914 г., а в 1915 г. пытался продолжить издание под обновлённым названием «Сусанин ХХ века» епархиальный доходный дом, а не отдел СРН, но до 1916 г. и это издание не дожило.

Красноярский отдел СРН прекратил своё существование из-за мобилизации монархистов и нехватки денежных средств [«Россия и Первая мировая война» СПб.: Дмитрий Буланин, 1999, с.221].

Историки называют события 7 мая 1916 г. в Красноярске бунтом солдатских жён, недовольных непомерным ростом цен. Произведённый ими погром не был направлен именно на евреев, они пострадали как предприниматели [А.А. Макаров «История Красноярского края (1897-1940)» Абакан: Хакасское книжное издательство, 2013, с.23-24].

Следовательно, здесь не подтвердительное исключение даже, а прямое подтверждение правила. Погром произвели не националисты, а домохозяйки. В 1916 г. состоялся также еврейский погром в с. Рыбном Енисейской губернии, где также не было ни отделений СРН, ни отделов Всероссийского Национального Союза.

Стоит пересмотреть сборник документов «Книга погромов» (2007) и увериться в полной точности соединения исторического анализа с пророчеством у Н.Е. Маркова: при СРН погромов не было, но вскоре после уничтожения Самодержавия и монархических организаций началась чудовищная вакханалия погромов именно в силу падения идеи Национализма, исчезновения сдерживающей нравственной силы.

Следовательно, продуктивная, подлинная борьба с погромами и насилием возможна не через уничтожение национализма, а путём его воспитательного возвышения. Постигнув трагедию революции, Иван Ильин обозначил угрожающие последствия отхода от национализма в книге «Путь духовного обновления»: «национальное обезличение есть великая беда и опасность в жизни человека и народа. С ним необходимо бороться настойчиво и вдохновенно. И вести эту борьбу необходимо с детства» [И.А. Ильин «Почему мы верим в Россию» М.: Эксмо, 2006, с.290].

Проблема погромов не только в опасности падения русского национального сознания. Говоря о еврейских погромах, надо рассматривать не одно лишь поведение русской стороны, но и те действия со стороны евреев, которые вызывают погромную реакцию в их адрес.

Так, еврейский погром 1113 г., считающийся первым в России, был направлен против недавно переселившейся в Киев крупной еврейской группы, занимавшейся ростовщичеством. Но помимо экономической причины имелась и политическая. А.В. Логинов: «погромы явились следствием политической борьбы между сторонниками различных династических линий потомков князя Ярослава Мудрого, а не результатом вражды к евреям» [«Вера. Этнос. Нация. Религиозный компонент этнического сознания» М.: Культурная революция, 2009, с.126].

При рассмотрении каждого из последующих погромов с участием русских нужно рассматривать экономический мотив и верно исчислять политические влияния, не зацикливаясь на одних шовинистских чувствах. Одних чувств недостаточно для насильственных действий. Как и у всякого преступления, должен быть мотив.

Еврейский погром в античной Александрии описывается как средство обогащения [А. Штекли «Гипатия, дочь Теона» // «Прометей», 1971, Т.8, с.303].

Как в 1113 г., так и в Смутное время, все эпизоды гражданской войны в России являлись следствием колебаний в осуществлении объединяющего нацию монархического принципа, при действии которого наличие постоянных признанных Монарха и Наследника исключает политическую борьбу с опасными последствиями применения насилия между подданными. Революционный принцип, по своему содержанию, всегда являлся насильственным.

«Большая часть исследователей солидарна в утверждении, что революция – это насилие, беззаконие, террор» и «борьба за достижение первостепенных политических целей» [В.Б. Шепелева «Революциология. Проблема предпосылок революционного процесса 1917 года в России» Омск: ОмГУ, 2005, с.24].

Погромы в Российской Империи хронологически совпадают с пиком народовольческого террора 1881 г., революционного 1905-1907 и особенно 1917-1922, являясь порождением революции, и отступая с восстановлением монархических порядков. «Свобода принесла нам целую полосу погромов», – сообщалось 31.1.1918 г. в воззвании евреев – Георгиевских кавалеров г. Одессы. А.И. Гиллерсон составил для Красного Креста летом 1919 г. справку: «при гетмане погромов вообще не было. Власть гетмана была, в сущности, властью реставрационной; она была окрашена в царский цвет» [«Книга погромов» М.: РОССПЭН, 2007, с.5, 33].

Раз так, то совершенно неспособны объяснить возникновение погромов в 1881 г. ссылки на законодательство Империи, будто бы формирующее представление о нахождении евреев вне юридического пространства [М.В. Витенберг ««Еврейский вопрос» и российское общественное мнение в 80-е гг. XIX в.» // «Источник. Историк. История» СПб.: ЕУ, 2001, Вып.1, с.354].

У историков с такими рассуждениями крайне узкий жидоцентризм, замешанный на филосемитстве, мешает заметить все остальные погромы, не направленные против евреев, а, следовательно, не даёт верно оценить и погромы еврейства.

Юридическая риторика моментально приходит в негодность при сопоставлении с массовыми погромами эмансипированных евреев. Показывая пристрастную недостоверность еврейских пропагандистов, историк пишет: «не надо обращаться только к будущему, которое Оршанский [в 1871 г.] не мог предвидеть. Как отметил Ханс Роггер, такие более старые примеры, как антиеврейские беспорядки в 1819 г. в германских княжествах вызывают похожие сомнения в отношениях между юридическими правами и уязвимостью перед насилием». В 1881 г. евреи одни, расходясь со всей русской общественностью, либеральной и консервативной, доказывали, что погромы вызваны ограничением в правах, а не эксплуатацией крестьян [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.363-365].

Особое юридическое положение действительно может «углубить» (точно не породить) имеющиеся национальные конфликты, на что специально указывал австрийский социал-демократ: «австрийский же немец в Праге бесправен, так как он находится на «чешской земле». Он не имеет права говорить по-немецки, иметь немецкую вывеску, в противном случае ему грозят насилия и грабёж. К кому же он может обратиться с жалобою в случае грабежа? К чешской народности? Но она ведь не юридическое лицо!». То же отношение в Австро-Венгрии у немцев к чехам, у поляков к русинам, и бесправность скорее вытекает не из законов, а из обозначенных чешско-немецкого и иных конфликтов [Синоптикус «Государство и нация» СПб.: Кн-во «Искры», 1906, с.30-34].

Этот самый австрийский социал-демократ, его настоящее имя Карл Реннер, станет с 1945 г. по 1950-й президентом Австрии. Рассматривая национальные отношения, он утверждал, что «любой экономический конфликт может быть преподнесен как национальный или может действительно превратиться в таковой. Доминирование немцев в
промышленности, а чехов в сельском хозяйстве создает ситуацию, в которой расхождение экономических интересов выглядит как
национальный конфликт» [«Нация и национализм» М.: ИНИОН РАН, 1999, с.204].

В силу необъективного пристрастия, мало кого интересовало, где и почему громили немцев, историки не желали делать должных сопоставлений, поскольку стало бы ясно, что и в Российской Империи обращаться с жалобой следует к той или иной народности, а не к монархической власти. Евреи же имели свои вывески и говорили на языке каком хотели, в юридическом плане черта осёдлости так раз давала им определённые права, а не ставила их вне закона. Законы не создают национальные и политические конфликты, они их регулируют, вводят в определённые рамки – ибо, когда законы отменяют совсем, тогда и начинается открытая ожесточённая межэтническая и межпартийная война, как после 1917 г. с полным уничтожением монархического законодательства, и как после 17 октября 1905 г., когда превратно понятый Манифест показал подлинный лик ничем не ограниченной свободы.

Той же фальшивой грамотой, дарующей право на имущественные захваты или убийства, становилась каждая революционная прокламация, газета или устная агитацию. Ею же был акт цареубийства 1 марта 1881 г., показавший возможным самое запретное действие.

Михаил Пришвин, родившийся в 1873 г. в Орловской губернии в семье купца, в марте 1918 г. вспоминал, как его няня в 1881 г. прибежала с новостью: «Царя убили, теперь мужики пойдут на господ с топорами». Купцы начали бояться за себя, т.к. их тоже относили к господам. Зависимость между исчезновением Царя и началом погромов замечена писателем снова в сентябре 1918 г.: «царь необходим и если мужики только узнают, что им ничего не будет от царя за погром, то все валом пойдут за ним» [М.М. Пришвин «Дневники 1918-1919» СПб.: Росток, 2008, с.62-63].

Т.е., не стало Царя – возник погром, а возвращение его непременно будет значить расплату за погромные действия. В реальности не Царь, а революционные вожди одобряли крестьянские погромы, не совместимые с монархической идеей.

Таковы настоящие, непосредственные источники насилия в революционной идее, а не в действующих непрерывно долго юридических нормах, чьё введение не создавало погромов непосредственно скоро или в отлагательной дальности.

Советские историки в силу целого букета антинаучных пристрастий одновременно сострадательно часто уделяли внимание жертвам среди евреев и упивались похвальной росписью сотен крестьянских погромов в годы революции: «ведущей формой крестьянской борьбы против помещиков стали в этот период разгромы помещичьих имений» [«Революция 1905-1907 гг. в России» М.: Мысль, 1975, с.198].

Революция моментально создаёт погромы. На семнадцатый год «в марте начался погром помещичьих усадеб» [И.М. Пушкарева «Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. в России» М.: Наука, 1982, с.232].

Непосредственно в Петрограде уже 23 февраля «там и сям на этот раз произошли разгромы булочных» [Б.В. Яковенко «История великой русской революции» М: Викма-М, 2013, с.164]

24 февраля 1917 г., пишет И.П. Лейберов, не законопослушные монархисты и националисты, а восставшие «слои рабочих» «допускали погромные действия» «в разгроме магазинов, лавок, выбивания стёкол в домах, трамвайных вагонах. В Московском районе эти действия приняли довольно широкий размах» [«Свержение самодержавия» М.: Наука, 1970, с.108].

20 апреля 1917 г., когда, есть основания считать, те же силы, что и в Феврале, выдвинули Линде свергнуть министра Милюкова за его захватнические планы, при массовых демонстрациях, добившихся перемены в правительстве, «принял всеобщие масштабы» грабёж магазинов [П.Н. Зырянов «Адмирал Колчак» М.: Молодая гвардия, 2009, с.319].

Одни и те же революционные погромные действия вызывают у советских историков, их единомышленников или последователей противоположную реакцию: уж если осуждать насильственные погромы, то направленные против дворян надо наравне с насилием в адрес евреев, видеть в том и другом один и тот же процесс, не использовать двойную мораль.

Разгромы помещиков показывают, что не правовая уязвимость ведёт погромам, скорее можно говорить о зависти к привилегированному достатку, каковы дворянские имения и имущество еврейских купцов и ростовщиков. Но шаг от зависти к погрому, как и от зависти к революции сделать нелегко и не каждый страждущий или просто алчущий решится идти на погром.

При разборе мотивов иногда не оказывается продуктивно придерживаться хронологической последовательности или топографической узости: как можно более широкий обзор не даст историку погромов замкнуться на какой-то одной замеченной или навязываемой избранной литературой стороне. Такой подход ведёт к неожиданным открытиям и выводам.

Кто сейчас помнит о погромах евреев в Британии? И.Л. Солоневич обратил внимание в пору К. Эттли, пришедшего на смену У. Черчиллю: «в стране мистера Эттли в августе 1947 года происходили еврейские погромы, так же как в стране Николая II в 1907 году. В обоих случаях – по той же причине. В обоих случаях подонки городов громили консервативное еврейство за преступления еврейских подонков – Бунда в России и Иргун Цво Леуми – в Палестине» («Диктатура импотентов»).

Иван Солоневич точно объясняет: погромы происходят вследствие еврейского террора. «Еврейские революционные организации» «равно охотились за русскими и за английскими городовыми и подсылали бомбы и русским реакционным министрам, и английским революционным».

Этот вывод вполне доказан в современных работах «Двести лет вместе» А.И. Солженицына (2001), «Опыт первой революции»  С.Б. Павлова (2008). Сбрендивший на тотальном жидофильстве Я.И. Рабинович декларирует вину Плеве на основании еврейских агитационных фальшивок и клеветнических, всем известных как верх недостоверных измышлений, мемуаров Витте, пользующихся повышенным доверием только у лиц, обуянных ненавистью к Царю, России и Империи. Столь обширной разгромно-критической библиографии, как у Витте, женатого на еврейке, нет ни у одного русского государственного деятеля его эпохи.

Пристрастие к сочинениям Витте питает на пару с Яковом Рабиновичем психопатически помешанный на филосемитских сочинениях Савелий Дудаков, «Парадоксы и причуды» которого максимально удалены от самых существенных основ идеологии националистического движения в России, а подбор автором обширной филосемитской риторики чаще всего не набирает достаточной доказательной силой ввиду устремления составить памфлет, а не полноценное исследование.

Потому практически все самые существенные данные, приводимые в настоящем исследовании, напрочь отсутствуют у Рабиновича с Дудаковым, упрятаны ими как можно дальше.

И.Л. Солоневич, точно установив одну из причин еврейских погромов, способен избавиться от связанного с ними юдофильского наваждения и информационного рабства, в рамках которого логические суждения, исходя из начальных ошибочных соображений, всегда будут неверны. Драма нашего времени в неспособности понимать национализм иначе, как из заданных инородной культурой понятий.

Вот почему Иван Солоневич, чья мыслительная работа вызвала за последние семь лет появление уже трёх полноценных биографий публициста, значительного числа исследовательских работ о его творчестве, в 1949 г. сумел сформулировать: «Я конечно, русский националист. И даже больше этого: русский монархист. Обе эти идеи нельзя рассматривать в политической плоскости, и поэтому оба эти термина только с очень большим трудом могут быть переведены на любой язык» [И.Л. Солоневич «Мировая революция» М.: Москва, 2006, с.11, 25, 47].

Точно об этом писал в 1912 г. В.Д. Катков: все основные значения слов в области нашей культуры следует рассматривать в их русском смысле, не прибегая к инокультурным подменам, несущим иной смысл ввиду зависимости от иных обстоятельств. И.Л. Солоневич прав: «подтасовка терминов сыграла огромную роль в истории всех революций».

Лев Тихомиров этому же посвятил всю свою публицистическую деятельность: выработке верного монархического мышления.

Он считал нужным объяснять: «русская государственность тем и сильна, что явилась на почве не расовой, а культурной» [Л.А. Тихомиров «Христианское государство и внешняя политика» М.: ФИВ, 2012, с.473].

С историческим, т.е. фактически существующим русским национализмом, решительно порвали современные идеологи национал-демократизма, публикующиеся в журнале К. Крылова «Вопросы национализма».

Такие писатели предают само содержание национальной культуры за формальное соответствие искусственно созданному в интересах существующих властей преобладающему демократическому мировоззрению, сочетать с которым национализм – значит заменить его чем-то иным. Что и видно в полной замене формул Ивана Солоневича и Льва Тихомирова прямо противоположными по смыслу представлениями.

Так, Валерий Соловей определяет национализм как политическую идеологию, ставящую нацию «выше всех других форм групповой солидарности» и выше других принципов, включая монархический и религиозный. В. Соловей затем пишет, что православный монархизм сейчас носит радикальный, подрывной, революционный и потому двусмысленный характер. По его представлению, Империю создало этническое ядро – т.е. скорее расовая почва, в наименовании Льва Тихомирова [В. Соловей, Т. Соловей «Несостоявшаяся революция. Исторические смыслы русского национализма» М.: Феория, 2009, с.9-10, 36].

В действительности национализм скорее выражается в указанном И.Л. Солоневичем понятийном, мировоззренческом единстве, а не в политике. Нация не вся вовлечена в политику, но вся – в национальную культуру, и только через неё – в политическую идеологию.

Разумеется, теперь, в пору замены интернационалистской демократической идеологией русской политической культуры, монархисты требуют полной перемены господствующих чужеродных принципов. И в этом нет ничего ни двусмысленного, ни революционного, поскольку монархисты придерживаются консервативной не только идеологии, но и практики.

Ввиду полного несоответствия демократической системы национальным интересам, логично не фантазировать о русификации федерализма и перспективах победы на выборах национал-демократической партии при процентном преобладании русских в РФ. Скорее надо подумать, что никакой победы не будет, когда не станет и уже давно нет преобладающей русской культуры, в рамках которой политическая солидарность становится возможной. И поскольку в не столь отдалённое время численного преобладания даже этнических русских более не будет, надежды на построение национал-демократии оказываются куда бессмысленнее, чем отстаивание радикального, но действительно русского монархизма.

Заблуждения национал-демократического воззрения весьма разнообразны. В. и Т. Соловей пренебрежительно отбрасывают эмигрантский русский национализм как «выморочный», сравнительно с движением националистов в СССР. Однако они ошибаются, будто эмигранты не оказывали влияния до конца 1980-х. Оно было значительным в 1940-е в пору немецкой оккупации, и для нового поколения монархистов в 1960-е, что я уже показывал в нескольких статьях.

Вот, например, что писала, родственница “покровителя” Ильи Глазунова С.В. Михалкова, Н.П. Кончаловская 9 июля 1964 г.: «тут у нас была эпопея Ильи Глазунова. Это было нечто грандиозное по нахальству, ловчильству, пакости и глупости. Начиная с того, что этот черносотенец устроил выставку с помощью Министерства культуры без какого бы то ни было участия и разрешения МОСХа. Он даже за свой счёт заказал афишы, которые сам при помощи учеников Суриковского института расклеил на заборах там, где клеить на полагается», «с четырёх утра к Манежу выстроилась очередь на выставку. Что там было – невообразимо!» [О.Ю. Семёнова «Юлиан Семёнов» М.: Молодая гвардия, 2011, с.292].

Высматривается обратная закономерность: эволюция к настоящему национализму всегда происходила в условиях советской информационной изоляции либо под прямым или опосредованным эмигрантским влиянием, либо совпадала с эмигрантской позицией при открытии или восприятии идейных основ дореволюционного монархизма. В противном случае русский национализм просто не мог возникнуть, и существовал лишь нац-большевизм.

Илья Глазунов, действовавший под непосредственным идейным влиянием монархистов и эмигрантов, точно именовался уже в 1960-е черносотенцем. Если его идейные искания, по оценке В. и Т. Соловей, бессмысленны и обречены, то тогда стоит признать безнадёжным всё дело русского национализма. Но лучше уж отвергнуть и опровергать эту вредную пораженческую агитацию нац-демократов, желающих видеть националистов революционерами, но нигде не способных найти таких националистов. Даже с национал-либералами и то беда, нашёлся один П.Б. Струве – и тот перешёл в лагерь монархистов.

Таких ошибок в «Несостоявшейся революции» и «Вопросах национализма» остаётся очень много: упрощённо однобокая подача староообрядчества, славянофильства, дворянства, чиновничества, Империи, которые не имели какого-то простого однозначного характера, в них сочетались противоположные направления, в вычислении которых выстраивается понимание процесса развития национальной культуры.

Противопоставление национализма и Империи у В. и Т. Соловей попросту бессмысленно: вся политическая практика при Царях есть настоящий русский национализм, а не эфемерные и утопически опасные бумажные проекты правооппозиционных программ. Династический и православный национализм реален и историчен, выражен в деятельном приложении усилий всех сословий в устроении России. Плата за Империю русскими силами является оправданной и необходимой – какой уже не была в СССР в силу его интернационалистского характера.

Русский национализм развивался не только в борьбе с западническими уклонами всякого рода нац-демократов. У него было много противников вне своего этноса.

Еврейская идеология естественным образом враждебна русскому национализму, насколько он мешает ей утвердить своё господство. Чуткий к сбережению русской культуры, издавна антисоветски настроенный писатель Виктор Астафьев в 1996 г. так оценил вековечные устремления евреев на примере «Тихого Дона» М.А. Шолохова: «Евреи отчего набросились на это величайшее творение века – оттого, что ничего подобного они создать не могут». «Только поэтому они хватают любого своего художника – от Фейхтвангера до Гроссмана, от Мандельштама и до Бродского – и поскорее объявляют его гением, а творения его – гениальными. Хочется – вот и торопятся» [В.П. Астафьев «Нет мне ответа…». Эпистолярный дневник 1952-2001. Иркутск: Издатель Сапронов, 2009, с.592-593].

Продвижение еврейской идеологии осуществляется длительное время самыми крупными политическими и информационными силами. В начале ХХ века Сергей Витте, приезжавший в США для ведения переговоров с Японией, придерживался плана учитывать факт «значительного влияния евреев, в особенности в Нью-Йорке, и американской прессы вообще» [А.В. Игнатьев «С.Ю. Витте – дипломат» М.: Международные отношения, 1989, с.216].

Можно в изобилии приводить такие свидетельства по каждому десятилетию, что уже делалось. Всюду наблюдается стремление в первую очередь даже не к политическому, а к культурному возобладанию, поскольку именно оно будет определять все стороны жизни, включая и политику.

 В 1970-е «из разговоров в Овальном кабинете, которые записывались на плёнку и были обнародованы после того, как Никсон подал в отставку, следовало, что Никсон был злостным антисемитом. Его постоянное очернение евреев и их роли в средствах массовой информации явно свидетельствовало о том, что Никсон ненавидел и боялся евреев», поскольку «еврейские либералы доминировали буквально во всех сферах нью-йоркской жизни, начиная от газет и искусства и до поп-культуры с политикой» [Л.Е. Каплан «Сталин. Человек, который спас капитализм» М.: Поколение, 2007, с.254, 257].

Типовая проеврейская пропаганда завоёвывает все страны, где побеждает демократия, где нет политической силы, способной защитить национальное культурное пространство, захлёстываемое и гибнущее под волной глобализма. Джона Голдберг в «Либеральном фашизме» не зря называет Голливуд самым мощным агентством пропаганды в истории.

Этим обеспокоены многие современные исследователи, которые видят не в национализме, а именно в насильственном глобализме основной источник опасности и агрессии: «современная глобализация выступает в форме особого тоталитаризма», уничтожающего культурное самоопределение [А.В. Савка «Проблема национальной самоидентификации» // «Вехи: философский спор о путях развития России» М.: РАГС, 2010, с.219].

 «В основе современных процессов глобализации находится вестернистская аксиологическая шкала, провоцирующая давление, способствующая насильственному перестраиванию мира по западному образцу. Влияние на ценности сегодня оказывается самыми различными способами, в первую очередь информационными – кино, реклама, телевидение, начиная с изменений мировоззрения каждого конкретного человека и заканчивая провоцированием политических разногласий внутри самого государства, которые нередко приводят к военным противостояниям (Ливия, Сирия). Это может быть и провоцированием межнациональной розни, в противовес так называемым традиционным ценностям, которые объединяют народы» [А.В. Конухова «Ненасилие как идеал и принцип человеческого бытия» Дисс. канд. филос. наук, Красноярск, 2014, с.145-146].

«Не существует более понятия «русская культура» – она заменена шоу-бизнесом и беспределом так называемого современного антиискусства». «С утра до ночи по всем каналам телевидения нам навязывают любовь к американскому образу жизни, симпатию к бандитам и мошенникам, восхищение героями-полицейскими, один из которых непременно чёрный» [И.С. Глазунов «Россия распятая» М.: Голос-пресс, 2008, Т.I, Кн.1, с.53-54].

Сила еврейского владычества такова, что в современной культуре в самых раскрученных фильмах и компьютерных играх главные герои – бандиты и убийцы, чаще всего – серийные убийцы, страшнее всех реально существовавших, проповедуют демократию, глобализм и борьбу с расизмом, в масштабах, в каких в СССР не агитировали за коммунизм. Подстроенная под еврейские интересы мораль современной культуры чудовищна, ибо зло выражается в убийствах и грабежах куда более, чем в расизме. Расизм плох, и особенно, когда он принимает эти преступные формы, но сами преступления не могут считаться предпочтительнее расизма.

Другим символом современной культурной деградации являются такие оторванные от национальных традиций пропагандисты, каков создатель сайта «Спутник и погром» Егор Просвирнин, не нашедший себе никакого иного идеологического ориентира, чем литературно заточенные, но нисколько не обоснованные, полностью и безоговорочно негодные для опоры из-за повальной исторической неточности и бестолковости сочинения Дмитрия Галковского. Это при том, что в литературном отношении написанный в 1980-е «Бесконечный тупик» заслуживает уважения и может считаться крупным явлением, но только как явление литературное и давнее. Нынешние же матерные писания Д.Е. Галковского в Интернете не заслуживают и взгляда.

Практически то же можно сказать и про его последователя Егора Просвирнина, который, ежедневно извергая горы несуразно нелепого агрессивно-оккупационного пропагандистского хлама о том, как надо идти захватывать Киев, Львов и Прибалтику в придачу, выражая неуместное в современной катастрофической ситуации национальное самодовольство, без полных на то оснований причисляет себя к русскому национализму и отождествляет себя с этой идеей.

Однако поскольку русский национализм благополучно существовал и развивался столетия до интернет-самозванца, то в том случае, если пропагандист с рисованными картинками не имеет преемственности с подлинным русским национализмом, то никак не может отождествлять себя с ним, нигилистически отбрасывая всё прошлое и объявляя настоящий национализм старонационализмом, т.е. устарелым.

Кем же в действительности является Егор Просвирнин видно из следующего признания, которое может считаться ключом к его позиции по всем вопросам: «Мое поколение было рождено для демократии, либерализации, мягкой глобализации. Мы выросли в компьютерных клубах, играя в «Контру» и «Старкрафт», выросли частью глобальной культуры, и из всех традиций, эта – наша единственная настоящая. Уже следующее поколение – другое, им уже успели насрать в мозги «Наши», Путин» (13 марта 2015 г.).

Как и любой «новый правый» на самом деле не правый и потому зовёт себя новым, так и Егор Просвирнин с его так называемым интеллектуальным русским национализмом на самом деле умеренный глобалист, либерал-демократ и пантеист, воспитанный на самой примитивной западнической антикультуре компьютерных игр и с ней одной имеющий настоящую, а не голословную и не декоративную преемственность.

Поколение, воспитанное на «контр-страйке» столь же потеряно для русской культуры, как и все советские поколения. Глобалистская идеология уничтожает русскость не хуже, а, пожалуй, успешнее, чем это делалось в СССР.

В одной из самых популярных компьютерных игр последних лет «Кредо ассасина» активно навязывается мораль секты убийц «ничто не истина и всё дозволено» – мораль, до обоснования которой дошла вся современная атеистическая философия – Ницше, Хайдеггера, Сартра, весь пресловутый постмодернизм. В четвёртой части игры «Чёрный флаг» (2013) особенно грубо обнажена пропаганда идей свободы и демократии, воплощаемой обществом пиратов – сборищем убийц и грабителей, которые сбежали на край света, дабы основать там свободную республику. На протяжении всего сюжета пираты надоедливо часто выказывают ненависть к «королям и попам», доказывая тем самым, что Монархия и Церковь является самым опасным врагом для безграничной свободы убийств и преступлений всех видов. И совсем как пишет Илья Глазунов, одним из спутников главного героя непременно оказывается негр, присутствие которого требуется единственно для проповеди борьбы с расизмом. Т.е. логика проста: дозволено всё, лишь бы верить в идею демократии и не быть расистом.

Не трудно догадаться, в чьих интересах ведётся пропаганда недозволенности даже мыслепреступлений на почве расовых отличий, по сравнению с беспредельной свободой истребления во всём остальном, особенно если взглянуть на довод, замеченный в эпилоге «Банальности зла» Ханны Арендт: «преступления против человечности аналогичны давно известному преступлению – пиратству, а тот, кто совершает их, как и пират, по традиционному международному праву становится «врагом человечества»» [Х. Арендт «Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме» М.: Европа, 2008, с.390].

Массовая культура выступает орудием постмодернистской философии бессмысленности и вседозволенности. Постмодернистские идеологи используют её как подспорье в борьбе с национальными культурами и традиционными религиями, образующими главное препятствие для возобладания над умами.

На флаге постмодернизма развевается заключение Ж.-П. Сартра: «всё сущее рождено без причины, продолжается в слабости и умирает случайно. Бессмысленно то, что мы рождаемся, бессмысленно, что умираем». В постмодернизме желают найти спасение от опасностей идеологий модерна. М. Шубский проповедует постмодерн через сравнение с предшествующими идеями: «вся эта гармония ведёт к Дахау, ведёт к Освенциму, ведёт к ГУЛАГу» [«Kolko. Журнал о своевременной культуре» Красноярск, 2014, №1, с.16, 27].

Мысль о порождении концлагерей искусством и наукой начала ХХ века как будто прямо списана у Ивана Солоневича, но вывод из неё делается иной, ещё более радикальный: вывод об отсутствии всякой правды, отказ от всяких авторитетов, лишь бы не возобладал идейно оформленный, теоретически высчитанный тоталитаризм коммунизма или нацизма. Но поклонение авторитету единственно тех, кто возглашает отсутствие истины, оказывается ещё более опасным.

Идея национализма – любви к духовному облику своего народа, выражаемого в том числе и в монархической русской политической культуре, может только способствовать предотвращению погромов, угроза которых не исчезает в современном обществе, даже при условиях возобладания идей  космополитического гуманизма: «по свидетельствам американской полиции и журналистов, после урагана «Катрина» мародёрство на территории Нового Орлеана достигло в отсутствие полицейского надзора небывалого размаха; люди стали объединяться в банды, грабить дома и нападать на полицию» [А.А. Васильев «Государственно-правовой идеал славянофилов» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.159].

Угроза погрома связана вовсе не с чувством национальной неприязни, а с самой возможностью воспользоваться любым поводом для присвоения чужого имущества в том случае, если вместо идеала национализма, объединяющего и обязывающего к соответствию лучшему в национальной культуре, в обществе будет считаться высшей ценностью обладание определёнными предметами.

Погром становится тем более возможен, чем сильнее общество пропитано агрессивным культом антиискусства по типу «контр-страйка» и «кредо ассасина».

Крайне ориентированная на накопление богатств американская культура толкает людей к совершению преступлений: «превознесение цели порождает в буквальном смысле слова деморализацию». Деньги превратились в священную «самоценность», независящую от направления использования капитала, и не имеющего потолка, приносящего окончательное удовлетворение ввиду неумеренности амбиций. Большим преступлением при таких представлениях становится скромная цель, а не дерзкая неудача. Отсюда отход от строго законных средств преуспеяния и значительный уровень незарегистрированных экономических преступлений. В США считается, что «противозаконное поведение отнюдь не относится к числу социальных или психологических аномалий; на самом деле это вполне обычная практика». Отсюда чудовищная пропорция заключённых к населению США и сравнительно низкая преступность в странах менее обеспеченных, но не имеющих деморализующей денежной культуры [Р. Мертон «Социальная теория и социальная структура» М.: АСТ, 2006, с.249-264].

Со времени прижизненных Мертону изданий его книги изменений к лучшему нет и не предвидится. Крупный американский экономист в эпоху Буша-младшего видит: «что-то неладно с американским капитализмом». «Я получал много писем от людей, предупреждавших, что крупные корпорации мухлюют с отчётностью». «Годы, когда курсы акций вздувались мыльными пузырями, вызвали в деловом мире эпидемию нечистоплотности» [П. Кругман «Великая ложь» М.: АСТ, 2004, с.58].

Генерал Краснов так и писал в романе «Выпашь»: «если мошенник ещё и во фраке, да банк имеет или редактор газеты – так ему и президенты ручку пожимают» (1931).

Со временем глобализационная американизация приводит к распространению такой преступности, что видно на примере РФ, где культурная деградация усугублена советским социалистическим идеалом, во многом идентичным американскому.

Насколько советская культура есть антипод русскому национализму видно по её уголовной составляющей. Алексей Ракитин пишет про вторую половину 1950-х: «крупные города Сибири и Урала буквально задыхались под валом насильственных преступлений всех разновидностей. Уличная преступность характеризовалась крайней жестокостью и массовостью» («Смерть, идущая по следу»).

В послевоенном СССР у молодёжи наибольшим авторитетом пользовались не одни только фронтовики, но и уголовники. «В 1960-е влияние уголовной среды, прежде всего на молодёжь, «дворовую шпану», оставалось очень сильным». Вскормленный на этой уголовной культуре Высоцкий даже отказывался надевать милицейскую форму для телесъёмки – «западло» [С.А. Кредов «Щёлоков» М.: Молодая гвардия, 2010, с.95].

Советская уголовная культура вполне выразила себя в 1990-е, в этом отношении нет никакого смысла противопоставлять эпоху Ельцина и Путина советскому прошлому. Во времена Брежнева «Москва представляла собой уже тогда чистый капитализм: госчиновники «пилили» бюджет; за каждым «общенародным» делом стоял «свой интерес»», «это – картинка из уже сегодняшнего дня» [«Коктейль Полторанина. Тайны ельцинского закулисья» М.: Алгоритм, 2013, с.32].

В 2010 г. «по пяти проверкам Счётной палаты за последние четыре года легко набирается незаконно изъятого из наших госресурсов на сумму больше, чем весь федеральный бюджет нынешнего года!». При таких условиях невозможно решение никаких «общегосударственных проблем» [Ю.Ю. Болдырев «Как избежать гражданской войны» М.: Алгоритм, 2013, с.192].

Современный криминальный путинский режим потому пора уже звать грабительским социализмом, а не капитализмом – когда идёт повальное ограбление всех независимых предпринимателей и производительных сил в пользу государства или в интересах подконтрольных ему фирм, это более похоже на социализм – в том и отличие от 1990-х.

Должным образом специалистами описаны катастрофические последствия огосударствления регионального бизнеса. Об этом постоянно говорит В.П. Мелихов, чьи выступления всегда заслуживают внимания, но, к сожалению, не собраны в форме серии статей или книги, с последовательным изложением.

У многих других авторов нет должно выраженной национальной позиции, но принцип работы выстроенной в подражание социализму путинской вертикали подан как следует. Во имя развитой демократии, т.е. эффективного информационного контроля населения, «нужно содержать спортивные команды и спонсировать государственные программы, покупать телеканалы и строить офисы, соперничающие с дворцами императоров. Много что нужно. Более того, нужно содержать немалый штат специалистов, способных создать ту картинку, которую ждут от них первые лица. Дорогая это игрушка. Получив новые активы, федеральная структура наполняет их штатом подобных специалистов, обременяет совсем не маленькими «представительскими расходами» и многим другим. Вот и оказывается, что вполне рентабельный прежде региональный бизнес просто не в состоянии прокормить огромную толпу «эффективных менеджеров», компенсировать самые разнообразные расходы на лояльность» [Л. Бляхер «Искусство неуправляемой жизни. Дальний Восток» М.: Европа, 2014, с.188-189].

Есть все основания ожидать падения путинской вертикали и замены её новой системой. Но как в отношении падения СССР оправдались пессимистические прогнозы, так скорее оправдаются они и теперь. Процесс, запущенный революцией, продолжается и не остановлен, не перенаправлен Реставрацией.

А.С. Черняев в дневнике за 28 декабря 1975 г. отметил доклад, который «давал факты коррупции на всех уровнях – от облиспокомов и республиканских министерств до журналистов и хозяйственников». Историк с долей не всегда уместных советских симпатий, пишет-таки главное, что следует знать про Советский Союз: «дело Трегубова» в Москве показало, что «в преступлениях участвовали по существу все 300 тысяч торговых работников столицы». По Ленинграду отмечено за 1987 г. 95% работников, вовлечённых в коррупционные схемы [А.В. Островский «Кто поставил Горбачёва?» М.: Эксмо, Алгоритм, 2010, с.105-106].

Выстраивание социалистической советской демократии имеет радикальные отличия от западного капитализма. который являет обратную по принципу систему, когда бизнес проглатывает государство.  Партии всегда создавались на деньги крупных финансистов. На выборы скидываются и фактически покупают себе президента.

Едва ли что-то новое есть в сплошной коррупционной «приватизации местных общественных услуг», в том что «лоббирование – это главный механизм постдемократической политики». Основной признак постдемократии не в этом, а в снижении интереса к выборам, в сокращении численности партий. И тут Запад от РФ не отличается. Всюду политиков, наблюдающих медленную смерть демократии, «приводит в ужас мысль о том, что мы потеряем к ним интерес, перестанем за них голосовать и финансировать их партии» [К. Крауч «Постдемократия» М.: ГУ ВШЭ, 2010, с.140, 142, 151].

Сословную структуру ненавидели и уничтожили потому только, что она предотвращала установление власти денег, т.е. капитализма.

Выводы Р. Мертона об американской культуре совпадают с известной формулой К. Маркса: «деньги есть ревнивый бог Израиля», «то что абстрактно лежит в еврейской религии, презрение к теории, искусству, истории, человеку как самоцели, это есть действительно сознательная точка зрения, добродетель денежного человечества». В связи с этим социологи не только в США видели победу иудейского денежного божества, но и в альтернативном марксизме усматривали «переведённое с языка космологии и теологии на язык политической экономии переложение иудейского хилиазма» [С.Н. Булгаков «Сочинения» М.: Наука, 1993, Т.2, с.263, 424].

Иван Солоневич признавал, что с фактической стороны для русских «еврейство было и будет врагом и Империи, и Нации, и Православия», врагом в культурном отношении, о чём есть настолько обильные неопровержимые данные, что без достаточных причин нет нужды прибегать к сомнительным, полувымышленным теориям о всемогущем тайном мировом правительстве. Однако, вовсе не желая признавать значение цитат из Талмуда по причине его значительной древности, Солоневич упускал, что весь исторический процесс формируется преимущественно религиозно-философскими представлениями, определяющими все ценности и все цели жизни. И.Л. Солоневич не видел в Талмуде и Шулхан-Арухе раскрытия политической линии еврейства [И.Л. Солоневич «Россия и революция» М.: ФИВ, 2007, с.37, 45, 51, 119].

Но если социологические исследования раскрывают через иудейский хилиазм экономические цели следующего за победой всех революций построения капитализма или коммунизма, то невозможно, чтобы подобным образом не раскрывались через религиозную философию и политические цели.

Множество самых современных данных указывает, что в жизни организованного еврейства Шулхан-Арух нисколько не устарел. Чего только стоят рассказы внучки Троцкого, переехавшей в Израиль из США: «попытки надуть [американские] власти находят поддержку у раввинов израильской общины», «по словам их раввина, объегорить «гоев» – это не грех» (об этом все самые знаменитые цитаты из Шулхан-Аруха), «израильтяне безобразно обсчитывают иностранных рабочих. С пенсионерами и даже жертвами холокоста обходятся без особых церемоний. Меня, когда я ещё жила в Америке, израильтяне пытались надуть дважды». «Как говорят специалисты, главная угроза экономике Израиля – преступность. Двух израильских министров посадили в тюрьму», «бывший премьер-министр Израиля под следствием за мошенничество, бывший президент – под следствием за изнасилование и другие развратные действия».

Внучка Троцкого описывает разнообразные масштабные криминальные аферы, связанные с продажей недвижимости, адвокатурой. По беззастенчивой пропаганде «Израиль очень напоминает мне СССР моего времени: здесь, как и там, мне пытаются вдолбить в голову что-то, с чем я никак не могла и не могу согласиться» [Ю.С. Аксельрод «Мой дед Лев Троцкий и его семья» М.: Центрполиграф, 2013, с.424-436].

Вся революционная идеология есть стремление её носителей к самообожествлению и построению пантеистического царства благополучия на Земле. Самообожествление наделяет революционера правом отвергать все законы и правила, поскольку они для него даны не свыше, а им же самим как части пантеистического божества. Самообожествление даёт соблазнительную вседозволенность сравнительно с теистическим смирением.

В этом отношении очень полезны исследования о всей советской литературе как о литературе пантеистической, основанной на идее самообожествления, характерной для основной массы писателей, избравших сторону революции, от всех пролетарских поэтов до В.В. Маяковского. «На место оплёванного и низвергнутого Бога поэт поставляет Человека», «последнее слово в пьесе отдано обожествлённому пролетарскому МЫ». Литература революции воспевала всемогущий титанизм человекобожества, способного и правомочного, как видит исследователь, к «фашистской утилизации ненужных, вредных по теории людей». У Маяковского буквально звучит: «всех миров богатство прикарманьте! Стар – убивать. На пепельницы черепа!» [С.Г. Семёнова «Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика – Видение мира – Философия» М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001, с.147, 159-161].

Исследователь советской пантеистической литературы показывает полную неуместность популярных спекуляций на бердяевско-евразийской, советско-патриотической брехне про воплощение большевиками национальных, славянофильских, православных идеалов русского народа.

С.Г. Семёнова в книге о пантеизме революционной литературы закономерно выводит новый взгляд на мiр скорее из сочинений В.С. Соловьёва, пантеиста, который вёл ожесточённую полемику c защитниками сочинений Н.Я. Данилевского, безуспешно пытаясь их дискредитировать. Критику национализма со стороны Владимира Соловьёва удачно разбил Н.Н. Страхов, а в другом споре с Соловьёвым Лев Тихомиров доказал, что государство, предоставляя различные права тем или иным верующим, само должно основываться на определённом вероучении, тогда как соловьёвское равноправие ведёт к обязательному религиозному безразличию государственных установлений, к светской гуманистической идеологии – как и вышло у большевиков.

Таким образом, всё революционное мировоззрение исходит из сугубо враждебного национализму гуманистического пантеизма.

Замешанных на пантеизме демократических взглядов придерживаются рядящиеся в одежды, патриотов-имперцев евразийцы, считающие СССР государственным продолжением Российской Империи. Так, Сергей Бабурин зовёт русским политическим идеалом «самодержавие народа, вверяющего свою судьбу мудрому вождю». Такие концепции полного отрицания значения монархической идеи глубоко враждебны русской политической мысли. Бабурин объявляет: «Ильин был глубинно неправ, безоговорочно заявляя, что Советский Союз – не Россия». На деле правой никогда не являлась глупая фантазия Бабурина, будто «русское народное самодержавие» – «модель демократии» [С.Н. Бабурин «Новая русская империя» М.: Алгоритм, 2013, с.48, 61].

Никакого вверения народной власти Монарху никогда не происходило, ибо власть народу никогда не принадлежала и никакого момента передачи власти “вождю” не наступало. Русское Самодержавие может быть только Монархией, потому Бабурин ставит себя вне русской идеи ради принадлежности к идее советской и к таким пантеистам как Соловьёв, Вернадский, Циолковский, чьи обоснования несовместимы с Тихомировым, Ильиным, Солоневичем.

Революция основывалась на радикально полярной альтернативе религиозно-философским основам русской культуры: революция была агрессивной подменой этих основ пантеизмом.

Обожествление человека сопровождалось беспредельно самоуверенным истребительным порывом к достижению полноты единства соответствия коммунистической идеальной безупречности. Ему сопутствовала отчаянная надежда на бессмертие путём трансгуманизма, возможного только при пантеистической философской основе, только если природа, часть которой человек, – божественный абсолют.

Идея самообожествления опасна не только как стремление к вознесению «эго», но опасна и в смысле воображения самосущной всеспособности, стремление к чему – первостепенный из соблазнов, ввергающий затем человека в удлиняющуюся последовательность заблуждений.

Националист Иван Ильин в значительнейшем своём труде постоянно указывает на самообожествление как на источник зла и заблуждений от недостатка спасительного смирения. Человеку «дано совершенствоваться, но не дано стать совершенным». «Посягающий несостоятелен самим посяганием своим: оно его обличает, низводит и указует на его место» [И.А. Ильин «Аксиомы религиозного опыта» М.: АСТ, 2002, с.493-495].

Идеология атеистического материализма, в качестве самой примитивной формы пантеизма, формирует представление о преобладающем значении зримых вещей ввиду непризнания нематериальных ценностей, существование которых нельзя доказать научно, т.е. – опять-таки материалистически.

Критики атомистической теории тысячелетия назад доказали, что нет никаких элементарных частиц, из которых могла бы состоять Вселенная, поскольку такие материальные части всегда будут продолжать раскладываться на следующие детали.

Такое отодвигание экспериментальная физика будет производить без всякого предела. Эту истину раз за разом заново переоткрывают поколения физиков. Материальные представления работают только при самом грубом упрощении, когда при разложении на химический состав человека объявляют вертикальной лужей.

Условность материализма коренится в несознании факта, что современная физика и космология, по большому счёту, это пантеистическое богословие, оперирующее условными и воображаемыми понятиями, не раскрывающими, что же представляют собой материя, энергия, сила.

Л. Фейербах, который это понимал, декларативно отрицал решительно любую философию, «ибо всякая философия теологична». Следовательно, рассуждает Страхов, «чтобы вполне отвергнуть религию, нужно непременно отвергнуть всякую философию». Поскольку, к примеру, излюбленный пантеистами закон сохранения энергии («вещества») не открывает сути материи, а лишь показывает соизмеряемость чисел, то и все материалистические теории «отодвигают вопросы, но не разрешают их» [Н.Н. Страхов «Борьба с Западом в нашей литературе» С.-Петербург, 1883, Кн.2, с.103-105, 129, 198].

Всё так, вопреки пантеистическому прочтению понятия энергии как чего-то действительного, а закона её сохранения – как центрального понятия в устройстве Вселенной, в действительности этот так называемый фундамент современной физики сводится к тому, что «энергией называется единая мера различных форм движения». Следовательно, закон сохранения энергии сводится к тавтологическому повторению: мера движения замкнутой системы остаётся величиной постоянной [«Концепции современного естествознания» Ростов н/Д.: Феникс, 2009, с.162, 169].

Иначе говоря, аршин, отмеренный в одну сторону, равен аршину, отмеренному  в другую сторону, поскольку энергия это не что-то реальное, а мера, условное понятие, как идеальный метр. Таков фундамент «всего здания современной физики» (пантеистической теологии).

Механическая модель Вселенной оказалась разбита, атомизм – ничем не доказанным, однако это не изменило прежнюю триумфально-эйфорийную подачу достижений науки вместо самого существенного и необходимого указания на грань непознанного, за которой неизменно будет царствовать та или иная теология.

Артур Шопенгаэур, король немецкой философии, равно избегнувший идеалистических и материалистических упрощений, всю свою систему основывал на пантеистической убеждённости в безначальности природы и сознания: «мир не сотворён», «поскольку время обусловлено познающими существами», материи «возникновение или исчезновение мы не в состоянии даже помыслить» [Р. Сафрански «Шопенгауэр и бурные годы философии» М.: Роузбад интерактив, 2014, с.497, 516].

Таковую пантеистическую веру он считал более обоснованной, чем теистическую веру в первопричинное сотворение из ничего: «немыслимо даже первичное состояние материи, которое само уже не существует, но из которого будто бы произошли все последующие» [А. Шопенгаэур «Мир как воля и представление. О четверояком корне достаточного основания» М.: Престиж Бук, 2011, с.948].

Творение из ничего, которое Шопенгауэр так яростно отвергал, в действительности имеет полную аналогию в развитом пантеизме именно относительно изначального несуществующего состояния материи.

Буддийское учение о пустоте (шуньяте) точно так же, как теистическое творение из ничего, говорит об отсутствии у всего существующего самостоятельной независимой сущности, т.е. о пустотности всех явлений реальности, пустоте природы. Причём, как и Шопенгаэур, наиболее значительный буддийский философ Нагарджуна говорит о взаимозависимом возникновении мира и сознания [«Философия буддизма. Энциклопедия» М.: Восточная литература, 2011, с.41, 811-812].

Взаимовозникновение наиболее удачное из всех пантеистических объяснений, поскольку, раз там не может быть сотворения, то вся реальность и есть вечное (безначальное) и абсолютное пантеистическое божество. Однако несомненный разрушаемый, временный характер проявленной материи рассматривается в пантеизме как временное порождение той вечной пустоты бытия-сознания – не как сотворения, а как эманации.

В теизме же преходящий характер всего материального понимается как результат его сотворения Богом из ничего (тоже пустоты, в философском смысле), исходя из чего, материальная природа не вечна и не самосущна. Этой аналогии в собственной философской базе индийского пантеизма Шопенгауэр не увидел, и потому его критика теизма не удалась: удары наносились по своим же воротам.

Творение из ничего остаётся непревзойдённой теологической вершиной. Неизбежная делимость любой элементарной частицы приводит к тому, что «атомисты должны бы считать атомы бесконечно малыми, то есть – меньше всякой данной величины. Другими словами, представляя себе атомы, мы не можем придать им никакой, даже самой малой величины», следовательно, материя вообще не имеет никакой неизменной независимой сущности, существа, существования [Н.Н. Страхов «Мир как целое» М.: Айрис-пресс, 2007, с.331].

Сравнительно со Страховым, марксисты оглушительно ошибались, воображая, будто «и химия, и биология в конце концов сведутся, вероятно, к молекулярной механике». Развитие науки привело к некоторой панике марксистов, желавших остановиться если не на одной незыблемой однородной элементарной частице, то на двух – протоне и электроне.  Учёные же не могли удовлетвориться такими конечными частицами и моментально поставили вопрос о возможности «дальнейшего разложения материи», «о существовании субэлекторонов», Марксисты были недовольны тем что «дальнейшая разработка теории относительности Вейлем и Эддингтоном, преобразование атомистической теории Гейзенбергом служат поводом к» «скептицизму и солипсизму», приводят к рассуждениям, что «нет ничего реального», к стремлению «добиться исчезновения материи» в области философии [«На переломе. Философские дискуссии 20-х годов» М.: Политиздат, 1990, с.20, 410-411, 422].

Раз так, то вопрос о сущности материи, как уже отмечалось, может быть разрешён не в рамках экспериментальной физики, способной только на вовек нескончаемое деление частиц, а в области теологии: поскольку вечных неделимых атомов нет, возникновение вещественных явлений объяснимо только через обожествление той пустоты, из которой они являются. Или же обожествляется не пустота, а Творящая сила, стоящая вне пустоты и ею не являющаяся.

В обоих случаях наиболее развитая теология приходит к происхождению материи из пустоты путём самовозникновения или путём сотворения в пантеизме или в теизме соответственно. Причём пантеизм оказывается лишён каких-либо претензий к происхождению из ничего, поскольку только упрощённый и потому философски слабосильный пантеизм способен прямо отождествить с абсолютной пантеистической вечностью материальные явления.

С философской точки зрения вера в пантеистическую теологию божественной пустоты не имеет ни малейших преимуществ над верой в теистического Бога Творца.

Так, живое вещество В.И. Вернадского зачем-то рассматривается в рамках истории науки, а не пантеистической веры, хотя существование таких вечно живых начальных атомов, из которых происходит всё живое, явно относится к религиозной вере, а не к науке, имея полную аналогию в теизме в Духе Святом. Разницы с научной точки зрения решительно никакой: обожествлять ли воображаемые живые атомы или Дух, жизнь дарующий. По виду враждебная космистам теория абиогенеза тут ничего не решает, а снова отдаляет рассмотрение подлинных причин происхождения жизни, и такое отдаление будет происходить столько же долго, как и выяснение того, что есть материя.

Фактическое возобладание, после значительных системных информационных внушений, наиболее упрощённой пантеистической мировоззренческой основы, как демонстрирует указанное поведение американцев, программирует, при сопутствующих обстоятельствах, именно на погромные действия. При всяком возникновении возможности обрести значительные дополнительные материальные ценности атеистический пантеизм будет обязывать человека воспользоваться шансом рационально улучшить собственную жизнь.

Всё чаще говорят, и «практически все комментаторы соглашаются, что имеющихся ресурсов хватит на 50—100 лет при современных темпах производства и потребления» [Н. Хаггер «Синдикат. История мирового правительства» М.: Алгоритм, 2009, с.11].

В «1972 г. первый отчёт Римского клуба под заголовком «Границы роста» указал на конечность ресурсов планеты». По прогнозу ООН, человечество достигнет допустимого максимума своей численности в 9 млрд. в 2050 г. [Т. Саррацин «Германия: самоликвидация» М.: Рид Групп, 2012, с.19, 32].

Такие данные рождают типовые футурологические прогнозы грядущей схватки за ресурсы, в которой носители восторжествовавшей идеологии постмодернизма ни во что не будут ставить человеческую жизнь, которая станет иметь только отрицательную ценность. Энергетический коллапс приведёт к сокрушению государств с отмершей национальной культурой, т.к. с падением их материальной базы рухнут все политические скрепы, а идейного центра собирания нации без соответственной культуры уже не будет, следовательно, каждый будет сам за себя в этой постмодернистской утопии.

Попытка художественного отображения такого представления о недалёком будущем предпринята в британском сериале «Утопия» (2013), в котором идея сокращения численности человеческого населения планеты становится чрезвычайно убедительной и оправданной с сугубо рационалистических позиций.

В этом нет ничего нового, такова логика преобладающей философии для любой эпохи. Антихристианский неоплатонизм эпохи Возрождения пантеизма был основан на антропоцентризме. Безнравственный пантеизм и гуманизм оказываются не просто едины, но и тождественны. Этот пантеизм в результате оказался творчески несостоятелен: гипертрофированный антропоцентризм дал сомнительный титанизм: «обнаруживая несостоятельность эстетической возрожденческой программы, поставившей личность в центре всего мира, деятели Высокого Возрождения разными способами отражают потерю главной опоры в своём творчестве».

Дело в том, что личность тонула в атомистически воспринимаемом мире. Сама материалистическая картина мира говорила не о величии, а о совершенной ничтожности человека. Отсюда вполне выводится и погромная логика: «гибель Савонаролы, сначала повешенного, а потом сожжённого, является для нас символом не торжества Ренессанса, но его глубокой развращённости, его общественно-политического падения». Савонарола «не выносил психологического разврата, возраставшего вместе с гуманизмом» [А.Ф. Лосев «Эстетика Возрождения» М.: Мысль, 1978, с.363, 434, 568, 575].

Эпоха Просвещения заменила Истину на человека, поставила его выше Истины – здесь нашла ключ к погромам и Ханна Арендт. «Ныне мы знаем, что материалисты ликовали лишь по глупости. То, что естественно-научный материализм, «доказывающий» происхождение человека из «ничего», а именно из ничтожной для духа материи, может кончить только нигилизмом, только идеологией, которая прогнозирует уничтожение человека, мог бы понять всякий, кто придерживался европейской философии, которая со времён древних греков отождествила изначальное назначение с главным назначением» [Х. Арендт «Скрытая традиция» М.: Текст, 2008, с.31, 140].

В начале ХХ века в серии повестей и романов, таких как «Смерть Ланде» и «У последней черты», блестящий писатель Михаил Арцыбашев изобразил весь ужас последовательного восприятия нигилистического воззрения, который наводит на человека отчаянную тоску бессмысленности, от которой остаётся только самоповеситься. Расползающийся по Российской Империи лишённый пантеистических вдохновляющих фантазий нигилизм реально приводил к эпидемиям самоубийств среди молодёжи. М.П. Арцыбашев великолепно описал ничтожность и революционных верований интеллигенции – трудно найти у кого-то из писателей более издевательскую подачу интеллигентского самомнения и скудоумия.

Не желая признавать христианские религиозные идеалы с одной стороны, но отстраняясь и от пугающей бездны нигилистической бессмысленности, революционные агитаторы, для розжига энтузиазма брали на вооружение экспансивные обманные идеалы коммунистической утопии, вера в достижимость которой вырастала из пропаганды пантеистического всемогущества человечества.

Выстраивается железная закономерность в том, что спасающиеся от скуки самоповешения фанатики утопического нигилизма пошли вешать своих противников, устраивать перевороты и вербовать сторонников по всему свету, ибо для достижения коммунистической утопии нужна вся сила человеческого божества, возрастающая от меры его коллективистского единства.

Со своей стороны, менее догадливый в расчёте последствий, связь между основной идеей и тотальным террором подметил и Сартр, которого нисколько не пугает, а даже влечёт, что «революции без диктатуры не бывает», «это не случайно, что материализм серьёзен; не случайно и то, что он всегда и везде становится для революционера избранным философским учением» [Ж.-П. Сартр «Дневники странной войны» СПб.: Владимир Даль, 2002, с.661, 670].

Все революции совершались под предлогом высвобождения от деспотизма, но идеология постмодернизма в политике – это высшая степень произвола, выходящая из беспредельности свободы.

В Кампучии полпотовцы убили более 2 млн. кхмеров [В.В. Большаков «Русские берёзы под Парижем» М.: Молодая гвардия, 1990].

В начале 50-х марксист Пол Пот восхищался большевиками, тем что в России, как он писал, «монархия исчезла без следа», сменившись советской демократией. Помимо Сталина, он подражал Тито, не приняв критику «культа личности» в СССР, долго метался между китайскими, вьетнамскими и прочими вариантами социализма [О. Самородний «Пол Пот. Камбоджа – империя на костях?» М.: Алгоритм, 2013, с.52-53].

Сартр заигрывал с левым радикализмом, поддерживал всяческие революционные и террористические акции и организации, за счёт чего попал в довольно-таки гнусные ряды друзей социалистического отечества. Во время его приезда в СССР власти услужливо уделяли ему «очень большое внимание» [Р.Ш. Ганелин «Советские историки: о чём они говорили между собой. Страницы воспоминаний о 1940-х – 1970-х годах» СПб.: Нестор-История, 2004, с.103-104].

Когда Сартра принимали в редакции журнала «Новый мир» он говорил, что видит больше общего, нежели разного, у советских и европейских писателей, и призывал к объединению всех левых сил против наступающего во Франции фашизма де Голля [В.Я. Лакшин ««Новый мир» во времена Хрущёва. Дневник и попутное (1953-1964)» М.: Книжная палата, 1991, с.61].

То, что генерал Шарль де Голль в глазах левых стал фашистом, очень схоже с тем, как враждебный Германии с самого начала оккупации Украины Степан Бандера, арестованный немцами, объявляется нацистом из-за попутной борьбы с советским тоталитарным режимом, совершавшим неимоверно более масштабные преступления, нежели организация Бандеры, и потому заслуживающий пропорционально более сильного осуждения, нежели украинские националисты. Лживая просоветская пропаганда умалчивает о совершении частями РККА, красными партизанами и поляками ровно тех же, ничуть не меньших по тяжести убийств, грабежей, сожжений деревень.

В советском кино начала 60-х также захваливали Сартра («Мой младший брат» по повести Василия Аксёнова). Илья Глазунов написал портрет Сартра и портрет Ленина. Л.Ф. Ильичев, секретарь ЦК по пропаганде, приезжал в редакцию «Известий» Аджубея смотреть их и одобрил – это вскоре после статьи С. Смирнова «Странная судьба одного таланта» о художнике в «Литературной газете» [Д.Ф. Мамлеев «Далёкое – близкое эхо» М.: Вагриус Минус, 2008, с.138].

Журнал Сартра открыто симпатизировал Китаю с его новейшими рекордами коммунистической тоталитарной преступности. Вплоть до 1968 г. Сартр поддерживал СССР – до мятежа в Чехословакии [С.И. Дудник «Маркс против СССР» СПб.: Наука, 2013, с.140, 156].

В те же годы в ходе «культурной» революции в Китае молодёжь, преимущественно школьники, устраивала массовые погромы, арестовывая и убивая учителей и интеллигенцию. В Шанхае за август и сентябрь 1966 г. погибло 1238 человек, в Пекине – 1772 человека [А.В. Панцов «Дэн Сяопин» М.: Молодая гвардия, 2013, с.302].

В те годы раскидистого международного студенческого терроризма Сартр «заходит в прославлении насилия гораздо дальше, чем Сорель». Согласно всей революционной традиции, человек обретает свободу только через насилие [Х. Арендт «О насилии» М.: Новое издательство, 2014, с.18].

Революционный культ действия вызывает тягу уничтожать существующее. Либералы определяют фашизм как всё плохое и потому не признают возможности обнаружить, что сами одобряют принципы, относящиеся к фашизму. «Главный недостаток такого понимания фашизма заключается в том, что ему придается правый уклон, в то время как он всегда был и остается левым явлением». В 1960-е «безумие, жестокость и тоталитаризм вошли в моду. Бандиты и преступники стали героями», «20 процентов американских студентов отождествляли себя с Че Геварой». Подобно фашистам, бунтующие студенты «разбивали окна, уничтожали чужую собственность и терроризировали буржуазию» [Д. Голдберг «Либеральный фашизм» М.: Рид Групп, 2012, с.14-15, 186, 204].

Левые интеллектуалы восторгались столь радикальным революционным общественным переустройством. Оно было крайне неконсервативно и небуржуазно. Такими же насильственными приёмами шли к социализму народовольцы, эсеры, большевики, нацисты.

Как пишет Вадим Кожинов, во время обучения во Франции «именно на лекциях Сартра складывалось «мироощущение» ещё совсем молодого тогда Пол Пота, который позднее возглавил свою «культурную революцию» в Кампучии, приведшую к гибели трети населения страны».

Распространение самой опасной идеологии постмодернизма зависит от направленности действий владельцев информационных ресурсов.

Бывший сотрудник госдепартамента США, еврейский издатель и автор книг по еврейскому вопросу Альфред Лилиенталь писал во времена Рейгана: «влияние сионистского лобби ещё никогда не было столь ощутимым, как при нынешней администрации. Все её ключевые посты фактически в руках этой “мафии”». Он же: «все без исключения журналы и газеты, радио и телевидение пропагандируют сионистскую точку зрения». Эти выдержки помещались в советской печати за 1982 г. [В.В. Кожинов «Россия как цивилизация и культура» М.: Институт русской цивилизации, 2012, с.532, 808-809].

Произведения А. Лилиенталя высоко ценились в американской независимой исторической литературе: «медиамагнаты имеют такую степень контроля над нами, что очень немногие люди в состоянии осмыслить понятие еврея-антисиониста». «В прошлом Еврейский бюллетень Уильяма Цукермана сделал очень много для разоблачения коррупции в еврейской и сионистской жизни, такой, как налоговый рэкет на кошерную пищу». «Сегодня у нас есть преданный и настойчивый Альфред Лилиенталь с его главным трудом «Сионистские связи». Эту книгу должен прочесть каждый американец» [«The Journal of Historical Review», 1980, Vol. 1, №.3. P. 283].

Еврейская антидиффамационная лига в США заслужила репутацию «печально знаменитой, агрессивной и не брезгующей никакими средствами лиги защиты евреев» [Ю.И. Римаренко «По следам «снежного человека» (о причинах национализма в СССР)» М.: Молодая гвардия, 1989, с.64].

Острое противостояние между еврейской культурой и русской наблюдается не только в советской, но и в антисоветской среде. Как пишет Джин Сосин в книге «Искры свободы. Воспоминания ветерана радио» (2008), в США вездесущий надсмотрщик, еврейская ложа Бнай Брит называла отвратительными радиопередачи, адресованные советскому слушателю, в которых К.П. Победоносцев одобрительно назывался «великим мыслителем-консерватором», с добрыми чувствами говорилось про генерала Врангеля. Евреи не терпели воздания должного выдающимся русским монархистам. Так и в СССР Победоносцева с Врангелем ненавидели все считающие себя советскими людьми враждебные русской культуре лица, от сталинистов до А.Т. Твардовского включительно: имена, идеи монархистов били по всему коммунистическому фронту в СССР и демократическому в США.

Кидаясь запрещать такие вольности, опасные для интересов демократии, евреи протестовали против распространения оставшимися в живых свидетелями-украинцами правды о еврейских погромах, о том, что их спровоцировали «агрессивными действиями еврейских юношей-добровольцев», «радикализм и фанатизм той части еврейской молодёжи, которая считала своим долгом не только пассивно, но и делом поддерживать приход большевиков на Украину».

Американская цензура резала даже шутки эмигранта Войновича про евреев по радио «Свобода». Джин Сосин передаёт опасение: «люди услышат слово «еврей», и это будет воспринято как что-то антисемитское. А у нас в Вашингтоне еврейское лобби. Они поднимут такой хай, лучше с ними не связываться». «Этот инцидент показывает, насколько руководство РС в те дни боялось быть обвинённым в антисемитизме» (в 1983-84 г.).

Вице-президент США Джо Байден, чьи дочь и сын заключили браки с евреями, в мае 2013 г. расхвалил еврейское лидерство в американской киноиндустрии: «бьюсь об заклад, что 85% изменений в Голливуде или в СМИ являются следствием действий еврейских лидеров». Он же назвал 11% евреев в Конгрессе США и добавил: «Вы составляете треть всех Нобелевских лауреатов» [«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 2013, 21 сентября, №2972, с.4].

В числе этих лауреатов, награждённых специально для создания выгодных для борьбы с национализмом гуманистических иллюзий, в 1978 г. оказался лидер еврейской террористической организации «Иргун» Менахем Бегин, чьи преступления вызвали погромы в Британии в 1947 г. Он, став премьер-министром Израиля, получил от Нобелевского комитета премию «мира».

Бен-Гурион о нём дал следующий отзыв: «Бегин, несомненно, человек гитлеровского типа. Это расист, желающий уничтожить всех арабов во имя мечты об объединении Израиля, готовый использовать все средства для достижения этой святой цели…». «Его можно обвинять в расизме, но тогда надо было бы устроить процесс над всем сионистским движением» (С.Ю. Куняев «Жрецы и жертвы холокоста»).

Еврейский писатель, эмигрировавший в 1980 г. из СССР, описывает начало войны с Ливаном: «честно признаю – ту войну развязали не арабы, как все прочие войны в регионе, а именно Израиль. Задумана она была по инициативе моего любимца, Менахема Бегина». В Бейруте под его, осенённой премией, «еврейской властью, совершён классический погром» [М.Р. Хейфец «Книга счастливого человека» М.: Новый хронограф, 2013, с.401, 406].

Из новостей за 1982 г.: «в Ливане творится ужас. В отместку за террористические нападения палестинских арабов, израильская армия громит своей авиацией Бейрут и другие города и деревни и жертвы мирных жителей исчисляются тысячами. Разумные евреи сами возмущены террором Бегина и прекрасно сознают, что он рождает во всём мире возмущение». «Антисемитизм создаётся самими же евреями-фанатиками», «европейская печать» «сейчас полна статьями о действительно зверских бомбардировках Бейрута», в которых виновен террорист Бегин, в прошлом «взрывавший дома англичан». Израильское правительство, «по словам Бегина, оставило за собой право истребить палестинцев». «Израильское же ТВ без всякого смущения показывает бомбёжку мирного населения, пулемётные очереди по бегущим женщинам» [«Часовой» (Брюссель), 1982, июль-август, №638, с.6-7; №639, с.11; №640, с.16].

Еврейские СМИ до сих пор твердят про нацистские преступления, но рассказывать о точно таких израильских – запрещается, о чём писал Клайд Престовец в книге про США. Об оккупации Палестины евреями он заключает: «налицо, считают многие, тихая, ползучая эскалация насилия. Некоторые усматривают здесь аналогию с тем, как США обошлись с коренным населением Америки в эпоху освоения новых территорий в XIX – начале XX века» [К. Престовиц «Страна-изгой» СПб.: Амфора, 2005, с.27].

Евгений Примаков – советский политик еврейского происхождения, описывает те же преступления, известные из советских антисионистских книжек. «Имея за плечами такую практику террористических действий против англичан трудно было ожидать, что террор не будет применён с целью вытеснения арабов из Палестины», – для завоевания пресловутого нацистского лебенсраум – жизненного пространства. Еврейская террористическая организация «Хагана» в переговорах с англичанами сообщала: ««Трудности преодолимы – несколько кровопролитий приведут к тому, что мы от них избавимся». Последовавшие события напоминали иллюстрацию к этим словам» [Е.М. Примаков «Ближний восток» М.: Российская газета, 2012, с.23-24].

С 29 сентября 2000 г. по 2003-й «погибло 2237 палестинцев, среди них 430 детей – больше, чем за восемьсот лет обвинений в ритуальных убийствах». «Ни одного из убийц не осудил еврейский суд». «Старая система коллективного укрывательства защищает новых убийц» [И. Шамир «Каббала власти» М.: Алгоритм, 2008, с.117].

Евреи ничем не стеснялись, совершая собственные теракты по всей планете, не ограничивая себя никакими границами, не признавая никаких правовых норм. Израильские спецслужбы разыскивали и убивали кого считали нужным по всему миру. «К сожалению, среди убитых иногда оказывались ни в чём не повинные люди» [А.Д. Витковский «Поединок спецслужб» М.: Вече, 2013, с.59].

Используемый в статье «Евреи и банкиры в политике США» писатель Пол Кругман тоже оказался евреем. И лауреатом Нобелевской премии (2008) по экономике за исследования в области международной торговли. Т.е. не за обоснованную критику внутренней политики США и всесилия коррумпированных корпораций, выдвигающих президентов, а за натянутую, вторичную пропаганду глобализма и свободной торговли. «Нобелевская премия по экономике за сравнительно недолгое существование присуждалась за весьма сомнительные достижения, которые вскоре были дискредитированы» [Сергей Ермолаев «Нобелевская премия как повод для сомнений» // «Прогнозис», 2009, №2].

Премия, полученная М. Бегином, повод не просто сомневаться в национализме как в причине погромов, но прямо увериться в том, как тесно история погромов связана с еврейским революционным террором.

Анархист Бакунин в борьбе с Марксом за влияние на I Интернационал прямо выводил связь между революцией и погромами: «Люди во всех странах ненавидят евреев. Они ненавидят их так сильно, что любая народная революция сопровождается еврейскими погромами: естественное следствие» [Ф. Уин «Карл Маркс» М.: АСТ, 2003, с.377].

На конгрессе II Интернационала в Брюсселе в августе 1891 г. социалист родом из Вильно, бежавший в США, Абрахам Кахан добивался включения в повестку дня потребности в резолюции, осуждающей антисемитизм. Однако он обнаружил, что среди социалистов достаточно много антисемитов, на почве агитации против еврейских банкиров, особенно Ротшильдов. Соответственно, и к еврейским погромам многие социалисты относились скорее положительно [«Jewish Currents». 1973. September. Vol.27. P. 13, 16].

Об этом часто пишут историки: наличие многих евреев в революционном движении не изменило восприятие погромов их товарищами. Они были равнодушны или даже настроены в пользу погромов, что совершенно противоречит сугубо антимонархической писанине еврейских публицистов [Erich Haberer «Jews and revolution in nineteenth-century Russia» Cambridge University Press, 2004. P.216].

Еврей К. Маркс считал народовольческий террор «исторически неизбежным способом действия», о нём «мало следует морализировать». Советские историки горой вставали в защиту массовых убийств, основываясь на классиках материалистической мысли. Один из них, Н.А. Троицкий, приводит список подсудимых на политических процессах в России за 1880-1891. Из 566 записаны евреями 83 – 14,6 %. [Н.А. Троицкий « «Народная воля» перед царским судом» Издательство Саратовского университета, 1971, с.14, 164-199].

Вера Фигнер то и дело приводит еврейские фамилии в воспоминаниях. «Анархисты Сажин, Ралли, Эльсниц и Гольштейн основали в свою очередь собственную типографию в Цюрихе», «в Берн приехал Марк Натансон, выдающийся революционер и организатор. Отыскав меня и студентку Аптекман, он описал печальное состояние, в котором в тот момент находилось социалистическое дело в России» [В.Н. Фигнер «В борьбе» Л.: Детская литература, 1981, с.51, 55].

В эмигрантских воспоминаниях народовольца-еврея, попавшего потом в ЦК ПСР, есть по одному лишь городу такая подборка имён. «Все они были осуждены по делу тайной типографии в Ростове-на-Дону, где печатался последний номер «Народной Воли», выпущенный в 1884 году группой партии «Народной Воли», в которую входили Б. Оржех, Вл. Богораз (Тан), Сигида, Коган-Бернштейн, А. Гаусман и другие. Хозяйкой этой типографии была Тринидатская, с ней жили в качестве родственницы Н. Сигида и в качестве горничной У. Федорова» [О.С. Минор «Это было давно. Воспоминания солдата революции» Париж, 1933].

То же с донесениями еврея Азефа 10-ю годами позже. В Ростове-на-Дону революционный кружок возглавлял бухгалтер Азовского банка Фридман, он находился в связи с революционной группой в Карлсруэ, куда входили Меерович, Самойлович, Петерс, Розенцвейг, Гольдштейн, Баранов, Югилевич. По всем донесениям просматривается инородческий характер революции [«Письма Азефа» М.: Терра, 1994, с.17].

В Москве, когда С.В. Зубатов к началу 1880-х ещё был гимназистом и вошёл в кружок нигилистов, он обнаружил, «как велико было около меня число евреев», – писал потом Зубатов, прямо ссылаясь на воспоминания еврея М.Р. Гоца [В.В. Кавторин «Первый шаг к катастрофе» Л.: Лениздат, 1992, с.17].

Теперь уже мало кто считает героями народовольцев, хотя их именами по-прежнему названы улицы многих городов, как Красноярска, так и С.-Петербурга, где они совершали свои злодеяния. Только доктора советско-исторических наук иногда поднимают голову и вещают нам, как прекрасен тип русского народовольца – патриота, героя, борца за счастливое будущее против “кровавого самодержца”. В журнале «Родина» за 1996 год развернулась полемика между таким доктором наук, Н. Троицким, и Андреем Левандовским.

В №2 Троицкий, прославляя «Друзей народа», задевает моего главного героя: «В аннотации к роману-пасквилю белогвардейского атамана и гитлеровского пособника П.Н. Краснова «Цареубийцы» (М.,1994) деятели «Народной воли» представлены как “террористы-мракобесы”, ведущие “безумную охоту” на “выдающегося человека” – царя. Сам “романист” изобразил народовольцев жуткими монстрами даже внешне (“косматая еврейка”, “безобразная жидовка”, “дремучая обезьяна”, “стая кровожадных волков”). Им противостоит “дивно прекрасный” самодержец. Этот “роман”, уже переизданный массовыми тиражами, всерьёз рекламируется газетой «Книжное обозрение» (см., например: 1995 №9)».

В №4 «Родины» статьёю «Бомбисты» отвечает А. Левандовский: «Воззрения своих оппонентов Н.А. Троицкий воссоздаёт следующим образом: революционные народники были злодеями, действовавшими во имя собственных честолюбивых замыслов. Террор для них являлся единственным реальным средством борьбы с властью. Они преследовали и умертвили благородного Царя-Освободителя, что, естественно, ни к чему хорошему не привело… Подобную позицию, по мнению Николая Алексеевича, защищает тёплая компания, в которую он включает “царского карателя” (кавычки здесь совершенно неизбежны, поскольку генерал П.Н. Краснов, человек, проживший очень сложную жизнь, “царским карателем” всё же никогда не был, – хотя клише, конечно, удобное) генерала Краснова, опубликовавшего в 1938 году в Париже роман «Цареубийцы», авторские коллективы ряда современных учебных пособий и вашего покорного слугу, удостоенного этой чести за небольшую статью «Конец реформатора» в журнале «Знание – сила».

Поскольку из участников этого “свального греха” поимённо названы только мы с генералом, заинтригованная редакция журнала «Родина» обратилась за разъяснениями именно ко мне – ведь П.Н. Краснов, повешенный в 78-летнем возрасте по приговору советского суда, помочь уже ничем не может. Сразу же должен решительно отмежеваться – за авторские коллективы я не ответчик, но генеральская позиция представляется мне не верной и чуждой».

Сын автора серии биографий вождей французской революции не питает пристрастий к генералу Краснову, но когда речь заходит об Императоре, господин Левандовский пишет: «Александр ΙΙ был добрым, мягким, благородным человеком… Кроме того, Александр ΙΙ был реформатором…». И чем тогда не «дивно прекрасный самодержец»?! Следует заметить, что в романе Краснова «дивно-прекрасный» убитый бомбистами Александр II лежал в гробу [П.Н. Краснов «Цареубийцы» Красноярск: ПИК Офсет, 1995, с.274].

Итак, все позиции заняты: генерал Краснов, подобно Ивану Солоневичу, считавший: «это очень красиво и благородно, быть националистом, мечтать о «единой и неделимой», быть, ещё более того, монархистом», первоочерёдно подразумевая под неделимым единством всенародную доброту, безоговорочно осуждает еврейский революционный террор. Советский профессор считает негативное изображение евреев страшной провинностью и славит терроризм. А посредине любители демократических реформ.

Связь между участием евреев в революционном терроре и погромами в России очевидна. Если погром в Красноярске в 1916 г. мотивирован исключительно экономической эксплуатацией, то состоявшаяся усилиями подпольной партии убийц гибель Царя 1 марта 1881 г. – важнейший на то время повод, а финансовая кабала — причина.

Владимир Большаков в книге «С талмудом и красным флагом» (2013) перечисляет предшествующие отдельные еврейские погромы в Одессе (1859, 1871) и Аккермане (1862), которые устроили местные греки из-за торговой конкуренции, борьбы за прибыль (с.205).

Перед тем «в Одессу устремились евреи почти со всей Восточной Европы», «еврейские купцы вытеснили иностранцев и заняли в среде этого сословия первое место» [О.Ю. Захарова «Генерал-фельдмаршал светлейший князь М.С. Воронцов» М.: Центрполиграф, 2001, с.230].

Подробнее о черноморской еврейско-греческой войне и угрозах еврейской мафии для России есть данные у военного историка Бориса Галенина: в 1830-е «флот фактически оказывался в руках еврейских ростовщиков» [Б.Г. Галенин «Цусима – знамение конца русской истории» М.: Крафт+, 2009, Т.1, с.168-178].

Эти отдельные погромы сильно отличаются от массовых в 1881 г., где к экономической борьбе явно добавляется политический повод.

В докладной записке директору Департамента Полиции генерал Новицкий сообщал, что с 1878 г., «прослужа и проживая в городе Киеве 25 лет, я в Юго-Западном крае никогда не приобрёл никаких земельных собственностей, считая неудобным по должности, мною занимаемой, входить в какие-нибудь денежные сделки и купли, каковые безусловно все обставляются участием евреев». В соответствии с этим в мемуарах и погром 26-28 апреля 1881 г. в Киеве он объяснял ненавистью к еврейской эксплуатации в сфере торговле, а не политическими причинами. Однако же, описывая своё личное участие в убеждении рабочих прекратить погром, он передаёт уверенность толпы в том, что 1 марта Царя убили евреи. Разъяснение, что бомбу бросил поляк Гриневицкий, убедило остановить погром лишь на некоторое время [В.Д. Новицкий «Из воспоминаний жандарма» М.: МГУ, 1991, с.43, 155-158].

Т.е., трагедия 1 марта стала поводом, спусковым крючком для выстрела накопленной ненависти, сняла сдерживающие монархические нравственные обязательства, павшие вместе со взорванным Царём.

Действительно, в черте оседлости в начале ХХ века на 1000 перекупщиков производимой крестьянами продукции приходилось 930 евреев, что делает совершенно справедливыми обвинения в еврейском засилье – это ясно даже для историков, враждебно настроенных к идеям монархистов [И.В. Омельянчук «Черносотенное движение на территории Украины (1904-1914)» Киев, 2000, с.65].

Опасность такого еврейского захвата осознавалась задолго до его пресуществления, когда крупнейший противник западнических и масонских влияний, угрожавших какое-то время при Александре I получить политическое преобладание, архимандрит Фотий (Спасский) в июле 1825 г. предупреждал: «без титла господ и помещиков жиды и прочие сделаются навсегда господами и помещиками, и лишь бы начало сделать теперь, а то всё можно сделать со временем тайно и явно деньгами» [А.Ю. Минаков «Русская партия в первой четверти XIX века» М.: Институт русской цивилизации, 2013, с.403].

Процесс борьбы национал-консерваторов с западническими проектами отхода от Православия и Самодержавия в элите Российской Империи будет проходить десятилетиями с преимущественным успехом. Однако тайный и явный финансовый захват России евреями прогрессировал на низшем социальном уровне.

Ещё в начале 1860-х в споре об антисемитизме главный аргумент против евреев был такой: «до рук все дела забрали» [Н.С. Лесков «Сочинения 1862-1864» М.: ТЕРРА, 1996, Т.3, с.75].

Спустя 20 лет евреи забрали в свои руки и писателя Лескова, заказав у него очерк в свою пользу. Результат работы, оплаченной тысячей рублей из еврейских денег, Лесков назвал: «то была вымученная апология» [С.Ю. Дудаков «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» М.: РГГУ, 2000, с.282].

В исследовании экономического состояния России крупный чиновник Владимир Гурко в начале ХХ века писал: «место русского купца всё более и более занимается евреем». Бывший военный министр Алексей Куропаткин в 1910 г. указывал на потребность в изучении проблемы: «вопрос о переходе богатств России из русских рук в руки иноземцев, инородцев и евреев так серьёзен, что требует всестороннего изучения». Отставной генерал сам предпринял некоторый обзор еврейского экономического господства евреев по всей черте оседлости, показал значительную их долю в управлении банками и в представительстве финансовых интересов России за рубежом [А.Н. Куропаткин «Русская армия» СПб.: Полигон, 2003, с.103, 106-110, 467-471].

Предрасполагающая к погромам ситуация не возникала бы, не допускай евреи систематического преступного превышения предоставленных им прав. Сергей Витте в 1893 г. в записке об изменении штатов Департамента торговли и мануфактур относительно отделения внутренней торговли обозначил проблему перегруженности «исключительно перепискою по возникающим на практике многочисленным случаям нарушения и обхода евреями действующих по отношению к ним ограничительных постановлений по предмету торговых их прав» [С.Ю. Витте «Собрание сочинений и документальных материалов» М.: Наука, 2006, Т.4, Кн.1, с.121].

В евреях ближе к концу 70-х, в непосредственной близости перед погромами, видели распространителей революционной литературы из-за рубежа. 28.4.1878 г. «в Сан-Стефано, в ресторане Боске, куда я ходил обедать и ужинать, между прочим продавались так называемые у нас запрещённые книги: сборники, журналы, газеты, мелкие брошюры и целые объёмистые социальные трактаты, издаваемые за границей нашими русскими выходцами известного направления. Немало я удивлялся тому обстоятельству, что торговля эта ведётся открыто».

Каждому русскому, зашедшему в ресторан, предлагалось приобрести данную макулатуру, а комендант, полиция и генералы не обращают внимания! «Неужели от этого не следует ожидать дурных последствий?». «Можно быть уверенным, что под видом собственных вещей наши маркитанты-жиды постараются при сей верной оказии [на таможнях их не осматривают, когда они едут с полками] провести в Россию массу подобных заграничных изданий» [В.В. Гурьев «Письма священника с похода 1877-1878 гг.» М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2007, с.228-229].

Из других поводов, в 1880-1881 гг. в Черниговской губернии, т.е. ещё до состоявшихся там погромов, евреев в судебном порядке обвиняли в распространении фальшивых денег, продаже водки в непозволительные для того христианские праздники и в организации проституции [«Документы по истории и культуре евреев в архивах Санкт-Петербурга. Путеводитель» СПб.: Мiръ, 2011, с.186-187].

Вот на что следует обратить более пристальное внимание, поскольку диктатор тех лет Лорис-Меликов часто выражал сожаление по поводу погромов, как потом вспоминали в еврейской печати. Он осуждал расовый антисемитизм и потому ничего не делал для распространения такового [Б.С. Итенберг, В.А. Твардовская «Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники» М.: Центрполиграф, 2004, с.527-528].

Совершенно последовательно и после его ухода председатель Комитета министров М.Х. Рейтерн весной 1882 г. указывал на революционный, сугубо антимонархический характер еврейских погромов: «сегодня травят и грабят евреев. Завтра перейдут к так называемым кулакам… потом может дойти очередь до купцов и помещиков. Одним словом, при подобном бездействии властей возможно ожидать в недалёком будущем самого ужасного социализма». Комитет министров полностью поддержал Император Александр III: решено было подавлять беспорядки с крайней строгостью. Однако среди либеральной интеллигенции вся монархическая элита, даже министр внутренних дел Н.П. Игнатьев, выступавший с самыми проеврейскими проектами, все считались погромщиками [К. Канева «Рыцарь Балкан. Граф Н.П. Игнатьев» М.: Центрполиграф, 2006, с.389, 410].

Так называли всякого, смеющего иметь неугодное евреям мнение. Во всеподданнейшей записке 22 марта 1882 г. барон Г.О. Гинзбург писал про хождение слухов о подготовке погромов до их начала. Погромы устраивались чаще всего в городах, не местными, а «шайками пришлых оборванцев». Н.П. Игнатьев не соглашался с мнением барона об организации погромов какими-то тёмными силами и не признавал влияния правовых ограничений евреев, не отменяющих, а лишь ограничивающих их экономическое господство: крестьянин не на законы обращает внимание, он «твёрдо знает отношение еврея к нему самому» [«Источник», 1993, №3, с.56].

С тёмными силами всё остаётся не ясно. О минувших погромах 1881 г. в донесении агента Священной дружины, созданной для противостояния террору слева, проводилась мысль про революционную силу, которая натравливает народ на евреев с целью потом перенаправить удар на Монархию [С.М. Дубнов «Евреи в России и Западной Европе в эпоху антисемитской реакции» М.: Френкель, 1923, с.12].

Версию вины революционной партии Иван Аксаков отклонял: причина в «эксплуатации христианского населения еврейством». Левейший идеолог Глеб Успенский сомкнулся с националистом в оценке: «евреи были избиты именно потому, что наживались чужою нуждой, чужим трудом, а не вырабатывали хлеб своими руками». Однако к этим справедливым мнениям можно добавить и такой показатель работы революционных агитаторов, как распространение слухов о распоряжении Царя произвести погром. Народники использовали этот коронный обманный приём, как самый действенный, десятилетиями, вплоть до 1902-1907 гг.

В одном из номеров «Народной воли» после первого еврейского погрома в 1881 г. было напечатано: «народ громит евреев вовсе не как евреев, а как жидов, эксплуататоров народа». Но Император Александр III, принимая депутацию евреев 11 мая 1881 г., сказал о погроме: «это дело рук анархистов», «евреи служат только предлогом». Е.К. Брешко-Брешковская тогда разносила в народ прокламации против Царя, чиновников, купцов и жидов.

Признавая факт революционной агитации против евреев, Г.Я. Адмони в 1920 г. в советском журнале «Вестник литературы» приводил много примеров в пользу утверждения: «если кого можно обвинить в подстрекательстве к погромам и во всяком случае в благосклонном к ним отношении, то, конечно, революционные партии того времени» (1881 г.).

С апреля 1881 г. – сразу за терактом 1 марта, погромы прошли в Кишинёве, Волынской губернии, Екатеринославской губернии, в Александровске, Киеве, Подольской губернии, в Полтавской, в Переяславле, Одессе, в Таврической, Херсонской, Черниговской губерниях, в различных городах и уездах.

Участник «Чёрного передела», еврей П.Б. Аксельрод в 1882 г. писал: «самое страшное разочарование испытала во многих местах учащаяся еврейская молодёжь, когда увидела, что и социалистически настроенные элементы в средних и высших учебных заведениях относятся не только сочувственно к крестовому походу против еврейской массы, но и в своих отношениях к товарищам-евреям, в деле распространения революционных изданий и поддержки революционной партии, проявляют такое же грубое юдофобство» [«Соблазн социализма. Революция в России и евреи» М.: Русский путь, 1995, с.118, 123, 136, 141, 176].

Как пишет эмигрантский украинский историк, в 1881 г. «многие российские и украинские революционные народники поддались искушению одобрить эти погромы» как проявление народного гнева, надеясь на переход этнических погромов в политическое восстание. На них во многом влияло, что «понятия “эксплуататор” и “жид” сделались на народном языке синонимами» [И. Лысак-Рудницкий «Между историей и политикой» СПб.: Летний сад, 2007, с.225-227].

Один из революционеров в 1881 г. писал: «напомним нашим читателям, что Французская революция началась с убийства евреев. Это печально, но очевидно неизбежно». Только в этом смысле и стоит понимать выражение еврейского историка: «Кишинёв был только прелюдией к событиям 1905 г.» [Цви Гительман «Беспокойный век: евреи России и Советского Союза с 1881 г.» М.: НЛО, 2008, с.30, 42].

Тем не менее, трактовка погромов 1881 г. искусственно закреплялась в интересах революции намеренно антимонархически лживая. Это тем более парадоксально, что именно революционность, а не монархизм, всегда была источником погромов. Одинаково в 1848 г. в Европе или в 1905 г. в России. В статье «1881» еврейский историк Исраэль Барталь поневоле выявил наличие стойкой и нисколько не справедливой антирусской традиции, вместо требуемой в еврейских интересах антиреволюционной: «события 1881 г. стали важным моментом еврейской историографии, в то время как более масштабная волна погромов 1848 г. была замята и забыта» [««Евреи и ХХ век. Аналитический словарь» М.: Текст, Лехаим, 2004, с.949].

Так и движение декабристов почему-то не ассоциируется с еврейским погромом, хотя взбунтовавшийся под руководством декабриста С.И. Муравьёва-Апостола 29 декабря 1825 г. Черниговский полк, перепившись, устроил «страшный еврейский погром», жертвами которого стали носители таких звучных фамилий, как Троцкий, Бродский, Бейлис. В «Русской правде» идеолог декабристов Пестель планировал уничтожение всех национальных особенностей внутри России, следовательно, и еврейства как такового [А.Ю. Сегень «Филарет Московский» М.: Молодая гвардия, 2011, с.126-127].

Масон Пьер-Жозеф Прудон, идеолог и практик революции, в 1847 г. писал в дневнике: евреи отравляют всё, надо «потребовать их изгнания из Франции», «выслать обратно в Азию или уничтожить». Шарль Фурье, ещё один популярный теоретик социализма, называл евреев самой презренной нацией, воплощением зла торговли, «паразитическими, хищными, пагубными» [В.В. Большаков «С талмудом и красным флагом» М.: Алгоритм, 2013, с.90-91].

Евреи заторопились из Самодержавной России в страну конституционных свобод. В результате прилива в Лондон нищих евреев с одной стороны, и «гнёта быстро развивающейся еврейской эксплуатации» англичан со стороны финансово обеспеченных евреев, в 1886 г. в столице Британии недовольство евреями, точно как в Российской Империи, вызвало «целую серию погромов» [А.С. Шмаков «Евреи в истории» М.: ВОГ-Свекрасаф, 2011, с.31-33].

Громили евреев в 1883 г. даже в Швейцарии, в городе Сен-Галлене, по той же причине еврейского ростовщичества. После погрома правительство Швейцарии в том же году запретило евреям принимать гражданство страны. В августе 1883 г. 4 дня длился еврейский погром в Будапеште [С. Россов «Еврейский вопрос», 1906, с.10-11].

Также, в 1903 г. газета «Новое время» писала об антиеврейских беспорядках в Англии. А.А. Лопухин, автор обстоятельной истории сионизма, о них тогда написал С.В. Зубатову: «дадут опору антисемитскому движению у нас». Евреев в южном Уэльсе в августе 1903 г. громили рабочие горняки, избивали и нападали на их жилища [Б.П. Козьмин «С.В. Зубатов и его корреспонденты» М.-Л.: Госиздат, 1928, с.40].

Однако вновь события в Европе не раскручивались для агитации за смену парламентских режимов, как это делалось против Самодержавия. Доныне антирусская традиция поддерживается такими профессиональными фальсификаторами, каков Мартин Гилберт, автор книги «Черчилль и евреи», который не только скрывает многие антиеврейские высказывания Черчилля, начиная с 1900 г., но и делает вид, будто единственный еврейский погром в Британии произошёл в Южном Уэльсе в августе 1911 г. И это пишет автор, специализирующийся на истории евреев! Ещё один еврейский погром состоялся в Лондоне в 1917 г. – но Гилберт других погромов не признаёт, ни 1886 г., ни 1947 г.

Насколько необъективны еврейские пропагандисты сионизма, становится видно, когда один из них внушает, что погромы 1881 г. толкнули «миллионы евреев на эмиграцию». И далеко не сразу уточняет, что миллионов всего 3, и это за 32 года до 1914 г. Объясняют эмиграцию необразованностью и религиозной нетерпимостью русских, не готовых терпеть «чужих». Однако немного погодя всплывает суждение еврейского идеолога того времени Лилиеблюма о 1883 г.: «антисемитское движение охватило почти всю [!] Европу.  Охватило с такой силой, что потрясло мир петициями, погромами, поджогами, конгрессами, парламентскими речами» [Ш. Авинери «Происхождение сионизма. Основные направления в еврейской политической мысли» М.: Мосты культуры, 2004, с.14, 100-101, 117].

Русские историки приводят другие цифры: за 1881-1914 г. из России уехало 1 350 тысяч евреев [«Российская государственность в конце XIX – начале XX века» М.: КДУ, 2013, с.51].

Бытовую сторону сосуществования русских и евреев можно увидеть в автобиографическом романе генерала Краснова «Опавшие листья», где изображена семья Кусковых в 1880-е, старший брат главного героя Андрей, как и другой брат, Ипполит – «дружащий с еврейской семьёй». Монархист Фёдор осуждает их влияние: «в этой ненависти и презрении к России виноваты… Я боюсь тебе это сказать…», «жиды!», «Ты во власти их!.. Они погубят тебя». Они же заманивают интеллигенцию в террор [П.Н. Краснов «Опавшие листья» Екатеринбург: Посылторг, 1995, с.9, 240-241, 265].

Студент Харьковского университета в 1881 г. рассказывал губернской комиссии, вникающей в причины погромов, о вредном влиянии евреев, которые в гимназии сначала высмеивают христианскую веру, в «старших же классах начинается глумление над всем русским, как будто бы рабским и нелиберальным, над всем патриотическим, которому противопоставляется еврейский космополитизм», «в такой атмосфере выросли Желябов и Тригони, оба воспитанники евреизированных гимназий» [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.297].

Таковое еврейское влияние, безусловно было, как оно изображено у Краснова, хотя оно и не исчерпывает все источники революционных и антирусских воззрений.

В своих исторических романах Краснов пользуется чаще всего совокупностью личных данных, а также самыми различными устными и письменными источниками. В неопубликованных к тому времени интимных заметках Розанова даётся та же формула, как у Краснова про богатую семью Бродовичей, владеющую газетой (напоминает «Биржевые ведомости» Проппера, но Краснов изображал скорее собирательный тип).

«Отдалённо и обширно всем руководит «жид с моноклем», «жид-европеец», с манерами и образованием, который вкусно скушает и нашего «чумазого», и уж интеллигенция проскользнёт в его желудок легко, как устрица» [В.В. Розанов «Мимолётное. 1914. 1915» М.: Республика, 2011, с.182].

Ещё один подходящий к сценам из романа Краснова пример культурного противопоставления русских и евреев приводил Розанов, запись помечена январём 1914 г.

«В двух учебных (частных) заведениях Петербурга, где учеников и учениц половина на половину евреев и русских, – евреи уже сделали попытку бить русских товарищей, но (по крайней мере, в одном заведении) получили хорошую «сдачу». Раздражённо один малыш воскликнул моему 14-летнему сыну: « – Всё равно, евреи богаче русских! – и одолеют! В другой раз: – За евреев заступится Австрия, Россия будет разбита, и тогда мы получим, всё, что нужно». Эти выкрики 14-летних еврейских мальчиков выдают тайну семей еврейских, гостиных еврейских, кабинетов еврейских. Они показывают, как «нас там любят»… Уже мечтают, сколько они возьмут за шкуру убитого медведя на международном рынке мехов…» [«Русские писатели о евреях» М.: Книга, 2005, с.158-159].

В школах, где не было ограничений по вероисповеданию, возникал «большой процент учащихся еврейской национальности». Такова была Красноярская фельдшерская-акушерская школа, основанная осенью 1889 г. Об активности учащихся в марксистских кружках писала одна из участниц: «второй кружок основали мы, я и Маркман, моя лучшая знакомая. Познакомилась я здесь со всеми интересными людьми: ярые социал-демократы с резкими суждениями, всё отрицают, кроме Маркса» [«Патриарх сибирской медицины» Красноярск: Класс плюс, 2014, с.118, 123].

Еврей Г.А. Гершуни под влиянием столичного студенчества и Брешко-Брешковской обратился к террору. Гершуни создал Боевую Организацию эсеров и вербовал в неё исполнителей, убивая их руками. Как вспоминал масон Зензинов, «моральные принципы Гершуни сделались традициями эсеровского террора». Гершуни более всего доверял евреям в руководстве ПСР: это Азеф, Гоц, Натансон (подобно тому, как евреями окружит себя Троцкий в РВСР). Гершуни в партии не подлежал критике. После ареста ему заменили смертную казнь бессрочной каторгой, из которой он бежал в 1906 г. в США, где за 7 недель на митингах собрал «на борьбу с самодержавием», т.е. на дальнейшие убийства, 170 тысяч франков у любителей евреев и демократии [«Евреи и русская революция» М.: Мосты культуры, 1999, с.237, 254-259].

«Большинство киевских анархистов были евреями», насколько известно авторам книги «Фонтанка, 16. Политический сыск при царях» Ч. Рууду и С.А. Степанову (1993).

Современные историки пишут о значительном влиянии Гершуни на еврейскую молодёжь в Киеве: «все они бредили террором. Местный эсеровский комитет состоял исключительно из одних евреев». О еврейском терроре в Белостоке в 1904 г. приводятся воспоминания С.Н. Глобачёвой: «рота солдат возвращалась с учения с песнями домой в казармы, а из засады вдруг началась по ней стрельба из револьверов и брошена была бомба кучкой молодых евреев». «Революционеры всё время распускали» «вздорные слухи» о готовящихся погромах. Но «жители не верили, что погромы устраивали власти» [Б.Н. Григорьев, Б.Г. Колоколов «Повседневная жизнь российских жандармов» М.: Молодая гвардия, 2007, с.322, 414-415].

Генерал Редигер прямо и написал про повторение погрома в мае 1906 г., когда евреи застрелили полицмейстера Деркачева: «в Белостоке произошли беспорядки, вызванные евреями», а подавление их войсками раздула пресса и Г. Дума [А.Ф. Редигер «История моей жизни. Воспоминания военного министра» М.: Кучково поле, 1999, Т.2, с.53-54].

Думская комиссия включила в доклад непроверенные факты и, как отреагировал депутат М.А. Стахович, Г. Дума «не вправе произнести бездоказательное обвинение многим людям, самоотверженная деятельность которых проходила через тяжёлые испытания» [В.В. Шелохаев «Партия октябристов в период первой российской революции» М.: Наука, 1987, с.104].

В Думе справедливые реплики перемежались с невежественной демагогией Ф.Ф. Кокошкина, выдвигавшего лживое обвинение в устройстве погромов не только в адрес правительства И.Л. Горемыкина, но и всех местных властей Империи. Когда же речь отходила от парламентской трепотни красующихся пустомель ближе к делу, выяснялась реальная картина: «Способный в обширной речи доказывал, что в белостокском погроме участвовали представители всех слоёв населения. Еврейская молодёжь действительно заражена анархизмом и вооружает всё русское население против всего еврейского народа» [«Восточный край» (Иркутск), 1906, 1 июля, №1, с.1].

За несколько лет до погромов в Белостоке образовалось отделение еврейского союз социал-демократов, и революционеры распространяли биографии первомартовских «героев» [«Жизнь» (Лондон»), 1902, май, №2, с.137].

В Белостоке до погромов «уже давно происходили столкновения между еврейскими и нееврейскими рабочими», сионисты жаловались на замалчивание этих фактов социалистической литературой [В.Е. Жаботинский «Бунд и сионизм» Одесса, 1906, с.41].

Еврейский адвокат Арнольд Гиллерсон в 1906 г. был осуждён по закону о подстрекательстве к насилию, принятому в 1891 г. для предотвращения погромов. Гиллерсон на суде в Белостоке явно врал о единстве между еврейскими и русскими рабочими – «тогда как лозунг буржуазии и бюрократии гласит: пожирайте друг друга».

Еврейские революционеры хорошо знали указанные депутатом Способным и сионистом Жаботинским подлинные причины погромов. Потому-то основатели Бунда вспоминали, что больше ненавидели монархическую власть не за погромы, а за совершенно справедливую, но неприятную и ненавистную ввиду их непомерных претензий, процентную норму в образовательных учреждениях [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.307, 372].

Современные еврейские фальсификаторы для сохранения своих лживых пропагандистских теорий заменяют конкретные свидетельства депутата Способного по Белостоку, приводя взамен не имеющую никакого отношения к реальности болтовню депутата Аладьина: «русский народ не причастен к погромам», «все погромы в России организованы администрацией» [А.Б. Миндлин «Государственная дума Российской империи и еврейский вопрос» СПб.: Алетейя, 2014, с.79].

Высказываний такого рода, удобных для сокрытия фактов создания погромов еврейским насилием в отношении русских, можно подобрать сколько угодно, но они не имеют отношения к реальной истории погромов.

Западные историки оценивали Бунд как «ведущую силу в распространении марксизма в России, как основателя РСДРП». До образования РСДРП, в 1896-1897 г. Бунд начал экономический террор, более точно определяемый историком М.М. Червяковой как социальный бандитизм. «Крайние меры, вплоть до убийства, принимались и против малосознательных рабочих, которые отказывались под­держать забастовщиков». Таких рабочих, а также хозяев предприятий, еврейские национал-социалисты били железными палками, обливали серной кислотой. В 1905 г. они громили «дома терпимости, стреляли в окна не закрытых во время забастовок лавок» [«История национальных политический партий России» М.: РОССПЭН, 1997, с.108-109].

Такие действия еврейских террористов и вызывали ответные протестные погромы всех евреев. Это надо учитывать и при рассмотрении причин массовых погромов эпохи Гражданской войны. О.В. Козерод и С.Я. Бриман в небольшой статье «Деникинский режим и еврейское население Украины 1919-1920» (1996) ошибаются, снимая с евреев всякую вину за насилие в их адрес, поскольку используют ненадёжные, неполные данные и не учитывают опыт 1905 г.

К началу 1905 г. группы анархистов действовали примерно в тех же городах, где шли погромы: в Белостоке, Одессе, Нежине, Житомире, Екатеринбурге. Группы были «интеллигентские по своему составу» (как и любые партии включая РСДРП, в чём советские историки не признаются). Деятельность их сводилась к «террористическим актам и экспроприациям» (по-русски это звучит: к убийствам и грабежам) [«Рабочий класс в период первой российской революции 1905-1907 гг.» М.: Наука, 1981, с.62].

В 1904 г. «целый штаб адвокатов» был мобилизован для оправдания еврейских преступлений в Гомеле, но все потерпели неудачу и «демонстративно» покинули суд. Старшая дочь еврейского историка Дубнова находилась «в гнезде еврейской революции, Гомеле» и работала в «военно-революционной организации» (погромной организации, по сути дела). В Вильно, где жил Дубнов, первые кровавое столкновение с евреями произошло 16 октября 1905 г. после выстрела в карету губернатора Палена. Погромов в городе ещё не было, но еврейские партии заранее покупали оружие [С.М. Дубнов «Книга жизни» СПб.: Петербургское востоковедение, 1998, с.261-272].

27 октября 1905 г. Царь написал Матери о постоянном распространении лжи британской прессой и действительном направлении еврейских погромов против революционных активистов: «в Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки организованы полицией, как всегда – старая знакомая басня!..». Толпа «окружала дома, в которых заперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил» [Ю.В. Кудрина «Императрица Мария Фёдоровна и Император Николай II» М.: Вече, 2013, с.128].

Убийство П.А. Столыпина также осуществлено руками еврея. Одна только память о погромах 1881 г. предотвратила выстрел в Царя. В 1912 г. Шмаков писал: «Мордка Богров – украшение еврейской адвокатуры, заявил, что только страх вызвать еврейский погром остановил его от покушения на жизнь Монарха. Убивая же первого министра, очевидно, он не боялся за такие последствия: он знал, что русское правительство ни за что не допустит погромов, и… он не ошибся», в Киеве ввели режим усиленной охраны евреев от погрома [А.С. Шмаков «Международное тайное правительство» М.: Алгоритм, 2011, с.178, 488].

Возглавлявший дело здравоохранения в Царской России академик Рейн, который оказывал раненому Столыпину первую помощь, потом вспоминал, от чего зависело как возникновение угрозы погрома, так и его предотвращение: «если бы во время упадка пульса, замеченного около часа ночи, раненый скончался, то еврейский погром едва ли удалось бы предотвратить. К утру опасность погрома миновала. В течение ночи были вызваны властями значительные наряды войск» [Г.Е. Рейн «Из пережитого» Берлин, 1935, Т.1, с.144].

Ещё до убийства Столыпина в связи с делом Бейлиса, 25 апреля 1911 г. правый публицист Г.В. Бутми написал Г.Е. Акацатову, будущему деятелю времён Гражданской войны, связанному с монархическими инициативами генерала Краснова: «ни в коем случае не допускайте погрома. Не только киевские, но и парижские и франкфуртские руководители жидовства не пожалеют средств, чтобы вызвать хотя бы маленький погромчик и тем отвлечь внимание от несомненного факта ритуального убийства» [«Верная Богу, Царю и Отечеству. Анна Александровна Танеева» СПб.: Царское Дело, 2009, с.503].

Сразу после смерти Столыпина генерал-губернатор Трепов выступил со специальным обращением к жителям Киева: «всякие насилия и беспорядки мною будут подавляемы самым решительным образом». Монархический Союз Михаила Архангела также выпустил воззвание, призывающее всех «сохранять на улицах самый строгий порядок и восстановлять таковой в случае малейшего его нарушения». Перед тем, в С.-Петербурге анархист Богров пытался получить санкцию на теракт от ЦК ПСР, обратившись за посредничеством к масону Самуилу Кальмановичу. Через еврея Кальмановича шла передача самых конфиденциальных сообщений между деятелями радикальных партий [«Убийство Столыпина. Свидетельства и документы» Рига: ИнфА, 1990, с.14, 134-136].

Все подлинные усилия монархистов в пользу законности и благочиния игнорировались не желающей считаться с реальной жизнью монархистов либеральной пропагандой. Так, в одном письме неизвестного автора, отправленном из Киева в Версаль, утверждалось, будто Богров «побоялся еврейского погрома, который был обещан «союзниками» в случае малейшей попытки покушения», а после ранения министра на патриотическом митинге призывали к погрому, и «союзников» разогнала полиция.

Убийца Столыпина ни разу не произносил ничего подобного. Во всех его следственных показаниях сказано, что он опасался погрома только за убийство Монарха, в то время как от выстрела в П.А. Столыпина еврея Богрова ничего не отвратило. Приведённая запись об угрозе мщения со стороны Союза Русского Народа, обещанной даже до совершения самого теракта, за малейшую попытку злодеяния, оказывается очередным враньём в интересах революции.

4 сентября 1911 г. из Киева фрейлине Е.П. Васильчиковой в С.-Петербург писала её знакомая: «мужа я почти не вижу, он всё время среди своих националистов, где много работы, чтобы энергично противодействовать погромному настроению толпы. Власти же думают только о предотвращении погрома». В этом частном письме, не адресованном для публики, как и в не предназначенном для печати письме Бутми, подтверждалась программа убеждений, проводимая в монархической прессе. Указывалось и на отсутствие разницы в постановке целей между охранительными мерами правительства и активностью монархических сообществ: «большая ошибка считать националиста погромщиком».

В другом письме за 5 сентября действительно осведомлённый автор устанавливает, кто являлся источником угрозы в Киеве: «низы ждут погромов, вчера даже была попытка произвести его на Софийской площади», погром предотвратила приезжая московская полиция, не киевская (автор узнал такие подробности, «толкаясь между народа и прислуг»). Вот разница между фантастической беспредельностью вольных антимонархических вымыслов, произведённых согласно устоявшейся погромной мифологии, в сравнении с результатами усилий, приложенных для выяснения конкретной ситуации.

Есть ещё несколько авторов писем, одинаково ожидающих погрома после отъезда из Киева Императора, и никто из них не связывает угрозу насилия с монархическими организациями. Например, киевский профессор В.Н. Перетц: «ждём погрома 8-го. Говорят, грабежей не будет, будут убивать. Об этом говорят открыто лавочники, базарная толпа» [«Тайна убийства Столыпина» М.: РОССПЭН, 2011, с.670-676].

Последняя передача базарных настроений фиксирует разницу погромных мотивов в зависимости от обстоятельств: грабежи устраивают в интересах наживы под предлогом вражды к евреям, а одни убийства – в качестве кровной мести за еврейские преступления. В обоих случаях наблюдается отсутствие должной вероисповедной, монархической и националистической сознательности, недостаток которой под воздействием революционных провокаций всегда приводит к всплеску насилия.

В 1912 г. киевский монархический деятель протоиерей Ф.Н. Синькевич давал объяснения об отсутствии опасности для евреев со стороны верующих православных: «были и евреи, держащие себя вызывающе, однако ни один волос не упал с головы инородцев. И сие произошло потому, что христиане были в благоговейном молитвенном настроении, которое и являлось лучшей охраной добра и порядка, несмотря на неосторожно-вызывающее поведение евреев» [«Воинство Святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов начала ХХ века» СПб.: Царское Дело, 2006, с.617].

Еврейские историки, писавшие исключительно про погромную агитацию, погромные прокламации, «столь же погромные номера столичных газет», игнорировали борьбу монархистов и националистов с погромными устремлениями или, в лучшем случае, объясняли предотвращение погромов решением отложить их «до осени» – хотя никакой осенью погромы в Киеве не начались [А.С. Тагер «Царская Россия и дело Бейлиса» М.: Терра, 1996, с.53-55].

Злоупотребление погромной лексикой в далёком от действительного отношения к погромам смысле стало весьма распространено. О. Павел Флоренский в переписке 15 марта 1915 г. называет «погромными» некоторые места в еврейском «Зогаре», подразумевая, что расистский и шовинистический характер отдельных высказываний в отношении неевреев может вызывать неприязнь к евреям. Речь шла о невозможности издавать весь «Зогар» «погромно» [В.В. Розанов «Литературные изгнанники. Книга вторая» М.: Республика, СПб.: Росток, 2010, с.161].

Можно заметить, что само появление таких выражений, как погромный перевод или погромное издание, говорит о фразеологической замене выбора насильственных действий чисто интеллектуальными суждениями. Погромщиками стали звать антисемитов не в качестве громил, а для обозначения совершаемого ими акта совестливого несогласия. С тем же правом погромщиками следовало обозвать всех социалистов и даже конституционалистов – противников Русского Самодержавия в теории. Но любые уклонения от терминологической точности следует осуждать и не подражать им.

В полном соответствии с объяснениями, предложенными Н.Е. Марковым в 1917 г., комитет монархических организаций в октябре 1913 г. распространял следующее предупреждение: «Принимая во внимание, что монархисты по существу исповедуемых ими начал не могут принимать участия в погромах, как являющихся недозвольным законом самосудом, Комитет монархических организаций… усердно просит монархические организации принять все меры к тому, чтобы члены этих организаций всеми доступными средствами удерживали население от погрома» [Ю.И. Кирьянов «Правые партии в России. 1911-1917» М.: РОССПЭН, 2001, с.151].

Пример с предотвращением монархистами еврейских погромов по случаю убийства министра Столыпина показывает, что до 1911 г. волны погромов вызывались вовсе не ими. Существовала иная сила, создававшая погромы вопреки усилиям монархистов к защите правопорядка.

 Белая листовка против погромов.

Павел Булацель обращал внимание на незащищённость монархистов от еврейского революционного террора, по сравнению с множеством правительственных мер в защиту евреев от не состоявшихся погромов: «о, если бы всегда и ко всем заявлениям об избиениях и убийствах П.А. Столыпин был бы столь чуток, как в заявлениях о готовящихся будто бы еврейских погромах!» (апрель 1907 г.).

В период массового террора 1905-7 правительство не имело полицейских сил предотвратить все погромы, вызванные не только вооружённым, но и информационным террором евреев в отношении русских.

«Еврейские погромы вызываются исключительно неуравновешенностью и поразительною наглостью еврейских ораторов. В Великих Луках в 1905 г. евреи на базаре и на митингах повторяли ту же хвастливую гнусность, которую они имели глупость произносить во многих городах на юге России: «Мы дали вам Бога, мы дадим вам царя, мы перевоспитаем ваших детей»… Евреи не понимали, что такими словами они больше, чем даже бомбами, раздражали русских» [П.Ф. Булацель «Борьба за правду» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.202, 315].

Убийство Николая Баумана в Москве 18 октября 1905 г. совершил тамбовский крестьянин, работавший на одной из фабрик. Как выяснилось на суде над рабочим Н.Ф. Михалиным, Бауман размахивал красным флагом и кричал: «Долой Бога! Долой царя! Теперь я ваш царь и Бог!». Михалин пытался заставить Баумана убрать красный флаг, Бауман выстрелил в него из револьвера и только после этого получил удар железным прутом [«Историк», 2015, №1, с.35].

Редактор газеты «Московские ведомости» писал в 1907 г.: «ещё на днях в Вязьме судили Русских людей, возмутившихся, когда на их глазах евреи издевались над Царским портретом, а этих евреев до сих сор никто не думал привлекать к ответственности» [В.А. Грингмут «Объединяйтесь, люди русские!» М.: Институт русской цивилизации, 2008, с.300].

В 1907 г. в Харькове талантливый публицист, сторонник Самодержавия, называл еврейские погромы печальным явлением, «против которого восстанет всякий благоразумный человек», несмотря на совершаемый евреями погром русского государства и заслуженное евреями звание самого деятельного агента разложения. Рассуждения об этом шли в статье о школе, и саму борьбу с революционным разложением и с погромами монархисты считали нужным вести через воспитание [В.Д. Катков «Христианство и государственность» М.: ФИВ, 2013, с.160-161].

Если в 1907 г. монархистам не везде удалось предотвратить погромы, то это потому что не везде стих и левый террор. Во всяком случае, число погромов существенно снизилось, и еврейский историк обвиняет Столыпина, что он не сумел со второй половины 1906 г. предотвратить считанные погромы, «10 июля в Одессе, 27-28 августа в Седлеце, в Царстве Польском, а в 1907 г. 28 февраля в Елизаветграде Херсонской губернии, 8 12 августа в Одессе» [А.Б. Миндлин «“Еврейская политика” Столыпина» // Общество «Еврейское наследие», 1996, Вып.19].

Ещё один монархист объяснял необходимость прибегать к самообороне, к нелегитимному насилию, слабой правительственной защитой русских от еврейского террора и провокаций. «Припомните историю всех так называемых еврейских погромов, бывших везде и всегда последствием насилий и оскорблений со стороны евреев; погромов, в течение которых лишалось жизни и увечилось гораздо больше русских погромщиков, чем зачинщиков-евреев – кого судили, кого сажали в тюрьмы и отправляли на каторги русские суды? Не исконных, заведомых врагов нашего отечества и Государства, не насильников и оскорбителей наших святынь – евреев, а несчастных русских, у которых ещё не оледенело сердце и способно возмутиться до самозабвения при виде поругания всего, ими чтимого, подлым бесчестным врагом» [К.Н. Пасхалов «Русский вопрос» М.: Алгоритм, 2009, с.469].

О том, как начинаются все погромы, писали революционеры с единственным отличием от черносотенцев, сомневаясь в авторстве выстрела: «провокаторский» «выстрел без всяких рассуждений приписывается революционерам или евреям» [«Пламенное слово. Листовки красноярских большевиков» Красноярск, 1988, с.293].

Но как было сомневаться монархистам, если Боевая организация при Московском комитете РСДРП в декабре 1905 г. выпустила «Советы восставшим рабочим»: «против сотни казаков ставьте одного-двух стрелков. Попасть в сотню легче, чем в одного, особенно если этот один неожиданно стреляет и неизвестно куда исчезнет». Укреплённые места не занимать, нужны те, «из которых легко стрелять и легко уйти».

«Казаков не жалейте», «смотрите на них как на злейших врагов и уничтожайте их без пощады».

Если дворники будут запирать ворота и не слушаться революционеров, «в первый раз побейте, а во второй – убейте» [Ф.Д. Рыженко «Декабрь 1905» М.: Молодая гвардия, 1980, с.154-155].

Выдающийся благотворитель, просветитель, искусствовед Мария Тенишева вспоминала про 1905 г. в Смоленске: «появились какие-то типы в чёрных рубашках, с дубинками, с длинными волосами, которые разгуливали с дерзким вызывающим видом. Банды из нескольких человек, среди которых преобладала еврейская молодёжь обоего пола, врывались в магазины, присутственные места и делали попытки срывать занятия и торговлю».

Да, это про революционеров-евреев в России, а вовсе не про нацистов в Германии. Этим еврейским бандитам кто-то подчинялся, в иных же местах их могли спустить с лестницы – вот ещё разновидность еврейского погрома. С участием рабочих, революционные «погромы и грабежи были обычным явлением». Тенишева рассказывает про серию поджогов имущества священника, оказывавшего положительное нравственное влияние, несовместимое с революционной идеологией насилия. Самой княгине подбросили записку: «Вас хотят убить за то что добром что делаете мешаете смутчикам мужиков мутить» [М.К. Тенишева «Впечатления моей жизни» Л.: Искусство, 1991].

В монархической листовке времён Японской войны указывалось на идеологическую борьбу интеллигенции и евреев с русским народом: «не крикливые земцы, не жидовствующие адвокаты, не бастующие студенты, настоящий народ верит и живёт Самодержавием» [«Марков и марковцы» М.: Достоинство, 2012, с.77].

Архиепископ Никон в 1913 г. так оценивал деятельность принадлежащей евреям или прислуживающей им прессы: «жидовская печать и все, кому ненавистны Церковь Православная и её иерархия» [«Забытые страницы русского имяславия» М.: Паломникъ, 2001, с.131].

Разжигание погромов самими евреями встречается и поныне, о чём можно узнать из еврейских источников: в августе 2011 г. во время погромов в нескольких крупных городах Британии, не направленных против евреев, «несколько представителей хасидской общины Тоттенхэма с видимым удовольствием дразнили полицейских» http://ieshua.org/angliya-pogromy-evrei.htm

За последние годы жизни в Иерусалиме внучка Троцкого описывает еврейские провокации: в пропаганде по радио в Иерусалиме «во всём всегда виноваты арабы. Но однажды говорилось о студентах иешивы, которые оскорбяли монашек [Троицкого собора], плевали в их сторону, выкрикивали разные гадости и подбрасывали в монастырь дохлых кошек. Администрация монастыря жалоб не подавала, не желая осложнять отношения с израильскими властями». Поскольку при этом наблюдается исчезновение кошек живых, то эти студенты, по-видимому, «виновны» и в превращении их в кошек дохлых [Ю.С. Аксельрод «Мой дед Лев Троцкий и его семья» М.: Центрполиграф, 2013, с.440-441].

В 1905 г. «большинство еврейских товарищей приветствовало погромы, как “популярный революционный протест”». В первое время революционеры не видели контрреволюционного характера погромов. «Они были загипнотизированы видом восстания масс», приняв его за народный протест против экономического угнетения, осуществляемого евреями [Louis Harap «1905 Jews and Revolutionaries» // «Jewish Currents». 1973. Vol. 27. P. 16-17].

Антисемитом называют Андрея Желябова. Георгий Гапон тоже проявлял ненависть «к еврейству и его способностям всё захватить и использовать» [В.И. Шубинский «Гапон» М.: Молодая гвардия, 2014, с.73, 112].

Екатерина Брешко-Брешковская за глаза Азефа, до его разоблачения, когда в ЦК ПСР ему целиком доверяли, называла жидовской мордой [А.И. Спиридович «Записки жандарма» М.: ХЛ, 1991, с.158].

Такие сведения исходят не исключительно от защитников Самодержавия, наиболее надёжно свидетельствуют революционеры. В переписке за 1913 г. Рутенберг фактически обвинял террориста Савинкова в юдофобии: «об антисемитизме говорить с тобой будем ещё», «под шевелюрой у тебя всё устроено по Маркову II-му» [В.И. Хазан «Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту» М.: Мосты культуры, 2008, Т.I, с.494].

Уже в пору Гражданской войны П.Е. Дыбенко большевики звали «партизан-антисемит» [В.А. Шишкин «Россия в годы “великого перелома” в восприятии иностранного дипломата (1925-1931)» СПб.: Дмитрий Буланин, 1999, с.92].

Очень важное наблюдение без всякой задней мысли передают анонимные воспоминания социал-демократа про 1896-97 г. на Юге России: еврейские рабочие «восприимчивее русских к освободительным идеям». «Встречаясь же с местной украинской интеллигенцией, я был поражён необычным для меня, северянина, юдофобством, каким была пропитана даже радикальная часть её» [«Исторический еженедельник», 1907, март, №1, с.5].

Таких настроений хватало и в Петербурге. Профессор Н.И. Бугаев, отец поэта Андрея Белого, считал евреев врагами рода человеческого [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.279].

А.И. Герцен не только в философских произведениях 1840-х негативно оценивает еврейство в целом, но и в 1860-е в переписке проявляет бытовой антисемитизм, как находят юдофилы, с успехом изыскивающие такие настроения у множества левых писателей [С.Ю. Дудаков «История одного мифа. Очерки русской литературы» М.: Наука, 1993, с.260].

В романе за 1894 г. П.Д. Боборыкин описал «общество так называемых интеллигентных людей» в Москве, где оказывается, сравнительно с 1870-ми годами, широко распространился антисемитизм. Одним из прототипов профессоров-антисемитов называют А.Н. Бекетова, учителя А.Н. Краснова и друга Д.И. Менделеева [С.Ю. Дудаков «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» М.: РГГУ, 2000, с.319].

Поэт Андрей Белый, который вспоминал, что взрыв дачи П.А. Столыпина воспринял «с мрачным восторгом», увлёкся сочинениями расиста Шмакова. В октябре 1911 г. А. Белый признаётся, что читает толстую книгу «Свобода и евреи» Шмакова, которая в расширенном виде выйдет ещё через год под названием «Международное тайное правительство» – еврейское правительство, конечно. «Ты не думай, что я стал черносотенец. Но сквозь весь шум городской и деревенскую задумчивость всё слышней и слышней движение грядущее рас. Будет, будет день, и народы, бросив занятия, бросятся друг друга уничтожать. Всё личное, всё житейски пустое, как-то умолкает в моей душе перед этой картиной; и я, прислушиваясь к шуму времени, глух решительно ко всему» [Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919. М.: Прогресс-Плеяда, 2001, с.416].

Первая мировая война не приводила к уничтожению народов, оно не могло начаться без смены монархических режимов – истребление народов всегда проводится согласно революционной идеологии. Если Великая война 1914 г. и дала пример попытки народоубийства, то его дали младотурки – победившие перед началом войны революционеры и масоны.

Сергей Соколов замечал у поэта В.Я. Брюсова антисемитские черносотенные настроения и ведение соответствующих разговоров. Тогда их не вполне точно звали погромными [В.И. Шубинский «Владислав Ходасевич» М.: Молодая гвардия, 2012, с.57].

В 1912 г. о левых антисемитах написал популярный среди социал-демократов немецкий социолог Вернер Зомбарт: «даже в рядах крайне левой фракции русского парламента многие придерживаются того мнения, что невозможно предоставить евреям равноправие, так как это привело бы к разорению русского народа», «русский крестьянин неизбежно попадёт в позорное рабство к еврейскому ростовщику» [В. Зомбарт «Буржуа» М.: Наука, 1994, с.313].

Зомбарта активно пропагандировали социалисты в Российской Империи, издавали в СССР в 1920-е и начале 30-х, а Зомбарт взял себе и поддержал идеологию национал-социализма, демонстрируя источник идеологии НСДАП в левом социализме, включая антисемитскую составляющую: правые черносотенцы, враги всякого социализма, располагаются на ином политическом фланге, нежели национал-социалисты и фашисты.

В критике как революционного еврейства, так и фашизма, монархисты в эмиграции ссылались на 2-й том «Войн тёмных сил» Н.Е. Маркова и требовали избавиться от всякого увлечения фашизмом. «Нет в фашизме никакой идейности», «порабощение личности и свободной воли в Италии есть главная основа режима и средство держаться у власти. В этом отношении с фашизмом может сравниться лишь большевизм», «фашизм и коммунизм родственны между собою» [«Царский Вестник» (Белград), 1930, 17 августа, №105, с.2].

Монархисты не выдумывали создание евреями как революции, так и погромов. В статье «Еврейская крамола» отъявленный сионист не считает возможным отрицать, что «ходячее представление так формулирует роль, сыгранную в освободительном движении евреями. Революции не было. Надо было вызвать её. И это взяли на себя евреи. Они – легко воспламеняющийся материал, они – грибок фермента, который призван был возбудить брожение в огромной, тяжёлой на подъём России. И так далее. Всё это много раз уже сказано, много раз писано чёрным на белом и считается большой истиной. Но я, счетовод, над этой затратой еврейского народа останавливаюсь в нелёгком раздумьи и не знаю, окупилась и окупится ли она. О, бесспорно, это заманчивая задача – быть застрельщиками великого дела, разбудить политическое сознание в 150-миллионом народе, поднять красное знамя», «и конечно, всё это было сделано, поскольку оно зависело от еврейских революционеров: знамя было поднято». Счетовод Жаботинский не сомневается, что евреи создали революцию. Он сомневается лишь, стоило ли её делать, поскольку застрельщики революции оказались создателями погромов. Ему и это отлично видно: «толпа была в том состоянии неопределённого подъёма, когда из неё можно сделать всё, что угодно: и мятеж, и погром» [В.Е. Жаботинский «Еврейский легион» М.: Алгоритм, 2013].

Один фактический пример приводится в специальном еврейском издании. После Манифеста 17 октября столкнулись русские сторонники Самодержавия с враждебно настроенными к ним евреями. «Каждая сторона приглашала другую присоединиться к ней, причём один из демонстрантов, по типу еврей, с поднятой палкой бросился на портрет Государя [!], а один из манифестантов пытался вырвать красный флаг у нёсшей его девушки». Это первое столкновение кончилось мирно. «Демонстрация отправилась на бульвар, где состоялся митинг, и стали произноситься революционные речи, настолько революционные, что содержанием их многие возмущались», даже некоторые из евреев – участников демонстрации. «Когда манифестация [монархистов] поравнялась с воротами на бульваре и музыка заиграла гимн [Боже, Царя храни], из бульвара послышались свист и выстрелы». «Большинство свидетелей» «удостоверяют, что участники манифестации напали на участников митинга после первых выстрелов», увидев раненого из числа русских монархистов. «Только тогда из толпы манифестантов бросились русские на бульвар и стали избивать евреев» [И.С. Клейнершехет «Дело об октябрьском погроме в Симферополе. Судебный отчёт» Симферополь, 1907, с.3-4].

Т.е. еврейские источники целиком подтверждают слова Булацеля, Грингмута, Пасхалова и всех монархистов о том, как вооружённые изверги революционного активизма убивали и оскорбляли русских.

В лондонской «Таймс» от 25 ноября 1905 г. вышла статья «Господство террора в Одессе», присланная из этого города английским корреспондентом. Он описал вызывающее поведение фабричных рабочих-евреек в отношении к казакам после Манифеста 17 октября. В беспорядках принимали участие около 15 тысяч евреев. Корреспондент рассказывал: «среди демонстрантов преобладали студенты и евреи; … возбуждённые евреи нагло выставляли напоказ республиканские эмблемы повсюду пестрели алые флаги и изуродованные национальные флаги России, от которых оставили только красные полосы; портреты императора также были изуродованы. В последовавшем за этим столкновением было убито свыше 400 евреев и 500 христиан» [Н. Вебстер «Всемирная революция» Киев: Серж, 2001, с.260-261].

Еврейские террористы, спровоцировавшие погром, в итоге убили христиан больше, чем пострадали сами евреи от погрома в Одессе.

Всё это подтверждает, говоря о погромщиках, еврейский сборник материалов, собранный партией рабочих-сионистов: «только очень наивные люди верят или уверяют, что преступная толпа состояла из одних солдат, переодетых или не переодетых полицейских, да ещё казённых наймитов, которым платили от пятнадцати копеек до рубля в день». В Одессе 16 октября демонстранты стали воздвигать первые баррикады. Полиция и казаки этому не мешали, и толпа еврейских рабочих в свою очередь их не стремилась обезоружить. «Казаки молча отъехали. Подъехали ещё раз. Раздался провокаторский [!] выстрел. И пошла казачья стрельба». На баррикадах погибло семеро евреев – после выстрела в казаков со стороны евреев, который провокаторский в том только смысле, что еврейские террористы спровоцировали русских на погром.

17 октября последовал взрыв революционных демонстраций и ответных погромов. В заграничных изданиях евреи рассказывали, как они расстреливали толпы русских, ряды солдат, казаков и полицейских.

Студенческий отряд «самообороны» самовольно пристреливал грабителей – не в момент грабежа, а «если попадался [!] человек с награбленным», «тогда грабителей пристреливали. Да и что врать? Не до гуманности уже было нам тогда: сами зверели, и нельзя иначе, – не ангелы». Делалось это так: «Пришли мы назад и стали мы обыскивать проходящих не евреев», т.е. евреи самовольно останавливали тех, кто не был евреем и убивали тех, у кого находили револьвер или чужое имущество, даже самое малоценное, хвалясь этим: «грабителя, носившего еврейскую подушку [!], уже не пробовали как раньше агитировать, а сразу же пристреливали».

Брошюра еврейской партии отрицает преобладание в погроме хулиганов, босяков, воров и уголовников. По признанию Плеханова, женатого на еврейке, «в погромах участвовали и бессознательные русские рабочие» [«Одесский погром и самооборона» Париж: Издание партии Поалей Цион, 1906, с.7, 16-17, 56, 60, 65, 74].

Несознательность на партийном жаргоне всегда означала консервативность умственных устоев, на деле куда более мудрая, нежели утопические мечтания о земном рае и успехах опрокинутой социальной пирамиды. Однако в погромах, по ряду данных, чаще участвовали те, кого Плеханов и сионисты звали бы сознательными.

То же самое и с матросами в Кронштадте. Совершенно очаровательно пишет советский историк с выдумкой про царские власти в конце октября 1905 г., когда в крепости состоялось крупное военное восстание: «им удалось сбить пламя революционного взрыва с помощью черносотенного погрома (сопровождавшегося грабежами, пожарами и пьянством), к которому примкнула и менее сознательная часть восставших» [С.В. Тютюкин «Июльский политический кризис 1906 г. в России» М.: Наука, 1991, с.144].

Один из жителей Кронштадта в телеграмме описывал революционный погром так: «войска в Кронштадте взбунтовались. Город горит. Ночью магазины и жителей грабили. Выехать из города нет возможности. Всю ночь бунтовщики стреляли залпами из пулемётов». Такой погром крайне трудно было остановить [«1905. Материалы и документы. Армия в первой революции» М.-Л.: Госиздат, 1927, с.12].

В такой ситуации, как и во всех других похожих погромах в других городах, власти не имели никакой возможности как-то подбить бунтовщиков на погром. Попросту говоря, как ни изворачивались советские публикаторы, начиная с М.Н. Покровского, революционное восстание матросов прямо и выразилось в грабежах, пожарах, пьянстве и погроме евреев. А.В. Богданович в дневнике 27 октября 1905 г. прямо написала: «погром и бунт в Кронштадте – матросы возмутились».

Партийные же идеологи всё это старались замалчивать, приписывая погромы не рабочим и матросам, а утопизму феодальных верхов, их тоске по утерянному прошлому. Если большевики признавали наличие рабочих среди черносотенцев – то только «по прискорбному историческому недоразумению», ссылаясь на примеры переманивания соблазнительными коробами лжи социал-демократической агитации рабочих «из черносотенной армии».

По налаженной методике вранья частые достоверные сведения от телеграфных агентств о том, что революционеры первые стреляли в манифестации монархистов, объявлялись клеветой, а численность монархических выступлений всячески преуменьшали, выдумывая, будто на молебствие собирались любопытствующие. К своим же демонстрациям такую методику снижения сознательности толп, конечно, не применяли [И.И. Скворцов-Степанов «Избранные произведения» М.: Госиздат, 1930, Т.1, с.40-41, 160-161].

Таким образом, рабочие оказывались неустойчивым элементом. Не будучи до конца последовательными монархистами и националистами, они могли и громить евреев, и поддаваться вранью РСДРП.

Василий Розанов полагал, что революция закончилась, когда «рабочие рассмотрели, что они были орудием в руках отнюдь не рабочих сил и интересов, а русско-еврейской интеллигенции, которая сводила «свои счёты» с другими за счёт рабочих» [В.В. Розанов «В нашей смуте. Статьи 1908 г.» М.: Республика, 2004, с.284].

Причём эти интеллигенты не брезговали брать деньги от еврейских банкиров и русских купцов, действуя в виду противоречивости их интересов как за, так и против евреев: т.е. они могли как способствовать погромам, так и бороться с ними.

«В самой России уже давным-давно установилось убеждение, что революция единственно и поддерживается грубостью, невежеством и неразвитостью не только её стада, но и её вожаков и что вопрос о её прекращении есть просто вопрос умственного развития» [В.В. Розанов «Старая и молодая Россия. Статьи и очерки 1909 г.» М.: Республика, 2004, с.51].

В.И. Ленин фактам вопреки доказывал связь антисемитизма с буржуазными, а не рабочими слоями населения, вопреки изданиям зарубежного комитета Бунда об участии рабочих в ченстоховском погроме и об угрозе 12-ти рабочих в Житомире «вырезать всех жидов» [Н. Ленин «О еврейском вопросе в России»  Запорожье: Пролетарий, 1924, с.23-24].

Американский историк пишет про «забастовки 1905 года, переросшие в банальные еврейские погромы» на Донбассе [У. Таубман «Хрущёв» М.: Молодая гвардия, 2008, с.52].

В отличие от него, советский историк выдвигал трафаретные обвинения в адрес черносотенцев насчёт погромов, обвинения настолько не конкретные, что верить им никак нельзя по причине их надуманной лживости [В.В. Модестов «Рабочие Донбасса в трёх русских революциях» М.: Мысль, 1974, с.54-55].

И в самом деле, раз в самих партийных изданиях имеются признания в том, как именно возникают погромы. Екатеринославский комитет РСДРП в 1899 г. обращался к рабочим в прокламации: «когда мы победим наших хозяев, то всё то, чем они теперь владеют, будет принадлежать нам. Зачем же нам всё это ломать и уничтожать? Воздержитесь от этого, товарищи! Зачем нам бить евреев, как это часто бывает во время стачек? Между евреями есть такие же рабочие, как и мы» [«Красный Архив», 1939, Т.93, с.187].

Рабочие волнения очень часто сопровождались погромами. Так, в революционной хронике описаны погромы в Нижегородской губернии на Сормовских заводах в июле 1899 г.: громили квартиру директора, канцелярию пристава, электрическую станцию, устроили расправу с некоторыми служащими. В Орловской губернии в 1899 г. разбили кабак, сожгли булочную, разгромили магазины. В хронике постоянно указывается прямое воздействие партийной агитации на рабочие волнения: рабочие шли с требованиями, взятыми из раскиданных прокламаций. В Екатеринославе в феврале 1898 г. на 7 заводов социал-демократы выпустили 3 тыс. прокламаций, а в мае стачка перешла в погром. 16-17 июля 1900 г. в Одессе, по тому же источнику, рабочие устроили уличные беспорядки и стали громить евреев [«Жизнь» (Лондон), 1902, апрель, №1, с.1-31 (2-я пагинация)].

Революционная хроника это всегда погромная хроника. В 1905 г. выросло число погромов, поскольку умножились революционные беспорядки.

15 июня 1905 г. в разгар восстания на броненосце «Потёмкин» в Одесском порту при погроме «сгорело до 600 человек перепившихся обывателей» [А.М. Панкратова «Первая русская революция 1905-1907» М.: Госполитиздат, 1951, с.108].

Подталкивая к стачкам и внушая мысль о правомерности присвоения всего имущества, партийные агитаторы содействовали таким погромам и не могли предотвратить их. К тому же, осуждая погромы евреев и фабрикантов, аналогичные погромы помещиков всецело приветствовали. Ленин считал, что крестьянские погромы «есть мера вполне законная и обязательная в известных случаях» [В.Г. Тюкавкин, Э.М. Щагин «Крестьянство России в период трёх революций» М.: Просвещение, 1987, с.89].

По ленинским нормам какое только насилие ни было узаконено в СССР.

Наряду с обычной лживой партийной риторикой, когда погромы относились к приёмам правительственной борьбы с рабочими, на съезде РСДРП весной 1905 г. один из делегатов рассказал о Бакинской группе социал-демократов: «группа эта во время бакинской стачки организовала поджоги, один из руководителей призывал к погрому» [«Третий съезд РСДРП» М.: Госполитиздат, 1959, с.173, 182, 355].

Северо-западный комитет партии эсеров в Минске предлагал вместо еврейских погромов «погромы всех имущих».  В их прокламации помещался призыв: «бей чиновников царских, капиталистов и помещиков! Бей покрепче» [В.М. Чернов «Перед бурей» Минск: Харвест, 2004, с.215].

Используя публикации эсера Чернова о колоссальных размерах грабительской практики в рядах «всех [!] партий и фракций», П.Н. Милюков в 1910 г. писал о диффузии между революционерами и «простыми профессиональными ворами» [«Анти-Вехи» М.: Астрель, 2007, с.137].

Лидер меньшевиков Мартов писал ближе к разгрому революции о проявленной всеми партиями преступности: «“элементы анархии” до такой степени проникли уже во все революционные партии, что нельзя писать о тактике ближайшего момента, не сведя счёты с анархистским развратом, который грозит партиям полным разложением» [«Отклики» СПб.: Слово, 1906, Сб.1, с.76-77].

В.Л. Бурцев писал по поводу исчезновения награбленных 200 тысяч рублей,  что революционеры должны дать отчётность «в экспроприированных и истраченных суммах», поскольку на каждого революционера теперь начали смотреть «с усмешкой, чуть ли ни с пренебрежением, считая его виновником всех бед, переживаемых Россией» [Гр. Нестроев «Из дневника максималиста» Париж, 1910, с.VII].

Т.е., монархический антисемитский смысл погромов ложно введён в качестве преобладающего мотива. К примеру, на Кавказе осенью 1905 г. в Грозном громили чеченских торговцев. В других местах погромы лавок совершали толпы осетин. Если продавшаяся либеральная печать беспокоилась только о еврейском благополучии, то власти опасались за сохранность не одних евреев, но всех жертв революционного насилия. Под угрозой находились железной дороги.

«Ввиду особенно возбужденного состояния забастовщиков можно было опасаться насилий и погромов имущества дороги»raquo;. 21 декабря 1905 г. начальник Терского жандармского областного управления писал: «запасные, подстрекаемые агитаторами, легко могут оказаться во главе всяких беспорядков и погромов». Естественно, что жандармы и чиновники изображали революционеров «как обыкновенных грабителей и погромщиков» [«Революция 1905-1907 годов на Тереке» Орджоникидзе: Ир, 1980, Т.1, с.13, 26, 137, 236, 262].

Ещё в одном прореволюционном издании разместили множество материалов о погромах. Как выяснил судебный следователь, в Одессе «еврейская толпа, не переставая, наносила наглые оскорбления чинам полиции и войскам, стоявшим во дворе участка», насильственным путём эта толпа освободила арестованных из полицейских участков. При этом один городовой умер от побоев, а одного околоточного надзирателя не только избили, толпа евреев выколола ему глаза [«Материалы к истории русской контрреволюции» СПб.: Общественная польза, 1908, Т.1, с.12-13].

19 октября в Одессе сначала застрелили двух знаменосцев из числа монархистов с портретами Императора и иконами. Затем еврейские террористы из партии Бунд бросили в монархистов бомбу, взрыв которой убил 6 человек, ещё несколько человек убили выстрелами из окон. «Началась стрельба по городовым». Еврейский террор вызвал погром, в котором значительное участие приняли уголовники, воспользовавшиеся гневом монархистов. По подсчёту Одесского раввината, при погроме погибло 303 еврея (меньше, чем называет Вебстер). Градоначальник Д.Б. Нейдгардт утверждал, что русских революционеры убили и ранили больше, чем пострадало евреев. В это можно поверить, по вышеприведённым признаниям сионистов, собранию следственных материалов и публикации в «Таймс». Архиепископ Херсонский и Одесский Димитрий 22 октября осудил погром, называя рабочих главными его участниками: «выступивши против бунтовщиков, вы, незаметно для себя, сами стали бунтовщиками… Возвратитесь же в свои мастерские, фабрики, заводы…» [В.П. Малахов, Б.А. Степаненко «Одесса 1900-1920» Одесса: Optumum, 2004, с.106-109].

Точно так и епископ Подольский Парфений, осуждая погромы, призвал духовенство словом укрощать буйствующих [П.Н. Зырянов «Православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907» М.: Наука, 1984, с.87].

Таких рабочих трудно назвать адептами интеллектуального национализма, полезность которого оспаривается ссылками на погромы. Вполне же сознательная защита от революционного террора, требуемая националистической идеологией, при её обязательной балансировке с религиозной идеей Православия и политической идеей Самодержавия, не выходит за рамки христианского сопротивления злу силой, спасающей от самопредания злу. Необходим сознательный волевой контроль для устранения опасности перехода в насилие спасительного применения силы.

Известно, что и в Британии враждебное чувство к иностранцам присуще рабочим сильнее, чем другим слоям общества. В Британии с их стороны особенно часты случаи насилия над беженцами. По словам историка, шахтёры воспринимали чужое лицо за принесённое оскорбление [М. Саркисянц «Английские корни немецкого фашизма» СПб.: Академический проект, 2003, с.81].

Общая черта с погромами в России есть у побоев демонстраций противников войны с бурами английскими патриотами в пору южноафриканской войны – враги Самодержавия непременно были и пораженцами, чем навлекали на себя недовольство [Л.Е. Кертман «Джозеф Чемберлен и сыновья» М.: Мысль, 1990, с.212].

Весной 1881 г., когда не существовало монархических союзов, в Полтаве ожидали погрома не от националистов и не от полиции, а от железнодорожных рабочих. Нельзя приписать погромы и какому-то религиозному фанатизму: «антисемитизм 19 века почти потерял характер религиозно враждебного отношения к евреям» [Г.Б. Слиозберг «Дела минувших дней» Париж, 1933, Т.1, с.10, 100].

Т.е. погромы следует считать скорее первым знамением, указующим на характер будущего господства пролетарской идеологии, основанной на идеале материалистического довольства и потому толкающей к грабежу. Популярный в то время Бакунин проповедовал: «мы должны соединиться с миром разбойников, единственных и действительных русских революционеров» [А.Д. Градовский «Трудные годы (1876-1880): очерки и опыты» М.: ГПИБ, 2007, с.207-209].

Относительно роли рабочих, для образца можно сослаться на состоявшийся в 1885 г. погром на текстильной фабрике в селе Никольском. Она принадлежала фабрикантам Морозовым. Стачка была вызвана ужесточением системы штрафов за порчу товара, поводом стала отмена одного из ста (!) праздничных дней. Руководители стачки были из числа худших рабочих, часто прогуливающих и штрафуемых за бракованные изделия. В советской историографии их звали «передовые», что являлось таким же лживым подлогом, каков термин «сознательные». «Разгром сопровождался драками и грабежом. Ограблению подверглись дома служащих Никольской мануфактуры, хлебопекарня, товарные склады и магазины» [А.И. Федорец «Савва Морозов» М.: Молодая гвардия, 2013, с.99-100].

Можно найти много общего между еврейскими погромами в России и боксёрским движением в Китае в 1900 г., начавшемся с убийства английского миссионера Брукса. Повстанцы выступили под лозунгом «охрана династии и уничтожение иностранцев» и, как пишет русский корреспондент, были популярны в народе в качестве потенциальных избавителей «от незваного заморского ига». Т.е., подобно еврейскому игу в черте оседлости, европейское в Китае было самой реальной причиной начавшихся погромов. Что интересно, в участниках движения ихэтуаней видели «пролетариев». Европейские дома они сжигали, их жителей убивали. Более того, «много китайских семей, принявших христианство, поголовно вырезаны; китайская прислуга в ужасе бросает своих господ-европейцев», т.к. боксёры угрожают убить всех, кто служит иностранцам. В подавлении этого мятежа нельзя было рассчитывать на использование китайских императорских войск, т.к. они не пожелали бы охранять иностранцев. В указе китайского императора объявлялось, что «творя такой мятеж, они только противятся самому правительству», боксёры объявлялись бунтовщиками и изменниками, несмотря на признание того, что их действия спровоцированы дурными делами европейцев [Д.Г. Янчевецкий «1900. Русские штурмуют Пекин» М.: Яуза, Эксмо, 2008, с.74-80, 103-106].

Разница с погромами в России в том, что экономическое угнетение сопровождалось еврейским революционным террором против русских, что усугубило ненависть к евреям, а боксёры в Китае сами стали чрезмерно экстремистской террористической силой, под стать социалистическим партиям в Российской Империи.

До чего показательны рассуждения, помещаемые от редакции социалистического журнала. В них выражаются симпатии к китайским бандитам, коллегам кровавых экспроприаторов на Руси, а также одобрение японских врагов Отечества, начавших войну против Российской Империи: «хунхузы ведут беспрерывную борьбу с китайскими властями». «В настоящее время японцы не перестают поддерживать хунхузов», когда «русские, как и всюду, поддерживают в Китае врагов народа, богдыхана и всю орду губернатором и чиновников, а хунхузов считают за злоумышленников». «Русские поддерживали китайское самодержавие, китайскую бюрократию, японцы – революционный народ» [«Исторический еженедельник», 1907, март, №1, с.4].

Куда более осведомлённый Пётр Краснов писал в ноябре 1901 г., что китайское правительство поддерживало шайки хунхузов деньгами и оружием – их не всегда можно противопоставить. При отсутствии или нехватке средств, полученных от правительства, они занимались грабежом купцов и поселян в Манчжурии. Были, как поясняет Краснов, и другие хунхузы – китайцы, которые нанимались для защиты манчжурцев, выполняли охранную роль казачества, не занимаясь разбоем. Отдельный, третий тип хунхузов, представляют «униженные и оскорблённые мстители» из манчжурцев, выступившие против строительства КВЖД [П.Н. Краснов «По Азии. Путевые очерки» С.-Петербург, 1903, с.225-226].

Будучи в эмиграции, Краснов изображал в романе, как хунхузы нападали на русских пограничников, крали детей богатых китайских купцов, чтобы получить выкуп, отпиливали руки живым манчжурцам [П.Н. Краснов «Выпашь» Париж, 1931, с.20-28].

Боксёры и хунхузы, столь дорогие революционным писателям и антипатичные генералу Краснову, равно могут считаться погромщиками.

 Можно привести в пример и антинемецкий погром 1915 г. Громили магазины строго по принадлежности германским подданным, а не русским немцам, исключения случались только по ошибке, как писал один житель Москвы [Л.А. Тихомиров «Дневник. 1915-1917» М.: РОССПЭН, 2008, с.69].

26-30 мая в Москве забастовки начались с требований удалить немцев – администраторов предприятий. Рабочие громили магазины и немецкие квартиры. Мотив грабежа несколько примешивался относительно немецкого имущества, не являясь главным. В циркуляре министра Внутренних Дел Н.А. Маклакова 14 апреля предварительно рекомендовалось предупреждать и немедленно прекращать беспорядки, не прибегая к оружию. Но без его применения не удалось. Пострадало 475 предприятий немцев и австрийцев, 217 квартир. Сумма ущерба составила 70 млн. руб. Социал-демократы, как всегда, относительно всяких погромов, лгали, отрицая причастность рабочих к погрому, но именно рабочие виновны в тех преступлениях.

Руководители монархических организаций и все их деятели равно осуждали погром. Они выражались так: монархисты «не были и никогда не могли быть участниками, ибо выше всего ставят законный порядок и повиновение власти предержащей». Один из вдохновителей и лидеров монархических организаций, И.И. Восторгов писал в Царское Село А.А. Танеевой – подруге Императрицы Александры: «движение народа проглядели и не приняли мер», «толпа имела вчера определённый план в погромах: бить немцев, потом недобросовестных торговцев, потом евреев, но у всех на устах с самой большой ненавистью упоминается» дом сестры Императрицы, Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны! «Толпа говорит, что если само правительство нашим врагам покровительствует и порядка в жизни не обеспечивает, то мы-де сами с кем нужно расправимся» [Ю.И. Кирьянов «“Майские беспорядки” 1915 г. в Москве» // «Вопросы истории», 1994, №12, с.139-149].

Обвинения Союза Русского Народа в устройстве этих погромов, как видно из современных исследований, совершенно несостоятельны. Весьма опрометчиво упорствовал в эмиграции Мельгунов, когда видел в московском погроме националистические страсти, разожжённые руководителями СРН, будто бы принявшими во время войны ориентацию на Германию [С.П. Мельгунов «Легенда о сепаратном мире» М.: Вече, 2006, с.327].

Историк одновременно совершил две серьёзные ошибки: германофилы не могли бы создать антинемецкий погром. Монархисты были одновременно и против Германии в годину войны, и  против погромов. Сам Мельгунов на той же странице признал, что только полиция спасла от разгрома дом Марфо-Мариинской общины на Ордынке, т.к. толпа считала, что там скрывается принц Гессенский. Эти слухи о приезжих принцах распускались антимонархической пропагандой, а не Союзом Русского Народа. Февралистское упорство Мельгунова не позволяло ему по достоинству оценить монархическую идеологию и её носителей, помимо Царской Семьи и Совета Министров, в безупречности поведения которых он убедился, как и в положительной важности самой идеи национализма.

Есть утверждения, что список немецких торговцев, по которому громили рабочие, был составлен московским купеческим обществом. Если так, то здесь вновь можно увидеть приём устранения конкурентов в торговле. Владельцы более крупных предприятий, имеющие иные интересы, вели себя по-другому. А.И. Путилов отозвался на погром: «отныне революция неизбежна». Таков был взгляд монархистов и националистов: «консерваторы и полицейские власти были склонны представлять московский погром как очередной вариант революции 1905 г.»  [Эрик Лор «Русский национализм и Российская империя: кампания против “вражеских подданных” в годы Первой мировой войны» М.: НЛО, 2012, с.49-50].

Этот погром, как и все другие, происходившие в России за 1914-1916, явно не идут ни в какое сравнение с тем, как после нападения Германии в 1939 г., поляки убили в погромах 4000 немецких жителей Польши [Г. Кнопп «История Вермахта. Итоги» СПб.: Питер, 2009, с.44].

Можно ещё вспомнить про устроенные поляками еврейские погромы в 1946 г. – когда национал-социализм был повержен.

Погромы в более лёгкой форме совершали и противники нацистов, не испытавшие тягот жизни под их властью, ставшие оккупантами сами. Американские негры бесчинствовали и в немецкой зоне оккупации: они совершали ограбления и даже «нападения на детей» [«Неизвестные страницы Великой Отечественной войны» М.: Вече, 2012, с.299].

В Англии, где отсутствовал Союз Русского Народа, в начале мая 1915 г. в Лондоне после немецких бомбардировок также громили немецкие лавки и мастерские, избивали лиц, подозреваемых в немецкой национальности [О.Р. Айрапетов «Генералы, либералы и предприниматели» М.: Три квадрата, 2003, с.81].

На революционный характер майского погрома в Петрограде указывает также перечень убийств офицеров с немецкими фамилиями в первые же дни февральского мятежа 1917 г. [С.П. Мельгунов «Мартовские дни 1917 года» М.: Вече, 2006, с.100-101].

Т.е. погромы могут быть вызваны различными причинами, действующие силы и мотивы их будут разные, в некоторых случаях – сочетаемые. Безжалостные еврейские террористы, убивающие за утащенную подушку, можно сказать, символизировали доведённые до беспредельности нормы красного террора в годы строительства СССР, по сравнению с тем, что полагалось за такую подушку по законодательству Российской Империи, где смертная казнь за уголовные преступления не применялась. Еврейские подонки с револьверами ни во что не ставили русские жизни.

Троцкист И.Л. Абрамович вспоминал про 1905 г., как еврейские золотопромышленники финансировали создание революционных террористических отрядов, обучавшихся стрельбе. В результате «на каждого убитого дружинника пришлось несколько убитых погромщиков» («Книга воспоминаний», Ч.1).

Т.е., евреи подтверждают многократные свидетельства черносотенцев о превосходстве числа русских жертв при погромах.

На опасность перепутать тех, кто громил, и тех кто грабил, указывал славянофил Иван Аксаков в статье «“Либералы” по поводу разгрома евреев» относительно погромов 1881 г.: «присваивали себе еврейское добро, уносили его к себе, – не те, которые производили разрушение домов, мебели, вещей, товара, а та толпа, та голь кабацкая, та нищая чернь, которая шла вслед за разрушителями и подбирала разрушаемое или выбрасываемое из окон. Сами же виновники разгрома, как это подтверждается достоверными свидетелями, не только не наживались еврейским добром, но даже рвали в клочки попадавшиеся им пачки кредитных билетов» [И.С. Аксаков «Наше знамя – русская народность» М.: Институт русской цивилизации, 2008, с.347].

Василий Величко, редактор журнала «Русский вестник», в 1902 г. передавал личные наблюдения за такими погромами: ненависть толкала против богатства евреев, погромы не вызывались формой носа евреев, расовая неприязнь к ним отсутствовала. Т.е., мотив тот же, как и у крестьян, сжигавших дворянские усадьбы (чаще всего под прямым воздействием пропаганды интеллигенции). Подстрекателями же против евреев Величко в одном своём примере признаёт соперников богатых евреев в капиталистической конкуренции. Уголовные методы экономической борьбы за прибыль отлично известны: подавляющее большинство предпринимателей при равных условиях разоряется. Для успешного ведения дела нужно иметь превосходство либо в финансовой базе, либо вести дела нечестно, включая сюда уклонение от налогов, обман потребителей и особенно – устранение конкурентов.

Но вот другой кавказский пример Величко, который перед написанием статьи о евреях несколько лет редактировал в Тифлисе газету «Кавказ»: «в 1895 году мне довелось быть в Кутаисе очевидцем зверского убийства одного имеретина громадною толпою местных евреев, избивших его каменьями и загнавших его в Рион, где он и потонул. На следующий день весь Кутаис, в справедливом негодовании, учинил грандиозный погром целого еврейского квартала» [В.Л. Величко «Русские речи» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.280, 293].

Точно так и с погромом в Бирюлёво 13 октября 2013 г., вызванным вовсе не расовой ненавистью, а убийством за три дня до этого русского азербайджанцем – убийством, отягощённым тем, что «в криминальной среде Московского региона азербайджанские группировки заняли лидирующее положение» [«Русский Дом», 2013, №11, с.14].

В РФ «наиболее радикальное принятие духа капиталистической наживы любой ценой наблюдалось, с первую очередь, в среде нерусской национальности: евреев, азербайджанцев, чеченцев», а также новых русских, которые уже потому что называются новыми – отторгнуты от русской принадлежности [В.Ю. Катасонов «Капитализм. История и идеология денежной цивилизации» М.: Институт русской цивилизации, 2013, с.55].

Еврейский погром на Украине, в г. Стародубе, произошёл в 1891 г.  из-за слов плачущего мальчика об избиении его евреями. В местечке Юзовка погром, длившийся два дня в 1892 г., был произведён горнорабочими, озлобленными эпидемией холеры. Никакие монархические и националистические организации или правительственные агенты его не устраивали. «Увещевания полиции и духовенства не произвели никакого действия», толпа поджигала и грабила лавки дальше. В погромах приняло участие до 15 тыс. человек, такую толпу не смогли остановить и выстрелы казачьей сотни [Г.В. Андреевский «Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX – ХХ веков» М.: Молодая гвардия, 2009, с.608].

Как любой настоящий националист, Величко утверждал, что не нужно принуждать нерусских к изучению нашего языка, надо улучшением русской жизни сделать привлекательной русскую культуру. В отличие от английских, французских и немецких идеологов просвещения,  проповедников демократии, теоретиков социализма, с их разнообразием планов отмены частной собственности, семьи, государства, религиозных и национальных отличий путём истребления дворянства, чиновничества, купечества, священства и даже еврейства, Величко желал спасти все национальные культуры, а евреям избавиться от расовой ненависти иудейской идеологии через подлинный национализм: «дай Бог евреям жить и ужиться в России, нравственно возвыситься».

Так рассуждали русские мыслители в каждом из поколений монархистов, в 1857 г. Константин Аксаков о том, как цветение всех народностей в их бесподражательной своеобразности наполняет жизнью реальность: «да здравствует каждая народность!» [К.С. Аксаков, И.С. Аксаков «Литературная критика» М.: Современник, 1982, с.26].

Или в 1862 г. Фёдор Достоевский в журнальной полемике пояснял: «мы разумеем тут истинную национальность, которая всегда действует в интересе всех народов. Судьба распределила между ними задачи: развить ту или другую сторону общего человека» [Ф.М. Достоевский «Полное собрание сочинений» Л.: Наука, 1980, Т.20, с.19].

Религиозно воспринятый, фатализм означает Божий замысел. Следовательно, вывести из подлинного русского национализма идеологическое обоснование шовинизма и погромов не удастся.

Стоит отметить, что даже американские историки, очень даже склонные к критике национализма, признают, ввиду отсутствия какой-то планомерной русификации, ошибочным взгляд на злонамеренность национальной политики в Империи: «официальная Россия не ставила своей целью “переплавить инородцев в русских”, она надеялась на то, что привлекательность русской культуры в совокупности с благожелательностью государства окажут своё воздействие» [О.В. Большакова «Власть и политика в России XIX – начала ХХ века. Американская историография» М.: Наука, 2008, с.236].

Правители Российской Империи, как выражаются американские историки, сознавали ограниченность ассимиляторского потенциала, используя различные способы инкорпорации народов в одно политическое устройство. Старый лживый тезис о тюрьме народов, порождённый страстью революционных вожделений, историки отвергают [А.А. Комзолова «Политика самодержавия и Северо-Западном крае в эпоху Великих реформ» М.: Наука, 2005, с.9-10].

В статье об особенностях и закономерностях монархической национальной политики XVI – XIX вв. историк В.В. Трепалов пишет о Царской России: «отношение к ней подданных-“иноверцев” разительно отличалось от придуманных позднее советских схем. Как ни странно, Россия в глазах её подданных порой выглядела носительницей гораздо более свободного и справедливого правления (режима), чем окрестные владения» [«История и историки. 2005» М.: Наука, 2006, с.179].

В книге «Основные вопросы внешней политики» в 1910 г. достаточно точно русский монархист излагает всё подтверждаемое современными историками: попытки обрусительной политики никогда не были ни настойчивыми, ни продолжительными. В Царстве Польском к тому времени миллионы жителей не знали русского языка [И.И. Дусинский «Геополитика России» М.: Москва, 2003, с.101].

В те самые дни в США американизирование народностей выражается «в требовании исключительного господства государственного (английского) языка, затем запрет въезда в страну японцев и китайцев», а также в малом числе принимаемых на государственную службу негров. Президент Т. Рузвельт объявлял: «нам не нужен чужеземец, не желающий отказаться от своей национальности».

Сравнение показывает, что американский демократизм оказался несравненно более чем русский монархизм, враждебен всякой существующей национальности. «В русском национализме нет ничего агрессивного», ничего общего с шовинизмом или эгоизмом [И.И. Высоцкий «Сущность и значение русского национализма» Рига, 1910, с.4, 22].

Петра Струве постепенно помогло выдернуть из марксизма, а потом из либерализма, его верное понимание национализма, не давшее ему примириться с левыми трактовками понятия как эгоизма, самообожания, явного зла. Нет, выступил он со специальной статьёй в 1901 г., «душу живу, глубочайшую основу всякого «национализма» составляет неоспоримое, всякому известное, могущественное чувство любви» [П.Б. Струве «На разные темы. 1893-1901» СПб.: Тип. А.Е. Колпинского, 1902, с.527].

Так и про Дальний Восток советник Русских Царей П.А. Бадмаев писал в 1893 г. о политических задачах в Азии: «Россия оставляла своим новым подданным всё, что было не противно духу православия» [Б.С. Гусев «Пётр Бадмаев» М.: Олма-пресс, 2000, с.252].

Если на практике могли происходить отклонения от основных принципов национальной политики Империи, то в связи с недостаточной сознательностью приезжих осваивателей дальневосточного края, чиновников и миссионеров, не руководствующихся определёнными положительными идеями национализма, каковые излагали ещё первые Цари Романовы: «приводить инородцев к св. крещению без тщеславия и гордости, без оскорбления».

Эспер Ухтомский, близкий к Бадмаеву советник Императора Николая II замечал: «взгляды высшего правительства не всегда толково и добросовестно осуществлялись». Митрополит Иннокентий около 1840 г. составил особое наставление для священников, которое во все последующие годы признавалось лучшим руководством для миссионеров, наставлявшим: «не показывайте явного презрения к образу жизни инородцев и их обычаям, как бы ни казались они того стоящими», т.к. подобное поведение приведёт к раздражению и оскорблению народностей [Э.Э. Ухтомский «Из области ламаизма» СПб.: Восток, 1904, с.47-50].

В 1913 г. в основополагающем исследовании о принципе монархического устройства, русский учёный формулировал: «одна дорога – национальная» «не в том, конечно, чтобы безусловно подавлять все остальные народы государства» [П.Е. Казанский «Власть Всероссийского Императора» М.: ФИВ, 2007, с.20-21].

Идея национализма – национальной самодеятельности и духовного развития, заключается так раз в устранении борьбы между народностями, во всеобщем согласованном развитии, обеспечиваемым Самодержавным строем Империи.

При этом совершенно закономерно, что только Монархия может основываться на одном преобладающем национальном и религиозном принципе. При демократическом устройстве государство всегда будет светским и не сможет иметь определённого культурного лица, т.к. Верховная власть принадлежит всему населению, со всеми его верованиями и культурами. Только Самодержавный Монарх может исповедовать определённую веру и быть воспитан в определённой культурной традиции, следовательно, будет защищать их, как и другие подвластные ему нации и культуры, исходя из принципа национализма.

Демократический принцип же антинационалистичен, идеологически нейтрален, приводит к последовательной гуманистической атеизации и культурной унификации. Демократия означает либо раскол многонациональных государств, всюду наблюдаемый, либо постепенное уничтожение всяких национальных особенностей, т.е. – всего культурного богатства, заменяемого космополитическими заимствованиями. Так и происходит теперь в РФ, под правительственную демагогию об единственном духовном оплоте.

Историк Андрей Вязигин, который в 1919 г. будет убит большевиками за свои убеждения, лидер монархических организаций в Харькове, издатель журнала, возглашавшего правую идеологию, объяснял её читателям: «не ужасами и зверствами погромов надо обуздать зарвавшихся инородцев, а широкой сплочённостью и ответным бойкотом» (их товаров) [А.С. Вязигин «Манифест созидательного национализма» М.: Институт русской цивилизации, 2008, с.307].

Таким образом, советские историки всё время лгали, по застарелой привычке чуть ли ни дословно повторяя самые первые сочинения Сталина (Т.1) по национальному вопросу, будто бы Самодержавие «спровоцировало татаро-армянскую резню, на Украине, в Белоруссии, Молдавии и других районах – еврейские погромы» [«Вопросы истории», 1975, №10, с.116].

Погром чаще всего является самосудом, направленным против криминальной активности инородческих общин или отдельных представителей других наций, за преступную деятельность которых расплачиваются невиновные. В 1905 г. в Баку состоялась перестрелка с десятками убитых и раненых за одну ночь на 7 февраля. Поводом к побоищу стало убийство армянином татарина [А.В. Островский «Кто стоял за спиной Сталина» М.: Центрполиграф, 2004, с.229-230].

В США погромы в отношении негров называли судом Линча, как и самосуды над любыми преступниками. К началу ХХ века линчевание стало практиковаться в форме сожжения негров. Как правило, самосуд был вызван не отвлечённой расовой неприязнью, а конкретными преступными действиями. «Иностранец, лично не знакомый со всеми бытовыми сторонами американской жизни, не может составить себе никакого понятия о том, каким извергом в известные моменты становится негр южных штатов». «Белая женщина действует на него опьяняющим образом; при одном виде её в уединённом месте в нём пробуждается скот, а часто и кровожадный зверь». «Справедливость, впрочем, заставляет упомянуть, что в тех редких случаях, когда в том же преступлении были уличены белые, с ними было поступлено точно так же. Наконец, бывало и то, что добропорядочное «цветное» население линчевало своего же, «цветного», чтобы очистить себя от подозрения в сочувствии или снисхождении к такому отвратительному злодеянию» [З.А. Рагозина «Негры и белые в Соединённых Штатах» // Приложения к журналу «Нива», 1904, №1, стлб.81-86].

Респектабельный философ Элвин Тоффлер и Хейди Тоффлер уже в 1993 г. в книге «Война и антивойна» пишут: «негры в США совершают в 15 раз больше убийств».

Погромы евреев точно так чаще всего были вызваны совершёнными ими убийствами, уголовными или политическими. Провоцировал на погромы вооружённый террор самой революции. Татаро-армянская резня никак не может быть объяснена интересами Монархии или программой убеждений русских националистов. Взрыв насилия 1905 г. объединяет идея революции, дающая моральное право на преступление.

Сергей Довлатов, писатель из поздних эмигрантов, в очерке «Наши» рассказал, что его дед, еврей, во Владивостоке принял революцию 1917 г. за еврейский погром и вышел против приближающейся толпы с ружьём в руках.

Это самая естественная реакция против революционных погромов, жертвами которых оказываются решительно все жители страны. В октябре 1905 г. во Владивостоке одни только китайцы понесли материального ущерба на сумму в 3 млн. рублей. 7 июля 1909 г. Совет Министров Российской Империи, рассматривая ходатайство китайского правительства, счёл возможным испросить в порядке Монаршей милости выдать пособия в сумме 500 тыс. рублей для наиболее пострадавшей части китайского населения, поскольку Русские власти не обязаны выплачивать никакие компенсации за революционные погромы [«Особые журналы Совета министров. 1909» М.: РОССПЭН, 2000, с.258-259].

12 ноября 1905 г. Элеонора Лорд Прей писала про несчастных пострадавших от погрома китайцев: «большое спасибо, конечно, но я предпочитаю войну революции, а мы, похоже, уже чуточку попробовали последней» [Э.Л. Прей «Избранные письма. 1894-1906» Владивосток: Рубеж, 2012, с.280].

Расследование в г. Речице Виленской губернии установило: «евреи-революционеры устроили противуправительственную демонстрацию и стали стрелять в несочувствовавших им крестьян, а крестьяне в свою очередь начали громить еврейские лавки». Евреи-революционеры вызвали себе вооружённое подкрепление из Гомеля, но их опередил подполковник Скворцов, который, располагая всего 8-ю солдатами, вооружил 120-ю винтовками «надёжных жителей» и остановил беспорядки [«Разведчик», 1906, 5 января, с.3].

Еврейский погром в Гомеле в январе 1906 г., как выяснило правительственное расследование, вызван не религиозной или национальной враждой, а революционным террором: «еврейские революционные партии организовали самооборону, приобретали оружие, раздавали его евреям и благодаря вымогательству денег на вооружение с бомбами и револьверами в руках, а также убийству трёх должностных лиц терроризировали местное население и даже полицию и войска. Такое вызывающее поведение евреев породило против них озлобление» [«Совет министров Российской империи 1905-1906. Документы и материалы» Л.: Наука, 1990, с.283-284].

Значительную роль в деятельности еврейских партий играло финансирование иностранцами. По данным еврейских энциклопедий, Бунд финансировался из Швейцарии, Парижа, Лондона и особенно из США [А.И. Солженицын «Двести лет вместе» М.: Вагриус, 2006, Ч.1, с.263].

Всегда сравнение даёт ключ к пониманию. Монархисты неизменно против погромов и грабежей, направлены они против евреев, немцев или против промышленников и торговцев независимо от их национальности. Монархисты могли отражать еврейские обстрелы, отвечать на угрозы и вызывающе унижающие русскую честь поступки, но мотивов грабежа у них нет. То же касается уничтожения имущества. Морозовский погром, немецкий или еврейский, сопровождающийся не схваткой на улицах, а разгромом домов, как и выжигание дворянских имений с убийством скота, без его присвоения – это проявление вражды из-за экономической эксплуатации или реакция на ощущаемую социальную несправедливость. Понятие о такой справедливости зачастую сформировано под воздействием обманных посулов и лживых теорий революционных агитаторов, соблазняющих сказками о нигде не бывалом, напрасно чаемом равенстве. Или же на разгром толкает внутренняя, каждому присущая корысть, тогда эгоистическое сребролюбие и стяжательство побеждает прекраснодушие монархизма и национализма.

Основной состав уголовников, в том числе активистов революционных стачек и погромов, это крестьяне, оторвавшиеся от традиционного быта при переезде в город для устройства на предприятия, где не сложился здоровый традиционный быт в силу тяжёлых условий труда, улучшаемых постепенно; или культурно ослабленные из-за воздействия усердной партийной агитации. Развитие капиталистических отношений вело к подмене нравственных устоев представлениями о преобладающей важности заработка и материальной выгоды.

«Бурно растущие промышленные предприятия» по всей Империи «привлекали огромное количество деклассированных элементов». «Многие из этих переселенцев», оторванные от патриархальных влияний крестьянского быта, «пополняли криминальные и полукриминальные слои местного населения». История Имперской полиции прямо и безусловно объявляет причиной роста преступности ослабление традиционной русской культуры под ударами наступающего капитализма, а в особенности – революционного нигилизма. «Тяжкие преступления, совершаемые в годы революции, поражают, с одной стороны, своей крайней жестокостью, с другой стороны, своей непрофессиональностью, а часто и бессмысленностью» [А.Ю. Шаламов «Российский «фараон». Сыскная полиция Российской империи» М.: Принципиум, 2013, с.36, 66].

Вот почему РСДРП звалась партией рабочих: руководящая группа интеллигентов-марксистов наращиваемым манипулятивным аппаратом использовала в своих целях по захвату власти наиболее денационализированный класс, отдалившийся от монархизма, православия и национальной культуры всех сословий. Деятели РСДРП собирались уничтожить русскую культуру. Ленин в 1913 г. нацеливал соратников на важнейшую мишень: «лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман». «Наше дело – бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной культурой великороссов» («Критические заметки по национальному вопросу»). Т.е. нужна «борьба со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским» (1914) [М.В. Назаров «Вождю Третьего Рима» М.: Русская идея, 2005, с.160].

Еврейские погромы находились в тесной связи с погромами имений и фабрик, часто являясь проявлением чисто революционного процесса, вызывающего криминализацию населения – когда погромы носили долговременный характер, многодневный, а не в виде одномоментной реакции.

29 августа 1904 г. анархист Н. Фарбер ранил кинжалом владельца ткацкой фабрики еврея А. Кагана [Анархисты. Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 1998, Т.1]

Уклонившийся от мобилизации Котовский с декабря 1905 г. начал грабить купцов в Кишинёвском уезде. 31 декабря организовал бандитское нападение на еврейского купца Гершковича, всего за месяц совершив дюжину нападений [А. Есауленко «Г.И. Котовский в годы первой русской революции» Кишинёв, 1955, с.28-31].

Потом в Гражданскую войну образовалась «конная дивизия известного бессарабского бандита Котовского, которая потрошила еврейские карманы и еврейские животы, не всегда обращаясь по этому поводу за справками к Марксу и Ленину» [И.Л. Солоневич «Россия и революция» М.: ФИВ, 2007, с.32].

Еврей М.Е. Кольцов в белой киевской печати 6 декабря 1918 г. писал, что одни и те же уголовники-погромщики у большевиков служат комиссарами и без пощады расстреливают буржуев и забирают их золотые кольца, у петлюровцев также «старательно» уничтожают сторонников нежелательной «ориентации», и они же устраивают еврейские погромы и насилуют девушек [В.А. Шенталинский «Донос на Сократа» М.: Формика-С, 2001, с.396].

Грабительские захваты и убийства под революционным предлогом ничем не отличаются по факту от грабежей под погромным прикрытием. Историки не видят в таких погромах политического характера, но некоторые грубо ошибаются, в своей мнимой и дешёвой беспристрастности, совершенно отрицая возможность мотива мести в иных случаях. Мотив борьбы с превращением “реабилитации” в “канонизацию”, видать, совсем застил глаза такому историку [С.М. Санькова «Русская партия в России 1908-1917» Орёл: С.В. Зенина, 2006, с.30].

Роберт Мертон не зря пишет, что при всей внешней схожести в отвержении установленных правил, нельзя отождествить психологию уголовника и революционера. Нонконформизм революционера отличает стремление к радикальному социальному переустройству [Р. Мертон «Социальная теория и социальная структура» М.: АСТ, 2006, с.531-533].

Именно это стремление делает революционера многажды опаснее любого разбойника. Так, Феликс Дзержинский смолоду хотел переделать весь мiр, «очистить от грязи современной жизни» «всё человечество» [Ф.Э. Дзержинский «Я вас люблю…» М.: Кучково поле, 2007, с.7].

Дзержинский признавался в холодности к отдельным людям, сознавался в эгоизме, и целью его было повлиять на всех живущих, а не на кого-то одного или нескольких самых близких. Отсюда и методы его будущей чекистской “очистки”: никого не жаль ради целого громадного человечества.

В ином случае погромы являлись актами сопротивления тройчатому продвижению вперёд обмана, революции и криминала. Следовательно, не углубление революционных тенденций могло предотвратить погромы, а оборона и взращивание русской идеологии и национальной культуры, в её монархическом политическом выражении.

Противники монархистов повторяли одну и ту же заезженную ложь: «два последних царствования Голштин-Готорпской династии, Александра III и Николая II, пропитаны духом неуклонной, почти механической ненависти к иудейству, унижавшейся, в мрачных фигурах Игнатьева, Сипягина, Плеве, Дурново, не только до фанатического палачества, но и до открытого разбойничества». Совсем недавно принятый во французскую масонскую ложу Амфитеатров множил дикие россказни про «вооружённые и подстрекаемые правительством, еврейские погромы» [А.В. Амфитеатров. Происхождение антисемитизма. Ч.1. Еврейство и социализм. Берлин, 1906, с.9].

Недобросовестность масонских вымыслов обнаруживается в том, что постоянно уважительно характеризуемый Амфитеатровым в качестве археолога и ориенталиста французский писатель Ренан более чем ясно объяснял совсем другое: «антипатия к евреям в античном мире была до такой степени общим чувством, что её не было надобности возбуждать» [Э. Ренан «Антихрист» М.: Эксмо, 2008, с.150].

Точно так и в России. При разделе Польши в 1772 г. евреям было даровано Императрицей Екатериной II полное равноправие, какого не было в остальных европейских государствах. В революционной Франции все гражданские права евреи получили в 1791 г. Затем Наполеон насаждал еврейское равноправие, оставшееся после его свержения в законодательстве Франции и частично в оккупированных им германских государствах. В Нидерландах аналогичное признание наступило в 1815 г., в Бельгии в 1831 г. В Дании с 1849 г. В Швеции с 1866 г. В Австро-Венгрии с 1867 г. Любопытно, что говоря об антисемитизме Рихарда Вагнера и других немецких учёных, депутатов и профессоров, явный поклонник облагодетельствовавших евреев революционных перемен наблюдает: «нападение на евреев начинается из либерального лагеря, и притом из самого либерального» [«Вестник Европы» (С.-Петербург), 1869, №7, с.415-418].

Полнота еврейской эмансипации постепенно ввергла Европу в самый агрессивный левосоциалистический нацизм, находящийся в преемственности с существенной частью либерального лагеря, включая Вагнера. В Российской Империи погромы возникали, опять-таки, от революционных насильственных попыток ввести еврейское равноправие, всюду превращающееся в еврейское владычество.

Вот как о русском опыте введения еврейского равноправия в 1772 г. говорилось при рассмотрении проектов изменения их правового состояния Императорским правительством: «жизнь не замедлила, однако, указать, что разрешение еврейского вопроса в смысле уравнения евреев с остальными подданными представляется невозможным, ввиду присущих этому народу характерных свойств, ставящих его, где бы он ни находился, в резко обособленное от коренных жителей положение, быстро переходящее в эксплуатацию и экономическое угнетение христианского населения». «Эти отрицательные особенности» еврейского населения привели к созданию черты оседлости [«Особые журналы Совета министров Российской империи. 1906» М.: РОССПЭН, 2011, с.354].

Революционные власти в Европе подчиняли проеврейской уравнительной идеологии интересы христианского населения. Так поступал Наполеон, вынуждены были подчиняться ей реставрированные Бурбоны – они не имели достаточной силы для ведения полноценной монархической политики. Она оставалась возможной в России при сохраняющейся силе Самодержавия.

Об умонастроениях и задачах убитого террористами, руководимыми евреями, министра Плеве существуют несравнимо более достоверные свидетельства, чем те, что распространяли его убийцы.

По дневнику Куропаткина, 14 апреля 1903 г. Плеве говорил, что «евреи зазнались и в революционном движении идут впереди». Т.е., винил революционный террор, и проучить думал именно партийных активистов, а вовсе не всех евреев, как хотел представить историк М.Н. Покровский [А.Н. Куропаткин «Дневник» М.: ГПИБ, 2010, с.132].

Можно убедиться в точности слов Плеве. В Кишинёве перед еврейским погромом типография РСДРП работала с апреля 1901 г. по март 1902 г., до раскрытия жандармским управлением. Её организатором был Л.И. Гольдман, который лично выбрал Кишинёв после посещения многих южных городов [Ю.С. Уральский «Пароль «От Петрова». Из истории постановки конспирации в деятельности «Искры»» М.: Мысль, 1988, с.91-92].

Вышло так, что погром произошёл в том самом городе, который выбрали для типографии. Плеве знал о роли Гольдмана, т.к. его арестовали.

По данным полковника И.Г. Чарнолуского, возглавлявшего жандармское управление, «около 90% местных революционеров были евреями». Историк признаёт, что перед погромом рост социал-демократического движения «начал представлять собой серьёзную угрозу». Агитация велась среди студентов, рабочих и солдат [Э. Джадж «Пасха в Кишинёве. Анатомия погрома» Кишинёв, 1998, с.50-51].

Можно отметить другие примеры еврейского леворадикального лидерства. В 1906 г. издателем единственной вполне демократического направления газеты в Кишинёве был Г. Гликсман. В сентябре 1904 г. толпа перебила окна квартиры монархиста Крушевана, редактора газеты «Бессарабец» – ещё один эпизод из серии революционных погромов. Ленин так и рекомендовал: «с крушеванами нельзя бороться словами, пером. С ними приходится бороться иначе» [В.М. Топилина «Легальная печать Молдавии 1905-1907 о первой российской революции» Кишинёв: Штиинца, 1987, с.16-18, 49].

Весьма неприятный еврейский историк Дубнов без устали повторял враньё про «чудовищный план преступления» Плеве и мерзко радовался его убийству. Он пишет про «невинное покушение» на Крушевана еврейского погромщика, осуждённого на 5 лет тюрьмы [С.М. Дубнов «Книга жизни» СПб.: Петербургское востоковедение, 1998, с.254, 270].

Невинным еврейский историк назвал ножевой удар в шею монархиста.

В 1903 г. Плеве говорил: «антиеврейские беспорядки в Кишинёве дискредитировали местную власть и осложнили положение в центре. Такие явления совершенно недопустимы. Губернатор и вы должны работать согласованно и всячески ограждать население от всяких насилий» [П.П. Заварзин «Жандармы и революционеры» // «Охранка» М.: НЛО, 2004, Т.2, с.39].

Плодотворно сотрудничавший с выдающимся политиком Вячеславом Плеве профессор-экономист сохранил сказанные покойным в 1902 г. слова, которые необходимо запомнить каждому помешанному на теме еврейских погромов писателю: «Вы, вероятно, удивитесь, когда я Вам скажу: все меня почему-то считают юдофобом, тогда как скорее меня следует называть юдофилом; я с раннего детства знаю евреев и уважаю их за многие почтенные качества. Когда я учился в детстве, в варшавской гимназии, то лучшими моими друзьями были евреи» [И.И. Янжул «Воспоминания о пережитом и виденном в 1864-1909 гг.» М.: ГПИБ, 2006, с.303].

Лживая легенда о вине правого национализма в еврейских погромах всегда сопровождалась клеветой на самых достойных монархистов. Эта ложь привела к насильственной смерти значительного числа крупнейших русских государственных деятелей, занимавших пост министра внутренних дел. Гибель В.К. Плеве от рук террористов в 1904 г. имела куда более негативное значение для благополучия Российской Империи, нежели смерть П.А. Столыпина в 1911 г.

А.И. Спиридович в аналитической записке об антисемитизме в России обоснованно заключал, что погромы возникали вследствие местных причин. «Относительно же предупредительных мер архив Департамента полиции может дать доказательства, сколько соответствующих циркуляров создал Департамент полиции по этому поводу хотя бы в 1903, 1904 годах» [«Вопросы истории», 2003, №8, с.31].

Воспоминания начальника Кишинёвского охранного отделения Заварзина подтверждаются губернатором, которого направил Плеве для предотвращения погромов: «в секретном деле Департамента полиции, которое я внимательно изучил перед приездом в Бессарабию, не было ни одного намёка, дававшего повод предположить, что Министерство внутренних дел считало желательным допустить не только избиение евреев, но даже какую бы то ни было антиеврейскую демонстрацию».

Это написал автор, прославившийся филосемитизмом и вступивший в ряды масонов после ухода со службы.

Перед Пасхой следующего, 1904 года, Плеве послал специальный приказ предупредить возможное повторение погрома. Но вопреки всем известным усилиям министра по защите евреев, клеветнические обвинения Плеве по-прежнему популярны и используются в антимонархической пропаганде. Продолжаются и лживые приписки устройства погромов монархическим организациям, хотя автора «Записок губернатора», засвидетельствовавшего невиновность правительства, но попытавшегося в угоду евреям обвинить черносотенцев, в 1913 г. суд отправил в тюрьму на 4 месяца за доказанную клевету по адресу активиста монархического движения [С.Д. Урусов «Записки. Три года государственной службы» М.: НЛО, 2009, с.404, 723, 769].

В ноябре 1905 г. на либеральном съезде планировалось принять резолюцию о привлечении к ответственности полиции в тех местах, где произошли погромы. Представитель Екатеринослава Каменский, знакомый с действительными причинами преступлений, опроверг мифологические представления сторонников конституции: «укажите, что сделать, чтобы остановить эти разгромы и спасти евреев. В деревне нельзя объяснить погромы только делом рук полиции. В населении есть такие свойства, которые нужно остановить, нужна для этого особая власть». После нескольких выступлений других ораторов, А.И. Гучков, говоря о Польше, заявил: «насилия начались со стороны революционеров». В ответ на это собравшиеся в Москве со всей страны любители свободы слова кричали ему с мест: «Довольно! Замолчите!». А на другой день еврейский делегат из Иркутска Фриденсон, поставив в заслугу евреям революционный террор, тоже показал подлинный источник погромов: «30 лет участвую я в революционном движении и за это время видел, какие жертвы принесены в этом движении евреями. Но кроме этого за каждый успех движения евреи платились ещё специальными погромами» [«Либеральное движение в России» М.: РОССПЭН, 2001, с.459, 462, 465, 470].

Согласно сводке Департамента Полиции за декабрь 1905 г.: «в гор. Екатеринославе революционеры почти неделю держали в страхе весь город. Они ходили по частным квартирами, вымогали деньги для своих преступных целей, и насильственно закрывали торгово-промышленные заведения». Боевой стачечный комитет подчинил себе заводской район, потребовались войска, чтобы одолеть комитет из сбежавшихся туда революционеров, захвативших управление районом. Уже после октябрьского погрома в Одессе полиция перехватила транспорт оружия с 42 тысячами патронов, а 17 декабря в Одессе в кофейню, посещаемую интеллигентной публикой (не в чайную СРН) террористы бросили 4 бомбы, убив и ранив несколько человек [«Красный Архив», 1925, Т.11-12, с.173-175].

В такой-то обстановке единственно, что беспокоило либералов – как бы спасти евреев. Связи между еврейскими жертвами и убийствами русских по всей стране, точно обозначенной словами Гучкова, либералы признавать не желали.

Даже на революционных сборищах признавалось насчёт погромов: «деклассированные слои общества, уголовные преступники и подонки городского населения всегда пользовались революционными волнениями для своих антисоциальных целей» [«Четвёртый (объединительный) съезд РСДРП. Апрель-май 1906» М.: Госполитиздат, 1959, с.528].

В высшей степени проеврейский историк заключает по поводу антимонархической клеветы, доселе используемой людьми, одержимыми борьбой с антисемитизмом: «многие годы русская либеральная интеллигенция тешила себя иллюзией, что погромы были организованы правительством. Как показывают исследования современных историков, грехи правительства общественное мнение сильно преувеличивало. Организацией погромов оно не занималось» [О.В. Будницкий «Евреи и революция 1905 года в России» // «Неприкосновенный запас», 2005, №6].

Но долгие годы до такого признания, в данном случае соответствующего всегдашнему направлению консервативной русской историографии,  процветала, да и теперь ещё не всюду высмеяна и выгнана, дилетантская антимонархическая мифология.

Как правило, авторы, не вникающие в историю погромов, не очень хорошо ориентируются и в других аспектах политической истории. Так, в одной коллективной работе отмечено, что погром 7 мая 1916 г. в Красноярске произошёл, «весьма вероятно», «при благожелательном попустительстве губернатора». И это при том, что никаких данных в пользу такой вероятности не существует, кроме того, что губернатор Я.Г. Гололобов был правым монархистом. В другой части книги о погроме написано, что за его свершение обвиняла губернатора оппозиция. Поскольку никакого анализа типовой достоверности массы таких обвинений коллективом историков не проведено, то и дать должную оценку ни монархической власти, ни революционного движения такие историки не в состоянии, им остаётся воспроизводить устоявшиеся мнения, не поднимаясь над уровнем сплетен [«Забытая доблесть. Енисейская губерния в годы Первой мировой войны» Красноярск: Поликор, 2014, с.153, 258].

Если нельзя доказать организацию погромов, остаётся воображать попустительства. Одно едва лучше другого.

На сплетнях создавались такие устойчивые наименования и типовые описания, как: «организатор погромов Плеве». «Начались погромы. Натравленная толпа, руководимая городовыми и шпиками, избивала революционеров, разгоняла митинги и т.д.» [М.Н. Покровский «Избранные произведения» М.: Мысль, 1967. Кн.4, с.133, 168].

На деле Плеве разрешал сионистам провести съезд в Минске в 1902 г. На нём Т. Герцль, который сотрудничал с В.К. Плеве, «всеми силами пытался нейтрализовать критику царских властей», а Плеве обещал ему оказать политическое влияние на Турцию для успеха эмиграции [«Вопросы истории», 2010, №8, с.66].

Обе чёрные легенды при ближайшем рассмотрении не подтверждаются: ни Т. Герцль в качестве автора «Протоколов сионских мудрецов», ни В.К. Плеве в ипостаси погромщика и антисемита.

В 1940 г. военный историк В.А. Меликов в книге «Героическая оборона Царицына» нанизывал последовательность лживых представлений о противнике, без которых Сталин и Ворошилов смотрелись бы непритязательно. 1) «Генералов Краснова и Денисова» «немцы купили для борьбы с советской властью». 2) «Кайзеровские захватчики» ввели «кровавый режим террора против рабочего класса, режим еврейских погромов» [«Возвышение Сталина» М.: Вече, 2010, с.34, 91].

В годы первой мировой войны немцы вовсе не устраивали таких погромов, и евреи им часто симпатизировали.  Вот живой пример: «в 1916-м, во время германской оккупации Минска, немецкий офицер был свидетелем на свадьбе моих дедушки и бабушки. Когда 25 лет спустя, они решили бежать от наступающей немецкой армии, их еврейские соседи смеялись над ними», считая немцев друзьями евреев [И. Шамир «Каббала власти» М.: Алгоритм, 2008, с.138].

Апологетическое враньё не спасло доктора военных наук Меликова от ареста в 1942 г. и гибели в тюрьме в 1946-м – в стране победившего советского нацизма – воплощённого не на бумаге отечественного варианта «Человека в высоком замке». Странно только, что его судьба не отвратила современных последователей Меликова от новых сталинистских подтасовок в «Возвышении» и других книгах.

Так и покончивший с собой Маяковский, находившийся в плотном еврейском окружении Бриков, в годы Гражданской войны сочинял ту же самую чушь про погромы, только уже о противниках Германии:

«Антисемит Антанте мил.

Антанта — сборище громил».

Кстати, доставалось в его дурно рифмованной пропаганде для рабочих одновременно и атаману Краснову:

«Саданул, а сбоку снова.

Матушки!

Что же, смажем и Краснова.

Батюшки!» (1919).

Ничего связного ни о погромах, ни о Краснове он заявить не мог, только и оставалось, что варьировать ту же безвкусицу:

«Я к Краснову, у Краснова —

Батюшки!

Кулачище — сук сосновый.

Матушки!» (октябрь 1919) [В.В. Маяковский «Полное собрание сочинений» М.: ГИХЛ, 1956, Т.2, с.92, 1957, Т.3, с.8].

Так что лживое использование погромов в целях пропаганды – самое распространённое явление.

Не только Покровский и сталинские профессора, но доктора и кандидаты исторических наук лет 50 лет после Сталина, не смущаясь, писали о П.Н. Дурново: «вдохновлял черносотенные организации на погромы». Одновременно историки публиковали рассказы о том, как руководимые профессиональными террористами революционные толпы нападали на манифестации монархистов в защиту Самодержавия, стреляли в них из револьверов, отбирали национальные флаги и пытались разогнать. В С.-Петербурге после 17 октября 1905 г. «демонстрации черносотенцев» «приближались быстро, густой [!] массой, и, когда подошли вплотную, раздались выстрелы. Стреляли с обеих сторон. Стрелял и я из своего револьвера в массу [!] без определённой цели. С чьей стороны был сделан первый выстрел, я не мог определить» (И.В. Шауров).

Зато можно сказать, кто заранее готовил вооружённый расстрел монархистов. Рассказов предостаточно. Вот, например, еврейка Софья Познер, участник боевой организации и боевого комитета при ПК РСДРП, вспоминает: «лихорадочно с первых же дней после 9 января принялись добывать оружие. То и дело на явки приходили товарищи и сообщали сведения о том, что можно получить 20-30 револьверов за плату или без неё», «цифры из 20-30 превращались на деле в 2-3». Стало ясно, что требуется перейти от хаотической «к планомерной работе по приобретению оружия» [«На баррикадах. Воспоминания участников революции 1905-1907 гг. в Петербурге» Л.: Лениздат, 1984, с.115-116, 310, 384].

Отец Софьи Островской, купец 2-й гильдии, поляк, как пишет в дневнике его дочь, в 1905 г. «носил на московские баррикады патроны и револьверы в карманах шубы и шапке, давая ночёвку и приют у себя каким-то революционерам-евреям, не имевшим права жительства, хранил у себя на квартире оружие» [С.К. Островская «Дневник» М.: НЛО, 2013, с.108].

Когда финн Циллиакус организовывал объединение революционных партий для совместных выступлений в интересах японских спонсоров, «первыми деловыми партнёрами Циллиакуса по оружейной части стали еврейские коммерсанты из Гамбурга» [Инаба Чихару «Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.» М.: РОССПЭН, 2013, с.134].

Советский историк Валентин Штейнберг пишет о том же: «гамбургская оружейная фирма Франка шла навстречу «скупщикам». Вскоре новые клиенты приобрели следующую партию оружия, включая пулемёты, и рассчитывались они наличными». Скупка осуществлялось при посредничестве с.-д. депутата рейхстага М. Грюнвальда, сына богатого купца. До 1 июля 1906 г. на оружие было истрачено 77 469 марок, из этой суммы немецкая социал-демократия пожертвовала лишь 1,5 тыс. марок, из США поступило 6 тыс. марок, т.е., на одни частные пожертвования ничего нельзя было сделать.

«Западные торговцы оружием нередко избегали вступать в сделки с русскими клиентами и охотнее шли на переговоры с «провинциалами», к которым причисляли латышей, грузин и других». Т.е. еврейские коммерсанты стремились поддерживать в первую очередь сепаратистов. К. Янсон писал из Гамбурга: «здесь же русским никто ничего не даёт» [В.А. Штейнберг «Чарльз Скотт, его друзья и враги. О Карле Янсоне» М.: Политиздат, 1983, с.45-46, 48].

Издатель Суворин, первым опубликовавший разоблачительные документы о передаче японских денег революционным организациям, писал 10 июня 1907 г.: «наши левые верят, что деньги для восстания на юге Франции получались из-за границы. А когда мы говорили, что деньги для русской революции получались из-за границы, над этим смеялись» [А.С. Суворин «Дневник» М.: Новости, 1992, с.409].

Закономерность в наличии иностранного руководящего центра значительного числа революционных восстаний рассматривалась в кратком очерке «Революция и заговор».

Смотритель тюрьмы Трубецкого бастиона Г.А. Иванишин в записной книжке отметил про 18 октября 1905 г.: на Невском ораторы, «по-видимому» евреи, выкидывали красный флаг, им за это угрожала толпа. 22 октября из тюрьмы освободили по амнистии 4-х террористов из боевой дружины РСДРП. Трое из них были евреями [«Новое о революции 1905-1907 гг. в России» Л.: ЛГУ, 1989, с.39, 41].

В РФ многие историки, как будто отвергшие советскую идеологию, попадают под еврейский идеологический зажим и начинают плести невесть что.

Людмила Новикова в разделе «Политические партии Архангельской губернии» написала: 19 октября 1905 г. монархисты «участвовали в стычках с левыми демонстрантами», в результате – 2 жертвы «правого насилия», обошлось без «правых погромов», и либеральная газета радовалась: город «благополучен от “чёрной” опасности». Историк поэтому заключает: «правые в губернии действительно не смогли заручиться значительной поддержкой населения». Однако, когда речь зашла о партиях, представляющих противоположную сторону, выясняется: крестьяне избивали праздных политических ссыльных, которые вели разлагающую правопорядок агитацию. «Жители жаловались, что ссыльные устраивают грабежи и беспорядки» [Л.Г. Новикова «Провинциальная “контрреволюция”. Белое движение и Гражданская война на русском Севере» М.: НЛО, 2012, с.29-31].

Беря во внимание такие данные, следует писать: над Архангельском висела красная опасность, одолением которой занимались монархисты, поборовшие демонстрантов – творцов грабежей и беспорядков. Народ не то что поддерживал монархистов, а сам стоял на правой стороне, отбиваясь от левой террористической опасности, партийной лжи преступников, настроенных против Русской Армии и монархической государственности.

Для сравнения, в другой русской губернии, в Екатеринбурге на то же время советские историки насчитывают 70 человек в боевых дружинах большевиков, до 50 у эсеров и 20 у анархистов. Они больше сражались с «грубыми и грязноватыми лапищами черносотенного союза Михаила-архангела», чем с полицией – т.е. именно с грубыми рабочими и крестьянскими трудовыми руками. Террористы «с успехом» пользовались эффектом внезапности, расстреливая монархистов [«Ленинская гвардия Урала» Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1967, с.393].

Еврейский вожак Яков Свердлов 26 ноября 1905 г., выступая на митинге в Екатеринбурге, призвал к публикации «имён организаторов чёрной сотни» и объявлению их «вне закона», т.е. попросту призывал к массовым убийствам монархистов [Я.М. Свердлов «Избранные произведения» М.: Госполитиздат, 1957, Т.1, с.28].

Террористы распространяли пособия типа «Тактика уличного боя», которые цензура изымала из уральских библиотек и уничтожала в 1908 г. [«Цензура в России. История и современность» СПб.: РНБ, 2008, Вып.4, с.179].

В Москве также распространяли «Краткое руководство к уличному бою», «Обращение с огнестрельным оружием», «Устав боевой дружины», собирали деньги на оружие.  В Казани после митинга «было брошено несколько бомб в казаков», что подразумевает преждевременную подготовку убийц к использованию опубликования Манифеста 17 октября для террористических актов [«Революция 1905-1907 гг. в России» М.: Мысль, 1975, с.165, 180].

Бомбы весьма часто использовались для организации массовых убийств монархистов. 27 января 1906 г. Богданович записала о бомбе, брошенной в чайную Союза Русского Народа на Шлиссельбургском шоссе: «много раненых». В феврале отмечена бомба, брошенная в монархистов в гостинице «Тверь». Это единичные случаи из очень большого числа [А.В. Богданович «Три Самодержца» М.: Вече, 2008, с.289, 292].

Социал-демократ Войтинский потом передавал слова Богданова: «на баррикаде взломщик-рецидивист будет полезнее Плеханова».  Активно террористы промышляли грабительскими нападениями. На Урале большевики провели за 1906-7 г. несколько десятков мелких грабежей. В августе 1906 г. им повезло с почтовым поездом под Уфой, и Большевицкий центр получил 60 тыс. рублей из захваченных 200 [Б.И. Николаевский «Тайные страницы истории» М.: Издательство гуманитарной литературы, 1995, с.28, 38].

В Симбирске деятели РСДРП «путём насилия пытались вовлечь в городские беспорядки тех рабочих и служащих, которые не принимали в них участия». В Самаре приверженец партии Ленина расстреливал толпу черносотенцев из револьвера [С.Ю. Разин «Политические партии и массовое сознание в русской революции» // Вестник РУДН. Серия История России, 2008, №3, с.38].

В Красноярске, после призывов к рабочим захватывать арсенал и разоружать войска, жертвами столкновения с монархистами «рабочих дружинников» стали 40 человек раненых и 11 погибших [Л.П. Бердников «Вся красноярская власть» Красноярск, 1995, с.202].

В Перми 18 октября 1905 г. революционная толпа фактически взяла под арест губернатора и добилась от него освобождения 27 политических заключённых (с ними вышло и 2 уголовных). После чего они «до позднего вечера ходили по городу с революционными песнями». Полиция им никак не препятствовала, но вождей рабочих-железнодорожников «разрывала мысль» «добыть бы оружие». 22 октября произошло вооружённое столкновение с черносотенцами революционных демонстрантов, среди которых «человек пятнадцать-двадцать были вооружены и шли впереди» [«Борьба за власть. Т.1. Дни неоконченной борьбы» Пермь, 1923, с.54-56, 96, 303].

На митинге в Томске после Манифеста 17 октября преподаватель технологического института требовал свергнуть губернатора и назначить другое лицо. Городскую думу также предлагалось выбрать новую и прекратить финансировать полицию. Полицейским и военным на улицах угрожали, избили извозчиков. В народе стал нарастать протест против революционных бесчинств, забастовок, попыток провести в городе государственный переворот. Революционные речи о том, как «надо Николая II повесить», ещё более возбуждали народ.

Патриотическая манифестация выступила 20 октября в очередную годовщину вступления на Престол Государя. Современный историк полностью опровергает советские вымыслы о заранее подготовленном погроме: нет никаких доказательств такой подготовки. Зато с другой стороны, именно 19 октября была произведена закупка оружия для добровольной милиции из молодёжи и студентов. Оружие было пущено в ход против собрания патриотов, пришедших к городской думе: двое монархистов были ранены из револьверов. Выстрелы «привели толпу в ярость, и она, разбив в управлении стекла, с криком двинулась вдоль по Почтамтской улице» [М.В. Шиловский «Томский погром 20-22 октября 1905 г.» Издательство Томского университета, 2010, с.31-36, 45, 48, 50].

Оказалось враньём решительно всё, написанное Марком Касвиновым о трагедии в Томске как о провокации губернатора, приведшей к гибели тысячи человек [М.К. Касвинов «Двадцать три ступени вниз» Фрунзе, 1989, с.180].

По числу поступивших в госпитали, по ведомственным данным и по собранным журналистами сведениям исчислено около 115 пострадавших, включая 55 убитых с обеих сторон.

Следует учитывать, что 20 октября в Томске «боевая дружина во главе с Кировым» «организовала вооружённый отпор черносотенным бандитам» [С.М. Киров «Избранные статьи и речи. 1912-1934» М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1939, с.18].

Погром в Томске длился два дня, он был направлен в равной степени против студентов и евреев, т.е., против самых активных представителей революции, а не просто лиц определённой национальности, погром не выходил из расовой ненависти и шовинизма, а из контрреволюционных чувств и задач восстановления порядка. Частичная направленность погрома против бастующих железнодорожных рабочих не говорит о ненависти к железной дороге или её работникам, а только к их вызывающим гнев действиям. Таково происхождение всех погромов тех дней: революционный террор и самое грубое, оскорбительное и прямо преступное поведение в отношении русских монархистов.

Революция 1905-1907 годов сопровождалась агитационным наводнением и без него была невозможна. Книга стала орудием политических сражений. В сентябре 1905 г. незадолго до погрома в Томск прибыли сотни экземпляров копеечных революционных изданий «Донской речи» Н.Е. Парамонова [«Книжная культура Томска (XIX — начала XX в.)» Издательство Томского университета, 2014, с.122].

Такой факт следует рассматривать в связи с дальнейшими событиями.

В Вятке жертвами погромов после 17 октября стали лица «главным образом» «из учащейся молодёжи», т.к. именно они были главными организаторами революционных митингов – как и в феврале 1917 г. Евреи зачастую оказывались заводилами террора. Первый социалистический кружок в Вятке возник «уже в 1899 году, под руководством товарища Левентона». У гимназиста Левитского жандармы нашли 4 заряженных револьвера с 60 пулями, кинжал и разобранную винтовку с 48 патронами. Кроме него, в декабре 1906 г. был арестован реалист Александр Хаимович Хейвец. После того как Иосиф Левитский отсидел в тюрьме всего-то 3 месяца, 17 октября 1907 г. он бросил бомбу в губернатора Горчакова и выстрелил в него из револьвера, после чего охрана застрелила террориста, покушение не удалось [С.Д. Семаков «Из революционного прошлого молодёжи Вятской губернии (1905-1908)» Вятка: Труженик, 1926, с.12, 29-31, 55-56, 73].

По сообщениям левой печати, бывали случаи нападения представителей партии правого порядка на «беззащитных учительниц» в стекольном заводе. Нетрудно уразуметь, что эти беззащитные учительницы делали на заводе и чем заслужили негативную реакцию противников революционного движения – возбуждающей на нарушение порядка пропагандой.

Содержание листовок уральских монархистов, как пишет автор диссертации, только в октябре 1905 г. сводилось к лозунгу «бей студентов и жидов!», чего в ноябре уже не было. Вот пример уфимской листовки: «бейте проклятых крамольников везде и всюду, где только придётся, чем попало, бейте жидов, губителей русского царства… бейте коноводов смуты и забастовок… и учёную молодёжь» [А.А. Курасова «Уральские организации политических партий России накануне и в период революции 1905-1907». Дисс. канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000, с.103, 175].

Е. Маевский в очерке революционного движения, вышедшем в 1917 г., писал, что в центральной России в 1905 г. черносотенцы нападали главным на земскую интеллигенцию и учащихся [Г.А. Ивакин «Черносотенство в политической системе Российской империи начала ХХ века. Дисс. док. ист. наук» М.: РАНХиГС, 2014, с.25].

Непростительный подлог совершают те, что искажает лозунги, снимая идущих наряду с жидами студентов и заменяя реальную борьбу со вспыхнувшим по всей стране революционным насилием после 17 октября представлением о том, будто монархические воззрения сводятся к расовой ненависти. Всегда следует объяснять, что в действительности лозунг рождён не шовинизмом, а террористическими акциями студентов и жидов, организацией ими беспорядков, оскорбительных акций и прямых преступлений, покушений, убийств, захватов. Потому-то после успешного подавления попыток осуществления переворота лозунг уже не появляется и ссылаться на него без рассмотрения обстановки октября 1905 г. нет смысла.

При всей обширной фактологии террора либералы и масоны врали о какой-то искусственной фабрикации народной ненависти к интеллигенции и евреям, сообщая заодно, как еврея Лекерта казнили за неудачный выстрел в фон Валя в Вильно [В.П. Обнинский «Последний самодержец» М.: Республика, 1992, с.36-37, 172].

Связь между выстрелами и ненавистью очевидна. Довольно либеральный министр народного просвещения И.И. Толстой из кабинета С.Ю. Витте говорил Императору 30 октября 1905 г.: «евреи стоят во многих местах во главе нынешнего революционного движения, почти повсюду они являются его участниками или пособниками». В сводке годовых отчётов губернаторов за 1905 г. говорилось об агитаторах, устраивающих беспорядки в деревнях: это была «еврейская молодёжь, являвшаяся в городах и деревнях руководителем движения» [А.П. Бородин «Пётр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус» М.: Алгоритм, 2013, с.428].

Так что совершенно справедливо осведомлённый краевед замечает, описывая преобладание гимназистов в революционных выступлениях на улицах Вятки и объясняя начало погромов: «антицарские выступления произошли тогда во многих местах России, спровоцированные в большинстве своём еврейским населением» (Д.Н. Казаков «Уржумские революционеры и крестьянские бунты» http://urzhum-uezd.ortox.ru/glavnejjshie_sobytija_v_istorii_urzhumskogo_uezda/view/id/1177576).

Другой современный исследователь по материалам расследования погрома в Воронеже находит, что погром был спровоцирован: «погромы возникали исключительно вследствие вызывающего образа действий революционеров, в значительной мере из евреев». Причём погром 21 октября 1905 г. совершила даже не монархическая манифестация, а группа молодёжи [В.Ю. Рылов «Правое движение в Воронежской губернии 1903-1917» Воронеж: ВГУ, 2002, с.43-44].

Ещё одна публикация судебных материалов содержит указание на роль еврейских выстрелов: «низшие чины и частные лица говорили, что отношение русского и еврейского населения враждебно, первые раздражались стрельбой». Сам губернатор требовал у еврейского общества, собравшегося в городской управе, побудить свою молодёжь разоружиться.  Свидетели также дали показания о зачинщиках из подростков, которые били окна, «не разбирая еврейских и русских»; побудительные к погрому речи слышали от толпы пьяных рабочих. Во время погрома также кричали «бей полицию» и вели себя соответствующе [«Дело о погроме 18 и 19 апреля 1906 г. в Мелитополе» Мелитополь, 1906, с.10, 15, 25].

19 июня 1905 г. еврей Берман облил серной кислотой околоточного надзирателя Ефименко в Екатеринославе. 10 сентября 1905 г. в Киеве молодой еврей Невахович стрелял в околоточных из револьвера. Помимо него было арестовано 39 евреев с револьверами и революционными прокламациями. В г. Нежине 21 октября собравшаяся после дней революционных демонстраций толпа из 3 тыс. чел., состоявшая главным образом из крестьян, заставила студентов Филологического института поклясться более не бунтовать и уважать Царскую власть. «Затем проведено разоружение евреев, причём передано было жандармам до ста револьверов. Вся эта контрреволюция произведена была без капли крови». По совокупности действий террористов слева и черносотенцев справа своевременно делался вывод, что кровавые погромы возникали в том случае, когда евреи и студенты не повиновались и пускали оружие в ход против монархистов [А.Е. Алекторов «Инородцы в России. Современные вопросы» СПб.: Общество ревнителей русского исторического просвещения, 1906, с.56-57, 127].

В Варшаве предотвращение беспорядков силами полиции проходило успешно без применения оружия. Иначе было «лишь в еврейской части города, где толпа человек в 200 бросилась с палками в руках на наряд городовых и дворников, причём получили повреждения 7 человек полиции и один еврей, вооружённый кинжалом, ранен околоточным надзирателем шашкою в голову» [«Революционное движение в России докладах министра Муравьёва 1894-1905» С.-Петербург: Кн-во Летописец,1907, с.194-195].

Доходило до того, что революционеры убивали даже тех, кто словесно осуждал их, не участвуя в активной борьбе на стороне войск, полиции и черносотенцев. Убийства городовых в Москве совершались систематически, их пришлось снять с постов, что дало простор для грабежей [Н.А. Варенцов «Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое» М.: НЛО, 2011, с.695-696].

21 июля в Балашове толпа напала на бастующих земских врачей, певших революционные песни и резавших портрет Царя [П.С. Кабытов «П.А. Столыпин» М.: РОССПЭН, 2007, с.122].

Среди врачей могло оказаться достаточно евреев, но пострадали они отнюдь не за еврейство. Помимо Балашова, погром интеллигенции прошёл в Нижнем Новгороде, Арзамасе и других губернских городах.

В Великом Новгороде после 17 октября «избили молодёжь, разгромили земство, женскую гимназию», и потом только решили бить евреев, владеющих магазинами. «Легенда о разорванном портрете царя – основа для разгрома гимназии». Не очень внятные записи Пришвина, если принять во внимание данные по всем остальным городам, позволяют полагать, что разорванный портрет не выдуман, и погром был вызван выстрелами той же молодёжи: «митинг молодёжи в Летнем саду (встречная толпа, выстрелы)» [М.М. Пришвин «Ранний дневник. 1905-1913» СПб.: Росток, 2007, с.605-606].

18 октября 1905 г. в Киеве, после того как евреи рвали портреты Царя и призывали к восстанию, как рассказывали, погром начали банщики. «Жиды царскую корону сбросили!.. Какое они имеют право? Что же, так им позволим?» [В.В. Шульгин «Годы. Дни. 1920» М.: Новости, 1990, с.342-349].

В газете «Киевлянин» 19 октября напечатали: «ненависть против оскорбителей разразилась в погроме евреев» [С.С. Ольденбург «Царствование Николая II» М.: АСТ, 2003, с.347].

Совсем иначе печатали новости либеральные газеты. «Ярославль, 21,Х. Вот уже два дня как город терроризирован толпой черносотенцев. Патриотические манифестации с портретом Государя переходят в отвратительные сцены избиения учащихся [!] и разгром еврейских магазинов и квартир». «Саратов, 20,Х. 19-го октября ночью разбиты все еврейские магазины и аптеки, сожжена до тла синагога. Много убитых и раненых» [«Русское слово» (Москва), 1905, 22 октября].

Корреспондент скрывает революционный террор и старания монархических организаций предотвратить разгром еврейской собственности. Следует провести сравнение с такими данными: «в Ярославле патриотическая манифестация столкнулась с революционной. Революционные боевики стали стрелять в безоружных, ранив четырёх русских людей. Ударили в набат, на который сбежалось большое количество горожан с камнями и кольями. К вечеру все революционеры и их сторонники попрятались, а улицы патрулировали группы патриотической общественности, занимавшиеся серьёзной воспитательной работой с интеллигенцией и евреями» [О.А. Платонов «Покушение на русское царство» М.: Алгоритм, 2005. С.258-259].

Не менее интересно получается с Саратовым, если искать дополнительные источники, разоблачающие избирательность информирования читателей сытинским «Русским словом». Становится ясна подрывная работа левой печати.

Как пишет дочь П.А. Столыпина, 19 октября в Саратове состоялся революционный митинг на театральной площади, где «призывали к немедленному свержению царя». Саратовский «городской голова Немировский скрылся в доме архиепископа. Толпа направилась громить этот дом, но остановилась перед запертыми воротами высокого каменного забора. Перед воротами стоял одиноко, как полотно бледный часовой. Правые, хотя и малочисленные в это время, быстро успели сорганизоваться и двинулись громить квартиры видных вожаков левых, которые на этот раз поспешили выставить в своих окнах иконы» [М.П. Бок «П.А. Столыпин. Воспоминания о моём отце» М.: Новости, 1992, с.148].

Революционерам едва не удалось разгромить дом владыки, но это у левых газет не выслужило упоминания, главное – сгорела синагога. Не говорится и о том, что убитые и раненые были жертвами типовой для тех дней стрельбы из револьверов в монархистов, которым приходилось на ходу вооружаться камнями и палками для борьбы с заранее подготовленными к бою террористами.

Зарвавшиеся в несуразно несоразмерной с реальностью апологии биографы Столыпина Дмитрий Табачник и Виктор Воронин в 2012 г. в серии «ЖЗЛ» совершенно превратно описали еврейский погром в Саратове, возлагая вину исключительно на ультраправых врагов Столыпина. В подобных биографиях всегда некритически воспроизводятся фантастические оценки исключительности Столыпина на политической арене, а в завершении непременно излагается поистине сумасшедший вздор относительно причастности монархистов к покушению на Столыпина в сентябре 1911 г.

Историк В.Ю. Карнишин в статье «Региональная многопартийность в Поволжье» указывает, что при оценке погрома в Саратове нельзя не учитывать, что насильственные лозунги выдвигали не одни черносотенцы. На митингах социал-демократы призывали «немедленно принять меры к уничтожению царской семьи» [«История национальных политических партий России» М.: РОССПЭН, 1997, с.336].

Преступные организации в Саратове настолько обнаглели, что требовали распустить полицию и передать полагающуюся для полиции сумму в 140 тыс. рублей прямо в руки беснующихся «боевых рабочих дружин» [«Рабочий класс в период первой российской революции 1905-1907 гг.» М.: Наука, 1981, с.170].

Такие грабительские требования выдвигали по всей стране. Совет рабочих депутатов Замоскворецкого района 10 декабря 1905 г. постановил первым делом закрыть чайные Союза Русского Народа, а вторым по очерёдности – распустить Московскую городскую думу и заставить её передать «все свои капиталы» [«Первая российская революция и самодержавие» Л.: ЛГУ, 1975, с.52].

Ограбить всю страну им не позволяло только сопротивление монархистов. После 1917 г. такой захват капиталов произойдёт, после того как информационная война и свержения Государя деморализуют монархические силы.

Людмила Новикова в силу заложенных в неё либерально-американских и еврейско-погромных предубеждений, характерных для всех изданий проеврейского «Нового литературного обозрения», в «Провинциальной контрреволюции» превратно оценивает политическую борьбу времён Манифеста 17 октября. Она ошибается и в фактических данных, написав: «местная эсеровская организация существовала, по-видимому, уже с весны 1906 г.». Заодно не могу не отметить написание второго имени Ф.К. Пуля Клинтон вместо положенного Катберт.

Дабы как следует разобрать значение столкновения 19 октября 1905 г. в Архангельске, следует знать: «многие бывшие эсеры отошли от своей партии в первую очередь из-за недовольства контролем террористической деятельности со стороны лидеров партии, пытавшихся ввести террор в общую систему партийной тактики. Кроме того, эти нонконформисты тяготились ограничениями, налагавшимися на применение экономического террора, особенно запретами на экспроприацию частной собственности. Хотя на практике эсеры «эксами» все равно занимались, некоторые не желали даже на словах соглашаться с официальной позицией партии и подчиняться партийной дисциплине».

«В Архангельске в 1905 году один эсер, возмущённый бессмысленным, с его точки зрения, решением местного комитета партии, покинул организацию и создал независимый террористический отряд, некоторое время ещё продолжая называть себя эсером» [А. Гейфман «Революционный террор в России» М.: Крон-пресс, 1997, с.198].

Следовательно, в 1905 г. не только существовала организация ПСР в Архангельске, которая занималась элементарным бандитизмом, но и от неё отделилась, недовольная лицемерием партийного комитета, террористическая организация, желавшая совершенно свободно и «честно» грабить и убивать кого угодно. Стоит при таком раскладе не заикаться об опасности «правого насилия», а дать характеристику подлинно преступным партийным группировкам, отдав должное правым защитникам населения от насильников.

Как это ни оказывается неожиданным, не панические истерические фантазии из дневника дезориентированного салонными сплетнями Льва Тихомирова, а дневник поэта Михаила Кузмина лучше передаёт историю революции. 1 ноября 1905 г.: «на улицах не так пустынно, и хулиганы погуливают, и мне как-то стыдно, что я ещё не в чёрной сотне». 9 ноября: «покуда есть возможность кровавой уличной революции, до тех пор есть и смысл и рациональность чёрной сотни». 2 декабря, когда минуло дня 4 с момента осуществления намерения записаться в Союз Русского Народа, он пишет о противниках монархистов: «что им Россия, русская культура, история, богатство? Власть, возможность изблёвывать своё лакейское, поганое краснобайство, дикая пляска наглых осатанелых жидов» [М.А. Кузмин «Дневник. 1905-1907» СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2000, с.64, 67, 79].

Еврейские писатели при каждом удобном случае фальсифицируют историю Союза Русского Народа. Не пользуясь никакими научными исследованиями, они сочиняют, будто СРН существовал только на правительственные деньги и приводят такие газетные заметки за последние недели 1905 года: «вышли на борьбу 2 доктора, 6 купцов, 2-3 старухи писательницы, да десяток-другой простого русского народа» [Л.Я. Лурье «Хищницы» СПб.: БХВ-Петербург, 2012, с.186].

На деле монархическое движение выступило по всей стране и сумело повсеместно подавить преступные попытки захвата власти и имущества.

Идеологи меньшевиков признавали: «демократия отступала по всей линии перед разгулом черносотенного произвола», – революцию разбили власти и добровольческие отряды монархистов [«Отклики» СПб.: Я. Левенштейн, 1907, Сб.3, с.31].

Мера прекращения погромов одна – следовало остановить революцию и её разрушительное влияние на нравственные установки, религиозные убеждения и культурные идеалы. Утверждение, будто погромы устраивал монархической строй, опровергнуто сверхкровавыми погромами 1918-1922 со стороны коммунистов-красноармейцев, анархистов-махновцев, социалистов-петлюровцев, а в отношении прошлых лет оно основано на клевете со стороны евреев и революционных агитаторов.

Генерал Краснов в одном из лучших эмигрантских романов об этом писал: «Да на что полиции погром?». «На погром натравливают толпу сами же евреи и передовая общественность. Это им, а не полиции выгодно!». «Погром!.. Десяток выпущенных перин, сотни две разбитых еврейских лавчонок, а какой шум на весь мiр! При царях-то что делается! И ворчит международный еврейский капитал и говорит: пока в России Императорская власть, пока существует процентная норма и черта оседлости – России денег не давать! Вспомните главу мирового масонства еврея Шиффа во время японской войны» [П.Н. Краснов «Largo» Париж, 1930, с.37, 79].

В донесении министру иностранных дел Российской Империи В.Н. Ламздорфу русский посол в США А.П. Кассини 5 мая 1904 г. из Вашингтона сообщал о выдаче Японии займа из 50 млн. долларов 25 млн. в Лондоне, а 25 млн. в США банкирским домом Кун, Леб – «нью-йоркский дом Шиффа. Оба эти банка находятся в руках евреев». Инициативу займа брали на себя англичане. Британское и Японское правительства нашли «себе пособников во всегда враждебно к нам относящемся банкирском еврейском мире» [«Россия и США: дипломатические отношения 1900-1917» М.: МФД, 1999, с.58-59].

Н.Е. Марков в 1916 г. в Г. Думе называл Я. Шиффа еврейским величеством, считая его вождём мирового еврейства. Это представление наложилось потом на версию о его причастности к убийству Царя в 1918 г.

Основными причинами еврейских погромов оказываются: еврейский революционный террор в отношении русских монархистов, распространение оскорбительной для русских, провокационной информации. Экономическая эксплуатация евреями русского населения играла отягощающую роль. В том случае, когда погромы являются не реакцией на террор, а формой грабежей, то они производятся криминальной средой с целью наживы, в самом сильном расхождении с содержанием идеи национализма.

Таковы погромы имений с целью грабежа и повсеместные разгромы винных складов в революционную пору. Грабили также монастыри – всякие объекты с более крупным имущественным состоянием. Евреи в качестве объекта погромов с целью грабежа ничем не отличаются от помещиков, монастырей, богатых крестьян, винных складов. В 1917 г., по сообщению командующего войсками Московского военного округа, в нескольких губерниях погромы идут в такой последовательности: «начинается с разгромов винных складов; перепившаяся толпа переходит потом к разгромлению магазинов, лавок и домов. Руководителями и зачинщиками является кучка тёмных лиц, большей частью освобождённых уголовных каторжников» [И.В. Нарский «Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг.» М.: РОССПЭН, 2001, с.198-205].

Снова во главе погромов оказываются уголовники, а не националисты.

В начале 1950-х в лагере, где содержалось довольно много бандеровцев, еврейский погром устроили не украинские националисты, а напившиеся уголовники, и нападали они на русских интеллигентов типа Льва Гумилёва и белогвардейского офицера из кубанских казаков. Активное сопротивление еврейскому погрому не мешало Льву Гумилёву потом осуждать вредное влияние на Анну Ахматову. По его справедливому выражению, Ахматова оказалась «облепленной евреями», что сказывалось на её прореволюционных взглядах [С.С. Беляков «Гумилёв, сын Гумилёва» М.: АСТ, 2013, с.267-268, 307].

В воспоминаниях о 1940 г. можно увидеть, что «по мере успехов Гитлера антисемитизм нарастал в лагере», лагерная шпана считала: «Гитлер прав, и жидов следует бить». Это настроение ещё более усилил во вторую половину 1941 г. немецкий триумф на советском фронте [Ю.Б. Марголин «Путешествие в страну зе-ка» М.: АСТ, 2008, с.165].

Взгляды белогвардейских лидеров, как легко убедиться, сходились с морально изувеченными лагерями советскими узниками только в антикоммунизме.  Противником еврейских погромов был антисемит А.Г. Шкуро, выпускавший множество приказов в защиту евреев и персонально спасавший их от казни. Это, в дополнение ко множеству сохранившихся приказов, признавал предатель, перебежавший в СССР, не заинтересованный в создании положительной репутации белогвардейским лидерам [И.М. Калинин «Русская Вандея» Краснодар: Традиция, 2010, с.179].

Со всей откровенностью осуждал погромы образцовый монархист и националист генерал Краснов, обоснованно приписывая их скорее красным, чем белым. «Пока были войны, пока дрались на различных фронтах, брали города и поместья, покидали, отступая, города и поместья, и тут и там гуляли и грабили – было весело. Лошади были сытые, в карманах было полно золота и камней, ели и пили сладко, брали с правого и с виноватого, с богатого и бедного, выпускали пух с еврейских перин, жгли дома и смотрели с диким хохотом на мятущуюся в ужасе толпу стариков, женщин и детей. Был кровавый хмельной угар. Тешила красная звезда на шапке комиссарке, манили широкие возможности. Кровавое похмелье глушило совесть» [П.Н. Краснов «О казаках» // «Грядущая Россия» (Берлин), 1921, 29 декабря, №18].

Военком 42-й стрелковой дивизии 13-й красной армии В.Н. Чёрный в декабре 1919 г. сообщал: «нет ни одного населённого пункта, в котором побывали будённовцы, где не раздавался бы сплошной стон жителей. Массовые грабежи, разбой и насилие будёновцев пришли на смену хозяйничанью белых» [«Вопросы истории», 1994, №12, с.65].

Задолго до того, как историки об этом смогли напечатать в России, Иван Солоневич указывал в «Диктатуре слоя»: «не принято писать о тех страшных еврейских погромах, которые проделала Красная Армия в годы Гражданской войны: ни рабочие батальоны Деникина, ни еврейские погромы Будённого не укладываются ни в какую историко-философскую схему. Их обходят молчанием» [И.Л. Солоневич «Мировая революция» М.: Москва, 2006, с.278].

Ни в какую из противоестественных, надуманных и нарочито лживых схем не войдёт и поддержка Императора Николая II, в котором ортодоксальные иудеи видели единственную защиту от погубительной революции. Они понимали, что «радикальная молодёжь, вовлеченная в революционное движение, ставит под удар всё еврейское население. После прокатившихся по стране погромов астраханский раввин Шухер благодарил Николая II» [С.А. Степанов «Чёрная сотня» М.: Яуза-пресс, 2013, с.123].

После раскрученной либеральной прессой лжи об одесском погроме «в Одессе в феврале 1910 г. возникло «Общество евреев, молящихся за царя» Моисея Кениса, пытавшееся примкнуть к черносотенному движению» [М.Л. Размолодин «Русский вопрос в идеологии чёрной сотни» Ярославль: Нюанс, 2013, с.196].

Отмеченная евреем Гершензоном в «Вехах» (1909) реальная защита революционной интеллигенции от вспышек насилия одним только Самодержавием и монархистами, распространялась и на защиту евреев от погромов.

Трудность полного предотвращения погромов становится яснее, если точно представлять себе влияние разлагающей нравственные устои революционной атмосферы на готовность солдат идти на подавление погромных мятежей с риском для жизни – не ради защиты Отечества, а ради охраны тех, кто ассоциируется с врагами Царя, убийцами и эксплуататорами. Причём применение силы для подавления погромов сопровождается угрозой жизни для тех, кто в представлении солдат ассоциируется с куда более близкими им патриотами, чья болезненная экспансивная реакция против евреев эмоционально им ближе и понятнее.

Как видно из всех рассмотренных комбинаций, существовали самые разные мотивы и поводы для погромов, но для тех же солдат, как и для многих недостаточно осведомлённых погромщиков, не было точного разделения евреев на эксплуататоров и бедных, террористов и уповающих на защиту Царя.

Особенно подверженными революционным влияниям оказались прибывшие с Японского фронта войска, усталые, деморализованные, «они являлись благоприятной почвой для революционной пропаганды» [В.А. Сухомлинов «Воспоминания» Минск: Харвест, 2005, с.147].

Война, как и революция, усугубляла враждебное к евреям настроение, поскольку, как пишет осведомлённый историк на основании совокупности военных публикаций в Империи начала ХХ века, «в целом в императорской армии было принято считать, что евреи не могут быть хорошими солдатами: они склонны к воровству, трусости, предательству на поле боя» [А.В. Гущин «Русская армия в войне 1904-1905 гг.» СПб.: Реноме, 2014, с.100].

Такие суждения основывались на служебном опыте, не будучи отвлечёнными представлениями или предубеждениями. «К той же категории непригодных к военной службе следует причислить евреев, которые и для государства и для войск составляют одно горе», при том, что «это даровитое и богатое племя», отметил автор статьи для военного журнала [«Разведчик», 1905, №791, с.951].

Первая мировая война усилила антисемитские чувства из-за проявлений склонности евреев в пользу Германии, а не России. «В чешском обществе наблюдалась вспышка русофильства и ненависть к евреям из-за устраиваемых ими чешско-немецких братаний» [Е.П. Серапионова «Карел Крамарж и Россия» М.: Наука, 2006, с.234].

Но и в войну 1914 г., как я особо отмечал в статье, посвящённой непоколебимому монархисту и выдающемуся русскому политику Ивану Горемыкину, Императорское правительство в его лице систематически заступалось за еврейских подданных Государя и значительно облегчило их участь, насколько это было возможно.

Николай Марков, фигура которого до сих пор порочится белофевралистами с маниакальным усердием, гениально напророчил погромы. Не только в 1917 г., но и перед самой революцией. В Г. Думе, под смех близоруких заседателей левых трибун, не видящих уготовление себе могил и нищенского изгнания, Марков растолковал всё, что случится, если монархистов одолеют.

«Вы собираетесь евреев расселить по всей России, дать им равноправие. Солдаты и офицеры пишут в своих письмах, что евреи изменяют России, что евреи шпионят, а вы хотите именно теперь награждать евреев. Подождите хотя бы того времени, когда вы докажете, что все эти солдаты и офицеры, которые с фронта нам сообщают о еврейской измене, что они неправы, что они не понимают дела, что это не шпионство, а особый способ еврейского служения государству, – тогда и давайте равноправие евреям. Давать же равноправие сейчас, именно теперь, когда все накалены до бешенства против евреев; ведь этим вы наталкиваете на этих несчастных евреев».

«Что вы делаете, господа, ведь вы готовите еврейский погром – ужасный, всемирный погром! Безумные вещи вы делаете, вы не считаетесь со стихийной психологией народа. Мы вас просим: пожалейте евреев, ибо тем, что вы затеваете, вы их погубите» [Н.Е. Марков «Думские речи. Войны тёмных сил» М.: Институт русской цивилизации, 2011, с.121-122].

Подлинных, лучших защитников еврейства – Императора Николая II, Царское правительство, лидеров правых организаций, иудейская пропаганда и её подпевалы изобразили извергами, и возложили на них вину за свои погубительные действия, формально прикрытые заботой о евреях, но в действительности самые для них смертельные. Подлое опорочение лучших русских людей, повсюду распространяемое, есть чудовищнейший из подлогов, служащий для удержания монархической идеи в невозвратной невозможности.

До какой степени филосемитская пропаганда, вопреки здравому смыслу и самым неопровержимым данным, враждебна Белому Движению, национализму и монархизму, можно убедиться по книге Олега Будницкого и Александры Полян про евреев-эмигрантов. Авторы осуждают группу «кающихся» евреев (Пасманик, Бикерман, Ландау), ссылаясь на многочисленных левых евреев вроде социалиста Гутмана: «Белая армия громила, а командование даже не пыталось противостоять погромам».

Авторы делают вид, будто документального сборника «Книга погромов» (2007), разоблачающего лживые подтасовки противников «кающихся» евреев, не существует. Вместо использования достоверных подлинных приказов белогвардейского командования, современные проеврейские агитаторы от себя осудительно добавляют: «Белое движение было настолько испачкано грязью и кровью, кровью не только еврейской, но еврейской в особенности». В качестве обоснования приводится разумное замечание Деникина о том, что у красных было ещё хуже, а это сводит на нет не обеляемое «настолько». Плюс используется совершенно никчёмное суждение Шульгина о почти святых и почти бандитах [О.В. Будницкий, А.Л. Полян «Русско-еврейский Берлин (1920-1941)» М.: НЛО, 2013, с.181-186].

Ни в какой мере начало Белого Движения «почти святыми» не объясняет повсеместных погромов на Украине в начале 1918 г., как и появление бандитов в дальнейшем. Исчерпывающие объяснения есть в суждениях, подобранных в другой полностью игнорируемой Будницким и Полян книге «Евреи и русская революция» (1999), о которой они не знать тоже не могут, т.к. Олег Будницкий её редактор и составитель.

А там приводятся следующие оценки: «ненависть к евреям проникла во весь русский народ», – а не всосалась в одну Добровольческую Армию. «С антисемитизмом, как всенародным настроением, справиться может только очень сильная власть» (П.Б. Струве – Н.И. Астрову, 12.4.1921). С.П. Мельгунов в эмигрантском «Голосе минувшего» признавал, что погромное движение против евреев было всенародным. О погромах В.А. Маклаков писал Деникину 3.12.1919 (н. ст.): «Меры предупреждения, репрессии, преследования, я знаю, принимаются».

Андрей Шкуро вспоминал, что его казаков натравливала на евреев интеллигенция, наряду с простонародьем, поскольку отовсюду только и было слышно о еврейском преобладании среди комиссаров и чекистов. Шкуро лично предотвращал погромы, казнил преступников и убеждал казаков в недопустимости преследования всех евреев без определённой вины [А.Г. Шкуро «Записки белого партизана» М.: АСТ, 2004, с.221-222].

Эти воспоминания подтверждаются сохранившимися его приказами. Как видим, Н.Е. Марков оказался безоговорочно прав, и вина за погромы лежит не на Добровольческом командовании, а на тех, кто устроил антимонархическую революцию.

Уже в августе 1917 г. социалист С.О. Португейс напечатал протестующий выкрик: «еврейские погромы, – вот какой опасный враг появился в стране русской революции». Созданный евреями «образ самодержавия» как источника зла оказался разрушен погромами [«Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество 1914-1918» М.: РОССПЭН, 2014, Т.4, с.426].

Есть интересная запись в дневнике Нокса в дни июльского кризиса 1917 г., 6 (19) числа. Половцов «заявил, что большое количество таких антисемитских поделок нашли на квартире Ленина в доме Кшесинской». Нашли гравюры, изображающие жертвоприношение молодой девушки. Столь явное свидетельство разжигания погромов в интересах революции требует дополнительных подтверждений [А. Нокс «Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917» М.: Центрполиграф, 2014, с.595].

24 октября Комитет общественного спасения в Петрограде боролся с проявлениями «анархии и погромного движения», от Временного правительства требовали прекратить повсеместные «дикие военные погромы» [«Народное дело» (Вятка), 1917, 3 ноября, №5, с.3-4].

Угроза для евреев пришла в 1917 г. с революцией, когда полиция была разгромлена, царил произвол хулиганов – вот настоящий источник погромов, а не националисты. «”Революционные толпы” на улицах города вызвали у евреев Витебска опасение». В дальнейшем угроза погрома возникла в связи с ухудшением продовольственного положения, опять взыграл экономический мотив, движущая сила чисто революционной преступности: евреев обвинили в присвоении и увозе одной подводы с мукой, когда они имели полное право на перевоз. Весной 1918 г. в частях РККА имелись «сильные антисемитские настроения». Революционный характер имел погром 29 апреля в Витебске, направленный против еврейской буржуазии и за советскую власть без жидов. В менее крупных городах, Новгород-Северске и Глухове, Красная армия устраивала погромы с десятками убитых [А. Зельцер «Евреи советской провинции» М.: РОССПЭН, 2006, с.19, 35, 37-38].

По сравнению с погромом в Кишинёве 1903 г. с 45-ю еврейскими смертями, международное еврейство не стало трубить на весь свет об ужасах коммунистического режима.

Погромы определённо использовали согласно двойным стандартам, в зависимости от политических целей, в качестве шантажа: «намёк на еврейские погромы в Румынии бросает Братиану в жар» [Г. Никольсон «Как делался мир в 1919 г.» М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1945, с.270].

Подъём антисемитизма в Румынии был связан с революционным движением в Восточной Европе. «Это касалось прежде всего Венгрии, где деятельность Белы Куна подняла столь широкие антисемитские настроения», что пришлось вводить процентную норму для евреев в университетах [А. Васильченко «Между дуче и фюрером» М.: Яуза, Эксмо, 2004, с.28].

В эпоху после февраля 1917 г., когда солдаты захватывали полковые кассы, принявшие революционную идеологию крестьяне – церковное и дворянское имущество, отдельные и чаще не осуществлённые посягательства на еврейское добро меркнут в общеуголовной статистике.

Джон Клиер в статье «Казаки и погромы» показывает существенную разницу между стихийными погромами до 1905 г., политическими погромами 1905-1914 и военными погромами Первой мировой и Гражданской с преобладающим мотивом наживы, усугублённым вселюдным привыканием к насилию и убийствам в обстановке продолжительных войн. Эти последние погромы вовсе не были направлены исключительно на евреев: «неевреи зачастую тоже становились жертвами, наряду с евреями», погромы не имели идеологических основ.

Английский историк, не обременённый черносотенными догмами, в очередном проеврейском сборнике, составленном О.В. Будницким, признал нежелание еврейских историков и еврейских источников рассматривать соседние нееврейские жертвы. Это нежелание постоянно приводило к ошибочным оценкам природы погромов, наряду с возникновением ложных обвинений в адрес Царских властей и значительным преувеличением, до мифологического звучания, числа изнасилований в погромах 1881 г., которые в действительности происходили «изредка» и не сопровождались убийствами [«Мировой кризис 1914-1920 годов и судьба восточноевропейского еврейства» М.: РОССПЭН, 2005, с.47-64].

Профессор-славист Шимон Маркиш из Женевы выразил еврейский мифологизм в написании слов «Великие Погромы 1881-1882 гг.» [«Еврейский журнал», 1991, №1, с.65].

Профессиональные филосемиты, не утруждая себя доказательствами, всё время повторяют, будто националистам свойственно «мифологическое восприятие истории России» [Н.А. Митрохин «Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953-1985 годы» М.: НЛО, 2003, с.447].

В силу типовой недостаточной осведомлённости, можно считать, что в различной форме решительно всем такое восприятие присуще. Оперирование упрощёнными формулами для удобства в первую очередь относится к любой системе образования.

Желающие сколько-то приблизиться к правде должны прилагать значительные усилия, без которых они практически всегда будут ошибаться. Это естественно: гораздо легче, ввиду их многочисленности, произнести множество ошибочных суждений, чем одно верное. Но любое короткое, даже самое верное суждение, будет действительным только при определённых условиях, весьма ограниченно, требуя дальнейшего развёртывания.

Разоблачителям националистической мифологии следует понять это, чем скорее, тем лучше. Необходимо избавляться от наростов вымысла на том же национализме, но такие наросты не дают никаких оснований для объявления тотальным заблуждением всего национализма с его опорой на подлинную национальную культуру, т.е. на лучшие образцы творчества и исповедуемых принципов, а не на худшие и посредственные формы. Национализм – это не защита своей нормы, как думают культурно безразличные лица, норма – это скорее западнические ссылки на евростандарты, единую глобальную цивилизацию, презрительно клянящую средневековым изуверством всё ей инородное.

Справедливое отношение к национализму должно сопровождаться признанием, что в самой крайней и опасной форме мифологическое мышление присуще еврейской русофобии, на которой основывается ненависть к русскому национализму. Аналогия достаточно полная: ложные представления о национализме как об источнике погромов приводят к конспирологическому типу мышления, поиску врагов и одержимости борьбой с русской или любой другой национальной культурой.

Убитый евреем в Париже Петлюра тоже издавал приказы против погромов, но не мог их остановить, а хождение ложных представлений о сущности погромов толкнули Шварцбарда на преступный самосуд. Для оправдания на суде евреи впрягли совершенно не разбирающихся в истории гражданской войны на Украине “мировых знаменитостей” вроде А. Эйнштейна и Р. Роллана в дело создания заведомо лживого представления, будто погромы творили только петлюровцы, а значит главный атаман за них в ответе и потому его вправе прикончить любой желающий. Лучшие друзья мирового еврейства оказывались чаще всего и приятелями страны Советов – возложение вины на одного Петлюру покрывало преступления коммунистов. Потому голос временно бывшего на стороне Белых сиониста Жаботинского о непричастности украинского правительства к организации погромов остался не услышанным и не учитываемым, и даже воспринимался евреями как «оскорбительные для них откровения» [Ю.М. Сушко «Петля для Петлюры» М.: Центрполиграф, 2012, с.186].

После смерти тело погромщика Шварцбарда перенесли в Израиль и в 1967 г. перезахоронили на особом кладбище национальных героев.

Историк Сергей Мельгунов в связи с убийством Петлюры в 1927 г. написал очень важную статью, объясняющую: начинаются погромы там, где национализм заканчивается. Он приводит сказанное 18 ноября 1917 г. на заседании «Еврейского Национального совета» на Украине: «вообще трудно отделить еврейский погром от нееврейского». В изгнании ровно то же заметил И.М. Бикерман: «если тут погром, то – всеобщий; одних истребляли под одним видом, других – под другим». Т.е., революция – источник всех смертей, лишь часть их приходится на долю евреев.

Понимая, что способно одолеть революционное насилие, историк вызывающе ясно объявил в демократическом журнале: «в эмиграции всеми фибрами своей души я чувствую растущий во мне национализм» [С.П. Мельгунов «Антисемитизм и погромы» // «Голос минувшего на чужой стороне» Париж, 1927, №5, с.233, 235, 245].

Выводы исследования С.П. Мельгунова о национализме и еврейских погромах столь же важны, как сделанные им заключения о центральном масонском заговоре Керенского, Некрасова и Терещенко, легенде о сепаратном мире, политике адмирала Колчака и другом, самом существенном для истории революции. Чуть ли ни каждая крупная работа С.П. Мельгунова в эмиграции развенчивала распространённые фальсификации революционных времён, задуманные в определённых политических интересах и потому яро отстаиваемых соответствующими сторонами.

Из современных учёных Кр. Гилли разоблачает еврейских историков, которые лгали, будто атаман Григорьев призывал к насилию над евреями. П. Холквист пишет, что насилие не вышло из русской деревни, а внесено в неё с военных фронтов. В хвосте таких исследователей, считая ещё Клиера, плетётся О. Будницкий, с неохотой признающий в статье о происхождении погромов в Гражданскую войну: «консерватизм или даже монархизм тех или иных политических или военных лидеров совсем не обязательно должен привести к еврейским погромам» [«Большая война России» М.: НЛО, 2014, с.145, 178, 190].

Напрасно П. Холквист не рассматривает независимые от военных революционные погромы в селе как в 1902-1906, так и в 1917 г. Следовало бы обратить внимание на конспект к докладу адмирала Дубасова о подавлении бунтов, говорится, что сельские погромы направлены попутно и против евреев: «антисемитское
движение имеет в русском народе глубокие корни. В большинстве имений Суражского уезда находились евреи арендаторами, управляющими, приказчиками, мельниками и т.д., а отношение их к крестьянам
было суровое» [«Красный Архив», 1925, Т.11-12, с.183].

О. Будницкий зря рассматривает только еврейские жертвы и «образ врага», представляя евреев решительно ни в чём неповинными и только опороченными и потому громимыми. Категорически отрицая реальность выстрелов из еврейских домов по войскам, О. Будницкий не упоминает аналогичные террористические акции в 1905-6 гг., хотя следует установить как возможность повтора таких выстрелов, так и влияние памяти о таковых, имевших самую широкую географию по России и потому знаемых всеми. В той или иной форме, но связь между еврейским революционным террором и погромами времён Гражданской войны безусловно будет существовать. Историки обходят её только из-за безусловной виновности евреев, а не расстреливаемых ими войск.

Нельзя не учитывать и с беспокойством отмеченную Н.Е. Марковым волну ненависти к евреям, вызванную их предательским поведением в войну 1914 г.

Либерал, интеллигент, евреев любящий и уважающий, и тот не мог пройти мимо голоса из народа. За 16 января 1916 г. есть такая запись: «уже не в первый раз слышу я от очевидца, испытавшего на своей шкуре нашего солдатика из плена заявление о том, что в плену русские терпят большое засилье своих товарищей – наших солдат-евреев». Волну антисемитских чувств поднял ещё выше революционный февральский переворот. Тот же автор, который в начале марта желал казни Царю и Царице, 7 июля 1917 г. пишет: «с гадливостью и брезгливостью принимаю я новую форму поганого обращения ко мне «товарищ» – от некоторых совсем желторотых врачей, преимущественно еврейчиков», «ведь каждый из этих “товарищей” готов тебе при малейшем удобном случае перегрызть горло!» [В.П. Кравков «Великая война без ретуши. Записки корпусного врача» М.: Вече, 2014, с.196, 343].

Несостоятельная критика Белого Движения у Будницкого и Полян качественно близка, например, к тому, что появилось к 95-летию начала правления адмирала Колчака в газете, по которой можно изучать приёмы лживой правительственной пропаганды и систематической критики всего политически опасного демократическому режиму: «объявляя большевиков «врагами народа» (и, кстати, подарив им сам этот термин), которых необходимо уничтожить, Колчак и его сподвижники не осознавали, что Ленин, увы, стал харизматическим вождём движения, увлекшего миллионы людей обещаниями» [Ю.З. Кантор «Допрос и расстрел адмирала» // «Российская газета», 2013, 18 ноября, №259, с.11].

Биограф Тухачевского знать не знает, что врагами народа за год до Колчака, в ноябре 1917 г., большевики объявили партию к.-д., используя термин французской революции 1789 г. В мае 1918 г. врагом народа большевики объявили атамана Краснова. После чудовищной чепухи про подаренный Колчаком термин Юлия Зораховна сочиняет его несообразительность, демонстрируя собственную. Харизматичность врага сознавали все лидеры Белого Движения (даже Скоропадский), и от того сознанья Ленин не прекращал быть вождём насильственно мобилизованной РККА с инициативным преобладанием сотен тысяч интернационалистов-инородцев и с миллионами дезертиров, вождём, подавляющим сотни восстаний сотен тысяч казаков, крестьян и рабочих. И если еврейская или правительственная пропаганда старается заставить забыть об этом, сосредоточившись на одном том, как плохи (или «так же» дурны) белогвардейцы, националисты и монархисты, то стоит обратить внимание, кому это выгодно.

Героями чекистской идеологии путинского режима оказываются евреи-террористы, совершавшие политические убийства, не ограничиваясь территорией СССР. Так, в одном номере с очередной речью Путина нам расхваливают группу Якова Серебрянского, которой «было дано право карать на чужих территориях врагов Страны Советов, предателей, террористов из белогвардейцев», за что он 31 декабря 1936 г. заслужил редкий для разведчиков орден Ленина [«Российская газета. Неделя», 2014, 19 декабря, №289, с.30].

Надо стыдиться таких советских палачей вместе с их популяризаторами. Не в пример им, спецслужбы Российской Империи никогда не позволяли себе совершать подобного рода бессудные злодеяния даже в отношении настоящих революционных террористов, а не каких-то произвольно выбранных предателей. В этом лишний раз проявилась отличная от русской политической культуры преступная схожесть советского и нацистского строя, расхваливаемая на свой лад правительственной пропагандой.

Некоторые писатели намеренно занимаются выдумыванием вздорных оправданий для совершаемых преступной советской разведкой убийств. Образцы комической фантазии бывших сотрудников КГБ стоит воспроизвести. Яков Серебрянский руководил злодейской группой, осуществившей похищение генерала А.П. Кутепова в 1930 г. В связи с чем бывший добровольный исполнитель (в Афганистане) оккупационного «интернационального долга» сочинил: «Кутепов по-прежнему забрасывал в СССР боевиков для покушения на Сталина, Бухарина, Крыленко, Менжинского и других руководящих работников ВКП(б) и ОГПУ». Отсутствие таких покушений должно бы заставить выбрать несколько иные выражения.

Морально оправдание убийства эмигранта Троцкого сопровождается не менее чудными нелепостями, вроде суждения о подражании книги Троцкого «Моя жизнь» «Моей борьбе» А. Хитлера. Или идёт повтор старой бестолковой банальщины о том, будто борьба сталинизма и троцкизма не личная, она «велась по одному крайне принципиальному вопросу: возможно ли построение социализма в одной, отдельно взятой стране» [Н.А. Шварёв «Асы нелегальной разведки» М.: Вече, 2014, с.333, 336, 374].

Есть иное, не совсем верное мнение, что от идеи мировой революции партия «отказалась» на съезде коминтерна в 1921 г. в пользу построения социализма в одной стране. Ещё при преобладающем влиянии Троцкого строить социализм решили для начала в той стране, которую захватили, но отложить осуществление заветной идеи – не значит от неё отказаться.  Тем более – не значит начать дело «воссоздания Российской империи», как пишет путающий всё на свете выдумщик из Института философии, для которого православный монархизм К.Н. Леонтьева послужил основой новой советской системы, поскольку в воображении автора не только в Германии, но и в России после Первой мировой войны прошла «широкая пропаганда неоконсервативной идеологии, предпринятая в обеих [!] странах» [А.Н. Мочкин «Рождение «зверя из бездны» неоконсерватизма» М.: Институт философии РАН, 2002, с.122-130].

Только часть заслуженной критики потока несуразиц несдержанного на язык сочинителя Мочкина представлена в книге В.В. Афанасьева «Либеральное и консервативное».

Озабоченным на выискивании оправдании преступлений Сталина, совершаемых за пределами СССР, во Франции и Мексике, могу предложить такой типовой, неоднократно воспроизводимый текст эпохи, следующей за высылкой Троцкого. Ленинградский трибун говорил в январе 1932 г.: революция «выйдет за пределы нашей страны и несомненно захлестнёт своими красными волнами страны всего мира и несомненно сметёт в историческую преисподнюю капиталистов, империалистов, угнетателей всех стран» [С.М. Киров «Избранные статьи и речи. 1912-1934» М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1939, с.94].

Троцкий совершенно справедливо считал Кирова типичным сталинским бюрократом, никогда не находившимся в оппозиции к генеральному секретарю. Компетентные и честные историки типа Олега Хлевнюка успешно разоблачили диссидентские либеральные вымыслы о Кирове – конкуренте Сталина, им за то убитого.

Так может, сталинский СССР – страна победившего троцкизма? Если есть сомнения, дам ещё подсказку из дневника Михаила Пришвина 1 ноября 1930 г., именно о Троцком: «Сталин взял его идею, осуществил, а самого автора выкинул вон» [М.М. Пришвин «Дневники 1930-1931» СПб.: Росток, 2006, с.266].

Осуществление – это именно построение социализма в одной стране. Мировую революцию тоже не забыли. Подробнее я уже останавливался на равенстве сталинизма и троцкизма в других статьях.

Как и защитники преступлений советско-еврейской разведки, писатели, специализирующиеся на изобличении антисемитов, слишком часто не знают своего врага и совершают несравненно больше ошибок, чем находят у других. Взять, хотя бы, столько раз изученное дело Бейлиса. Обнаруживший в лице А.И. Солженицына опасного антисемита Яков Рабинович назвал «запасным судьёй» Н.Д. Жевахова, автора известных эмигрантских сочинений, в которых обличается массовое участие евреев в революционном терроре [Я.И. Рабинович «Быть евреем в России» М.: Алгоритм, 2005, с.132].

В действительности товарищем председателя Киевского окружного суда был не он, а князь Д.В. Жевахов, безвинно убитый в 1919 г. в Киеве. Еврейские чекисты прикончили его, невзирая на позицию Дмитрия Жевахова, считавшего недоказанным обвинение М. Бейлиса. Особая следственная комиссия Деникина в 1919 г. установила, что ¾ сотрудников Киевской ЧК были евреями. Та же участь в годы Гражданской войны постигла всех лиц, причастных к суду над Бейлисом, попавших в руки красных, хотя Бейлиса в 1913 г. оправдали [«Убиение Андрея Киевского» М.: Русская идея, 2006, с.13, 621, 660].

Однако писатели, подобные Рабиновичу, не интересуются, кем в действительности были всячески ругаемые ими монархисты. Полуеврей Лев Аннинский, ища среднюю линию, сыпет горсти осудительных замечаний по адресу Императора Николая II в бессмысленной публицистической трепотне на самые разные темы. Совершенно никчёмное дело – разводить пустословные рассуждения, не занимаясь длительно и постоянно рассматриваемым предметом. Без такого разбирательства закономерны ошибки на каждом шагу.

Похвальна память о выдаче Казачьего Стана в 1945 г., но кому нужны фантазии Льва Аннинского о том, будто сталинизм во Второй мировой войне был для казаков «меньшим злом», если публицист настолько не представляет, о чём пишет, что путает П.Н. Краснова с Н.Н. Красновым-мл., и выдержки из мемуаров последнего выдаёт за опубликованные протоколы допросов первого. И такие несуразицы в изобилии практически в каждой статье.

Редкое полезное, хотя и элементарное, наблюдение с его стороны, это замечание о стремлении А.И. Солженицына, обвиняемого оголтелым еврейством в фашизме, «положить конец счетам и разборкам». А еврейский критик Семён Резник «жаждет эти счёты свести» [Л.А. Аннинский «Русские и нерусские» М.: Алгоритм, 2012, с.88, 197].

Поскольку целая армия еврейских публицистов типа Б. Сарнова и А. Анзимирова исхитряется в самой примиренческой, компромиссной книге «Двести лет вместе» изыскивать фашизм, значит, все они совершенно помешались на отстаивании завоёванного безоговорочного информационного превосходства. Настолько привыкли к непогрешимой неуязвимости, что даже возложение равной вины за антисемитизм и погромы на русских и евреев, а не на одних русских, вызывает полоумные обвинения писателя в фашизме.

Такое положение дел в исторической и литературной критике означает значительную угрозу самому существованию русской культуры, которую евреи всю готовы объявить фашистской, если она не преклонится перед ними.

Такой же уничтожительный характер относительно русской культуры имеет западнический развлекательный пантеизм и советский коммунистический пантеизм, более прометеевский, чем дионисийский.

В СССР не могли стерпеть и выгнали Солженицына, хотя его путь к русскости не был пройден до конца без запинок, сносивших его в стороны. Это видно по внушительной исторической критике «Красного колеса» Солженицына со стороны монархистов. Но вот Варлам Шаламов, с его восхищением перед народовольцами и Че Геварой, прошёл и того меньше. А Твардовский от советской колеи и вовсе не отступил.

Я.И. Рабинович не постыдился повторить позорные измышления, будто Н.Е. Марков призывал к «изгнанию или истреблению евреев». Запущенная В. Лакером беззастенчивая фальсификация речи Н.Е. Маркова была разоблачена Вадимом Кожиновым, который приводит подлинные слова из стенограммы речи в Г. Думе [В.В. Кожинов «Россия. Век ХХ. (1901-1939)» М.: Эксмо, Алгоритм, 2005, с.114].

Национальных революций не бывает. Младоросский несуразный лозунг зря воспроизводят путающиеся в политической теории и истории нац-демократы.

Стоит признать, что еврейскими в значительной степени оказались и февральская, и октябрьская революции. 4 июля 1917 г. Александр Блок, работник ЧСК, заносит в дневник: «вообще, жидов сила необъятная». Преобладание евреев в ЧСК и характер их работы заставили его написать: «чем более жиды будут пачкать лицо комиссии», «вульгаризировать при помощи жидов свои “идеи”», «это будет посмешище для русских людей» [А.А. Блок «Последние дни Императорской власти» М.: Прогресс-Плеяда, 2012, с.131-132].

Опубликованные допросы ЧСК показали, насколько убогим было мировоззрение комиссии, пользовавшейся химерическими представлениями о демократии, общественности и о противостоящих им “тёмных силах”. Поэт Блок не сильно отличался на этом фоне, но, под влиянием революционного крушения, он, как замечают исследователи, стал сползать обратно к монархическим симпатиям.

Но слишком поздно. В последний год жизни Блок «уже перестал быть поэтом. Стихи были беспомощны» [В.Т. Шаламов «Несколько моих жизней» М.: Эксмо, 2009, с.81].

Другой символист, Андрей Белый, в статье «Штемпелеванная культура» (1909) выступил против «интернациональной, прогрессивно-коммерческой культуры», в распространении которой видел заинтересованное влияние «юдаизма». Владимир Солоухин не зря относил Серебряный век к миру Монархии, а не революции, которая погубила русскую культуру, даже частично заражённую пантеизмом и оккультизмом, но имеющую значительные почвеннические традиции и в своей смутности далеко ещё не антинациональную, сравнительно с культурой СССР. Советский националист С.Ю. Куняев ошибался, оспаривая монархическую концепцию «Последней ступени» Солоухина в предисловии к его «Чаше».

Личные симпатии поэтов к революции, как суицидальные склонности, не достаточны для отождествления их творчества не с обстановкой жизни, а с влекущей их смертью. Революция физически прикончила Блока и Гумилёва, но она убивала и искусство, развивавшееся при Империи.

6 февраля 1924 г., на смерть Ленина А. Белый написал: «хоть ставь крест: чудовищный гнёт над словом и писанием!..». Его закопал на поле литературы сам Л.Д. Троцкий [Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. СПб.: Феникс, 1998, с.284, 320].

Сказывался тут и еврейский интернационализм. Критик Наум Берковский в 1928 г. сразу напал на М.А. Шолохова за донскую речь и казацкие песни – лучшее, имеющееся в «Тихом Доне». Берковский давал Шолохову убийственные для русской культуры, ещё и супротив Евангелия заточенные советики: «для марксиста, для материалиста слово было во-вторых, а не вначале. Поэтому: больше вещевого материала, товарищи пролетписатели, больше забот о материальном инвентаре романа, меньше о словесности» [«Критика 1917-1932 годов» М.: АСТ, 2003, с.139-140].

Для национально ориентированного критика всё наоборот: ориентиром служат слова Достоевского «язык и народ – это синонимы, и какое в этом глубокое значение». Или наблюдение А.Ф. Кони, что не развитое приложением собственных усилий стандартное образование делает человека склонным к пустому многословию, тогда как «свидетель из простонародья на месте обыкновенно говорит языком образным, полным силы и оригинальности» [М.П. Лобанов «Твердыня духа» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.314, 403].

Недаром в СССР были запрещены романы В.В. Крестовского или никогда не переиздавали Н.Н. Каразина. Всё потому что последний, оказавший значительное влияние на творчество П.Н. Краснова, повествовал «в соответствии в национальными традициями», его герои обладают «приобщённостью к национальной культуре», в них узнаваемы «признаки национального менталитета, безжалостно выветриваемые ветрами последних десятилетий» [Георгий Цветов «Забытая слава» // Н.Н. Каразин «Погоня за наживой» СПб.: Лениздат, 1993, с.3-8].

Все эти запретители наряду с борьбой с русским словом (а значит и с народом), «лидеры РАППа – Авербах, Светлов [Шейнкман], Киршон, Рохлин, Шершеневич, Вейсберг, Безыменский, [Иосиф] Уткин и другие – ненавидели Есенина. Они распускали чудовищные обвинения против Есенина в хулиганстве, пьянстве и особенно в антисемитизме». Хотя в этой еврейской литературной группе «Авербах, Киршон и другие – пили вино гораздо больше, чем Есенин» [А.И. Боярчиков «Воспоминания» М.: АСТ, 2003, с.258].

Осенью 1923 г. «за столом велись беседы, тон которых задавал Клюев. Любил говорить о напастях, постигших Россию, при этом во всём обвиняя большевиков и евреев. «Жидовское» засилье в таких беседах обсуждалось как в политике, так и в литературе». Эта тема «часто затрагивалась в беседах» с Есениным. В конце 1923 г. Есенина и ещё 3-х поэтов даже судили за такие высказывания [С.И. Зинин. Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской. М.: Эксмо, Алгоритм, 2010, с.115, 142, 152].

Еврейское засилье отлично отражено во многочисленных ведомственных документах, касающихся советской литературы. Согласно справке НКВД о съезде писателей в 1934 г., журналом «Литературная критика» руководили: «Розенталь, Альтман, Юзовский», редакционный аппарат: «Полонская, Самойлова, Рамм». Единственным руководителем «Литературной газеты» отмечался М. Цейтлин. Руководителю РАПП Авербаху приписывали вождистские привычки. Даже после разгона РАПП и раскрутки национал-большевицкого грубого имитирования общности, подделки преемственности с русской культурой и историей, писатель Н.П. Никандров в 1943 г. считал опасным чрезмерное преобладание евреев: «в области морали в первую очередь должны быть уничтожены, или как-то приведены к ограничению евреи. Еврейский вопрос – это военный вопрос каждого русского». Уничтожение фигуральное, т.к. речь идёт о морали. Практически то же самое в частном порядке утверждал во время войны и еврейский поэт И.П. Уткин: «у нас такой же страшный режим, как и в Германии… Всё и вся задавлено… Мы должны победить немецкий фашизм, а потом победить самих себя», – о чём доложили осведомители НКГБ [«Власть и художественная интеллигенция» М.: МФД, 1999, с.246-248, 488].

Приставленные ко всем сколько-нибудь значимым поэтам и писателям агенты не выдумывали такие донесения, подобные высказывания являются естественной реакцией на окружающую действительность и могут быть сопоставлены с многочисленными дневниковыми записями тех лет.

Ветеран войны, В.П. Астафьев потом по праву сравнивал: «…коммунистические крайности – это фашистские крайности, и по зверствам своим, и по делам они превзошли фашистские. Фашисты просто детсадовцы по сравнению с нашими деспотами» [«Вопросы литературы» 2003, №5].

Разумеется, тоталитарная система основывалась в первую очередь на идеологии коммунизма, и её требовалось уничтожить скорее всего, однако, как видно по современному гону, устроенному евреями на Солженицына, для тоталитарного подавления всего в области русской культуры евреи оказались чрезвычайно востребованы, являясь заинтересованными исполнителями, враждебными ко всему русскому, не во всём, конечно, но во многом, из-за внедрённой в их представление лживой легенды об ответственности за погромы русского национализма. Вот почему антикоммунистами считалось необходимым уничтожение еврейского антирусского диктата в области морали.

Противожидовские записи Блока скрывались в СССР и долгое время не могли быть опубликованы, поскольку они слишком явно соответствовали фразеологии черносотенной периодики, где только и могли появляться честные отзывы об опасном для самого существования русской культуры еврейском засилье.

К несчастию и в РФ в некоторой степени сохранена или восстановлена прежняя советская политическая цензура, выбрасывающая справедливые критические данные относительно политической роли евреев в истории России. Во всяком случае, так поступают некоторые издательства и редакторы, без моего ведома и согласия выбросившие из книги «Генерал Краснов. Как стать генералом» подряд около 6-ти страниц, посвящённых идеологической схватке евреев и монархистов в области литературы и прессы, революционного террора и экономических отношений.

Оказались недопустимыми для печати все доводы в пользу справедливости приводимой мною выдержки из красноярской газеты «Сусанин» за 26 января 1914 г.: «Жидовские газеты настолько запугали публику, что теперь всякий боится сказать правду о жидах. Мы не внушаем никакой ненависти к жидам, но хотели бы только, чтобы о жидах всё-таки мог сказать всякий». Таким образом, из книги пропали примеры, демонстрирующие реальность запугивания и отсутствие ненависти у П.Н. Краснова и других монархистов начала ХХ века.

В рамках 1-й части серии книг «Генерал Краснов. Монархическая трагедия» я должен был коснуться и темы еврейских погромов, что и сделано на вырезанных страницах, весьма кратко, с некоторым, весьма ограниченным списком рекомендательной литературы по проблеме. Впрочем, при обозначенном изобилии литературы о погромах, устранённые из книги ссылки могли показаться недостаточными заинтересованным лицам, что оправдывает проведённое отдельное исследование. Написание этой работы о погромах заполняет оставленный в книге «Как стать генералом» пробел. В следующих частях «Генерала Краснова» тема погромов будет затрагиваться кратко, по тем же ключевым моментам.

Не восстанавливая пока весь удалённый проеврейской цензурой текст из авторской редакции «Как стать генералом», будет уместно буквально воспроизвести привести из него такую, как оказалось, недозволенную для печати весьма точную информацию:

Самое существенное остается в том, что евреи в Российской Империи были не угнетенным племенем, а имели привилегированное положение в своей черте оседлости, евреями было 55% купцов 1 и 2 гильдий, им принадлежало 40% товарооборота [«Вопросы истории», 1973, №3, с.23].

Сейчас к этому можно добавить такое закономерное рассуждение чешского профессора Йосефа Пекаржа, будущего академика, в переписке с демократически настроенным русским историком Н.В. Ястребовым. 3 ноября 1905 г., в самый разгар еврейского террористического натиска, Й. Пекарж предупреждал о последствиях желаемой либералами отмены черты оседлости: «освобождение евреев приведёт к тому, что они в течение 50 лет станут владельцами 1/3 русских земель, что полностью овладеют Вашей промышленностью, журналистикой и интеллигенцией», «славянин будет физически и духовно служить новым господам, а старой Руси больше не будет» [«История и историки: историографический вестник. 2005» М.: Наука, 2006, с.236].

Точно так ещё в 1895 г. считал Лев Тихомиров, видя опасность экономического порабощения еврейской финансовой силой русской культуры. Безраздельность еврейского владычества сдерживали только политические меры Русского Самодержавия: «национальное равенство, например, евреев и русских было бы не что иное, как экспроприация всех исторических трудов русского народа в пользу ничего для России не сделавшего народа еврейского» [Л.А. Тихомиров «Критика демократии» М.: Москва, 1997, с.542].

Экономическое владычество евреев в черте оседлости не оставляет в этом никаких сомнений. После падение монархической политической преграды в СССР владычество евреев воплотилось в социалистической форме.

В Германии, когда никакой НСДАП ещё не существовало, философ Мартин Хайдеггер 18 октября 1917 г. реагировал на невыдуманные, самые реальные встающие перед ним проблемы: «оевреивание нашей культуры и университетов во всяком случае действует ужасающе, и я думаю, что немецкая раса ещё должна в полной мере собрать свои внутренние силы, чтобы подняться ввысь. По крайней мере это касается капитала!» [Н.В. Мотрошилова «Мартин Хайдеггер и Ханна Арендт: бытие – время – любовь» М.: Академический проект, 2013, с.75].

Реальные основания опасений Хайдеггера демонстрирует еврейский историк: «в 1905 году в Берлине численность евреев составляла менее 5% от всего населения, но они давали 30% всего годового налога. В 1900 году во Франкфурте-на-Майне 63% всех евреев имели годовой доход более 3000 марок – уровень, которого достигали лишь 25% протестантов и не более 16% католиков». В немецкую гимназию поступало только 3% мальчиков христиан, но 26% евреев [В. Лакер «История сионизма» М.: Крон-пресс, 2000, с.44-45].

В монархических странах евреи захватывали культуру, промышленность и финансы. Революции давали им политическую власть, способную заставить всех служить еврейским господам. В США, к примеру, отсутствие восторгов относительно разрушительных последствий февральского переворота привело к сильному возмущению могущественных еврейских повелителей общественным мнением. Раввин Стивен Уайз прямо обратился к Вильсону с просьбой не назначать во главе делегации в Россию летом 1917 г. 72-летнего консерватора-республиканца Э. Рута. А С. Унтермайер обвинил Рута: «он совершенно не сочувствует нашей расе», «невероятно узок и провинциален в своих представлениях о евреях». По их представлениям получается, что главенство над американской делегацией должно зависеть от того, как относится к евреям посылаемое лицо.

Во время командования Корнилова лондонская «Таймс» печатала впечатления путешественника из России о Советах депутатов из «в основном иностранцев еврейского типа, среди которых практически нет ни рабочих, ни солдат», некоторым из них платит Германия [Р. Уорт «Антанта и русская революция» М.: Центрполиграф, 2006, с.115, 144].

Расследовать связи большевиков с немцами исполком Совета депутатов назначил 5 депутатов – одних евреев. По рассказу Бориса Савинкова, «перед тем, как он отправился в 7-ю армию в качестве комиссара, его экзаменовали трое евреев относительно его политических убеждений», научали Савинкова говорить солдатам о стремлении к миру [А. Нокс «Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917» М.: Центрполиграф, 2014, с., 605, 632].

В делегацию рабочих для пропаганды на фронте от Выборгского районного комитета вошли Гордиенко от большевиков, Фрейман от меньшевиков, инженер Ицкевич от беспартийных и Коньков от эсеров. Еврейская доля явно не отражает число рабочих на столичных предприятиях – но такова революционная демократия [И.М. Гордиенко «Из боевого прошлого (1914-1918)» М.: Госполитиздат, 1957, с.83-84].

Внедряемый евреями революционный пацифизм усиленно разрушал Русскую Армию с февраля 1917 г.

Должно быть ясно, что захват России евреями в революцию не является вымыслом монархистов. «Известный финансист Фрэнк Вандерлип был президентом работавшего в России «Нэшнл сити бэнк», а потому хорошо знал ситуацию. В середине апреля американец так её откомментировал: новая власть в России находится в руках евреев и социалистов» [С.В. Листиков «США и революционная Россия» М.: Наука, 2006, с.64].

Это немногим отличается от вывода последнего директора Департамента Полиции А.Т. Васильева: «после революции евреи приобрели множество возможностей отомстить, и они, конечно, не стали ими пренебрегать. Благодаря революции они достигли власти и богатства, поэтому» революцию «сделал тот, кому это выгодно» [«Охранка» М.: НЛО, 2004, Т.2, с.393].

Владимир Вернадский писал в ноябре 1917 г.: «сейчас во многом проходят в жизнь настроения толстовства, сдобренные мировым интернационализмом евреев. Рассказывают социалисты – товарищи министра, что в массе Смольного монастыря слово «жид» слышится па каждом шагу». «Сейчас во главе солдат – евреи». Несколько месяцев правления евреев дали результат. В марте 1918 г.: «большинство ждёт немцев как избавителей». «Среди лидеров большевиков много евреев». «Евреи – безумцы. Говорят о погромах и в то же время они раздражают и оскорбляют слои населения, с которыми могли бы в данный момент быть вместе» [В.И. Вернадский «Дневники 1917-1921» Киев: Наукова думка, 1994, Ч.1, с.37, 54-55, 63].

9 ноября 1917 г. на другом краю России, в Иркутске, патриот и государственник, сибиряк-автономист, умеренно симпатизирующий в то время революции, видел ровно то же. «Фанатики ослеплены и не видят, в какую пропасть они валят Россию. Думаю, что их сподвижники, славные революционеры-большевики, солдаты и рабочие, через месяцы будут избивать «жидов». Вспомянет когда-нибудь еврейский народ, какие услуги им оказали такие люди, как Бронштейн, Розенфельд, Апфельбаум и другие» [И.И. Серебренников «Претерпев судеб удары. Дневник 1914-1918» Иркутск: Издатель Сапронов, 2008, с.388].

Французским офицером в начале 1918 г. был написан такой документ, совпадающий по содержанию с дневником Серебренникова. «Еврейская молодёжь играет значительную роль в политических событиях Сибири. Среди большевиков евреев очень много. Иркутское большевистское правительство, носившее полуавтономный характер, состояло почти исключительно из евреев» [«Союзническая интервенция на Дальнем Востоке и в Сибири. Доклад Пишона» М.-Л.: Госиздат, 1925, с.39].

В Ярославле комиссаром военного округа был С.М. Нахимсон, председателем исполкома горсовета Д.С. Закгейм – их убили в июльском восстании 1918 г., а ВРК возглавил Я.Д. Ленцман, который и подавил мятеж [Ф.Д. Волков «Тайны Уайтхолла и Даунинг-стрит» М.: Мысль, 1980, с.65].

Бывший бригадный командир РККА в 1919 г. писал о красных политкомиссарах: 95% из них «подонки всех классов, в большинстве своём – зелёные юнцы и неудачники, и, конечно, почти все – евреи» [У. Таубман «Хрущёв» М.: Молодая гвардия, 2008, с.69].

Сын писателя Серамифовича в 1918 г. комиссарил на Южном фронте против атамана Краснова в 19 лет: «как услышат, что мне 19 лет, несерьёзно улыбаются» (из его дневника). Погиб при каких-то обстоятельствах, дававших повод обвинять в смерти троцкистов, с которыми он расходился в вопросе о казачестве, т.е. был против еврейских вершителей геноцида казачьего народа [«Воспоминания современников об А.С. Серафимовиче» М.: Советский писатель, 1977, с.46, 50].

Сибирское бюро ЦК РКП (б), которое руководило подпольщиками на территории Белых, сформированное в декабре 1918 г. из 4-х человек, включало еврея Ф.И. Голощёкина (военно-окружной комиссар Уральского округа), латыша А.Я. Нейбута, который до 1917 г. был в эмиграции в США. Дальневосточный областной комитет ЦК возглавлял латыш М.Э. Дельвиг. В комитет входили евреи Иосиф Кушнарев (комиссар Владивостокского порта и ж/д узла), Моисей Губельман (с ноября 1920 г. – председатель Приморского обкома РКП (б)) [И.Ф. Плотников «Во главе революционной борьбы в тылу колчаковских войск» Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1989, с.26, 142].

Аналогичное Донское бюро возглавляли А.А. Френкель и И.А. Дорошев. Но все донесения в ЦК РКП (б) о руководстве партийными ячейками составлял Френкель, он же испрашивал денежные суммы, прямо переписывался с Я.М. Свердловым: «нужны товарищи-интернационалисты, которые своей работой ускорили бы низложение немецких войск», с политотделом Южного фронта: «согласно общему впечатлению, Краснов силён слабой организованностью наших войск» [«Документы героических лет» Ростов н/Д., 1987, с.199, 205, 216, 222, 232].

Агентами Френкеля в Ростове были Р. Гордон, Ольга Горбачик, Мария Малинская, Романа Вольф, Павел Моренец [«Вопросы истории», 2012, №9].

По опубликованным документам, именно Френкель руководил Донбюро, и он же стоял за расказачиванием вместе с целой еврейской командой. Это отмечал Казачий отдел ВЦИК: «курс советской политики резко сменился: от огульного и бесшабашного террора и бестолкового расказачивания, как это делали Плятт, Гие и Френкель». 9 февраля 1919 г. вышел такой документ: «Необходимы концентрационные лагеря с полным изъятием казачьего элемента из пределов Донской области и полосы фронта. Ревоенсовет Южфронта: Гиттис, Ходоровский. Управдел В. Плятт» [«Тихий Дон в 1917-1921» М.: МФД, 1997, с.147, 367].

Самуил Цвиллинг был председателем Челябинского совета депутатов и правительственным комиссаром Оренбургской губернии после октябрьского переворота 1917 г. [Б.М. Мещеряков «Самуил Цвиллинг» Челябинск: Южно-Уральское кн. изд., 1967].

Закрытие ряда церквей в Енисейске в 1923 г. осуществлял товарищ Пельтман [Протоиерей Геннадий Фаст «Енисейск православный» Красноярск, 1994, с.77-79].

Правило Ленина, по которому разгром Церкви следовало проводить русским именем Калинина, а не еврейским Троцкого, на исполнителей погрома и присвоения церковного имущества не распространялся.

Сверху большевики прямо распространяли ненависть к русским. М.И. Калинин, именем которого покрывались преступления интернационалистов, держался общих с ними антинациональных взглядов: «слово “русский” стало ненавидимым для огромнейшего числа людей» [В.Г. Мосолов «ИМЭЛ – цитадель партийной ортодоксии. 1921-1956» М.: Новый хронограф, 2010, с.468].

Белый герой М.Г. Дроздовский во время похода на Дон указывал на создание вокруг добровольческого отряда отрицательного информационного фона: «прочли о себе в одесских газетах о Дубоссарах – беглые евреи пропечатали и всё наврали – ни слова правды» [«Дроздовский и дроздовцы» М.: Достоинство, 2012, с.67].

Разумеется, евреи участвовали и в Белом Движении, заслуги таких отличившихся героев по справедливости отмечались в эмигрантской литературе [«1918 год на Востоке России» М.: Центрполиграф, 2003, с.315].

Однако чаще евреи принимали сторону красных. Так, советский писатель из евреев Вениамин Каверин даже в неподцензурной рукописи, написанной в стол, зовёт революцию замешанной на полноте «желания добра». В отличие от русского подхода к истории Владимира Солоухина в «Последней ступени», Каверин не интересуется разгромом русской культуры и величиной русских жертв революции, для него всего важнее, что Ленин боролся с антисемитизмом, вот Каверин и ставит его всем в пример как основоположника советского государства [В.А. Каверин «Эпилог» М.: Вагриус, 2006, с.405].

К. Ковальский 26 мая 1919 г. писал из Нью-Йорка о поддержке большевизма евреями в США: «советский представитель здесь, в Нью-Йорке, некто Людвиг Мартенс и проф. Ломоносов, бывший монархист [в действительности – активный участник февральского переворота], обладают громадными средствами, позволяющими им нанимать агитаторов, снимать под редакцию помещение на Бродвее». Эмигрантское «еврейство» питается «всей этой большевистской макулатурой» [«На страже свободы» (Орган 1-й сибирской стрелковой дивизии), 1919, 10 сентября, №14, с.4].

Действительно, в США большевики имели поддержку среди евреев. В Ист-Сайде вышла демонстрация тысяч рабочих с приветствиями Октябрьского переворота, включая как американских рабочих, так и рабочих-эмигрантов «русских, украинцев, евреев, поляков, литовцев и других» [Б.С. Шапик «Гонец из Нью-Йорка» // «Дипкурьеры» М.: Политиздат, 1973, с.47].

А. Коллонтай произнесла речь в феврале 1916 г. в Нью-Йорке перед 500-ми «русских и еврейских рабочих» [«Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год» М.: Политиздат, 1990, с.264].

К тому времени в Нью-Йорке уже сосредоточилось более 1 млн. евреев – четверть населения города. Это «вызывает в евреях соответствующие опасения по почве возможных расовых конфликтах» [«Россия и США. Дипломатические отношения 1900-1917» М.: МФД, 1999, с.173].

Тогда-то некоторые остряки считали уместным New York именовать Jew York.

Как можно убедиться, приведённые данные подтверждают рассказ американским сенаторам А. Саймонса 12 февраля 1919 г.: «нам стало известно, на фронте были сотни агитаторов, последовавших за Троцким-Бронштейном; они ранее жили в нижней части Ист-Сайда в Нью-Йорке» [«Октябрьская революция перед судом американских сенаторов» М.: Профиздат, 1990, с.12].

Еврейская солидарность с советским террористическим режимом проявлялась и в других странах. В сводке военно-политического департамента Венгрии за февраль-март 1922 г. отмечалось, что в стране большевицкую агитацию ведут «главным образом» венгерские евреи [«Российская белая эмиграция в Венгрии» М.: КНИЦ, 2012, с.58].

Про знаменитое венгерское восстание 1956 г. С.Ю. Куняев в «Жрецах и жертвах холокоста» пишет, что оно также было антисемитским ввиду значительного числа евреев в послевоенном коммунистическом руководстве Венгрии. Александр Сегень тоже занёс в биографию митрополита Филарета Московского: восстание 1956 г. носило «ярко выраженный антисемитский характер и резня начиналась страшная».

Писателем, специализирующемся на биографиях эстрадных исполнителей, замечено, что и в политике Чехословакии перед восстанием 1968 г. «значительную роль играло именно проеврейское лобби» [Ф.И. Раззаков «Дело, взорвавшее СССР» М.: Алгоритм, 2012, с.155].

Когда в Москве 25 августа 1968 г. на антивоенную демонстрацию на Красной площади вышли 7 человек, среди которых были евреи, сотрудники КГБ, нападая на них, кричали: «это всё жиды! Бей антисоветчиков!» [«Поэтка. Книга о памяти: Наталья Горбаневская» М.: АСТ, 2014, с.295].

Такие возгласы не могли иметь никакого отношения к русскому национализму, являясь в данном случае коммунистической реакцией на обилие евреев среди диссидентов. Антисоветская активность диссидентов может расцениваться положительно, но не сами космополитические идеалы, согласно которым той же Наталье Горбаневской мечталось об отдании Одессы Израилю, Галиции – Австро-Венгрии (ради чего предполагалось возникновение её из небытия), Белоруссии – Литве. Фантастическая раздача показывает отсутствие у таких диссидентов положительной программы, которую заменяет утопический либерализм.

Наличие антисемитских воззрений не только у монархистов обнаруживается в любую эпоху.

В ходе Гражданской войны одна из многочисленных издававшихся при власти адмирала Колчака демократических газет, объявляла: «не только жидоедствующие «патриоты», но и некоторые общественные деятели и публицисты, причисляющие себя к лагерю прогрессивных и государственно-мыслящих партий и организаций ведут правда несколько скрытую, но определённую агитацию против еврейства».

Вместе с тем, Владивостокская еврейская община в печатном обращении к русскому обществу назвала известными «всему миру» факты «организации правительственными агентами еврейских погромов», совершаемых намеренно в пору, «когда этому отвратительному строю рабства и человеческой тирании угрожала опасность». В большевистском движении участвуют не евреи, а «бывшие евреи». Настоящие же евреи убеждают, будто монархисты «тщательно скрывают от народных масс, что советское правительство» (!) имеет «в своём составе русских князей, потомственных дворян, царедворцев, бывших жандармов, бывших сенаторов» [«Уральская жизнь» (Екатеринбург), 1919, №130, с.4].

Ладно бы только в военных и гражданских учреждениях, но даже в СНК невесть как высмотрела царедворцев и жандармов еврейская община, захлёбывающаяся антимонархическим враньём.

Революция действительно располагала к неприязни в отношении евреев. «Я никогда не был антисемитом, но в 1919 году евреи положительно для всех сделались проблемой». Хлынув в Петроград, они «заняли все ведущие посты». «Когда же за неуважительный отзыв о них стали арестовывать людей, сажать и даже расстреливать», «еврейство в целом стало мне казаться чем-то вроде холерной бациллы, не причиняющей вреда в здоровом организме, но бурно размножающейся в случае заболевания». В частности, во главе организации Петротоп, снабжавшей Петроград топливом, встали студенты-евреи и приезжие из США анархисты [Б.В. Бьёркелунд «Воспоминания» СПб.: Алетейя, 2013, с.106-107, 123].

В Петрограде в начале 1918 г. орган федерации анархистов прямо взывал к погромам. Наряду с другими, страдали от них обеспеченные евреи, разграблению подвергся особняк барона Гинцбурга. Комиссариат снабжения и распределения продовольствия до осени 1918 г. возглавлял прибывший из США Самуил Восков, затем – А.И. Пучков. В этом же важнейшем комиссариате в декабре 1918 г. была образована «чрезвычайная рыбная тройка» – Тимофеев, Гальперин, Абрамович [«Петроград на переломе эпох» М.: Центрполиграф, 2013, с.123, 239-243].

Чехословацкий дипломат Йозеф Гирса 13 января 1926 г. информировал своё правительство: «можно с определённостью утверждать, что наряду с борьбой за возобладание в ВКП антиеврейское течение среди русских коммунистов также является главной и подлинной причиной противоречий в ВКП» [В.А. Шишкин «Россия в годы “великого перелома” в восприятии иностранного дипломата (1925-1931)» СПб.: Дмитрий Буланин, 1999, с.18].

Такое суждение не является вполне точным, т.к. Сталин – грузин, а Бухарин и Рыков никогда не были антисемитами и женаты на еврейках. Еврей Зиновьев продолжительное время до 1925 г. находился в одной группе со Сталиным. Однако важен тот факт, что обилие евреев в коммунистическом руководстве сделало возможным наблюдение Гирса. Это обилие облегчало победу над оппозицией, т.к. недовольство захватом евреями руководства в стране подспудно использовалось против оппозиции. Евреев хватало и на стороне Сталина, но не на первых ролях, а на подхвате. Так в США евреи предпочитают выдвигать президентов, а не выдвигаться самим.

Сестра Ленина А.И. Ульянова-Елизарова в 1934 г. писала Сталину, признавая факты «усиления в массах антисемитизма», о еврейском происхождении Ленина: «давно отмечена большая одарённость этой нации и чрезвычайно благотворное влияние её крови при смешанных браках на потомство. Сам Ильич высоко ценил её революционность, её «цепкость» в борьбе, как он выражался, противополагая её более вялому и расхлябанному русскому характеру. Он указывал не раз, что большая организованность и крепость революционных организаций юга и запада зависит от того, что 50% их составляют представители этой национальности» [М.Г. Штейн «Ульяновы и Ленины» М.: Алгоритм, 2013, с.71-72].

В январе 1917 г. сам Ленин отмечал: «евреи доставляли особенно высокий процент (по сравнению с общей численностью еврейского населения) вождей революционного движения» [«Молодёжь в 1905 году» М.-Л.: Молодая гвардия, 1926, с.25].

Согласно с этим О.О. Грузенберг произносил речи за «революционную еврейскую молодежь», «мы щедро отдали революции огромный “процент” нашего народа – почти весь его цвет, почти всю его молодёжь. Много лет из года в год, изо дня в день она сражается под общим красным знаменем» [«Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. 27 февраля – 31 марта» Л.: Наука, 1991, Т.1, с.504].

Непомерная величина погромов 1918-1922 происходит, помимо завышенной общей революционной криминализации и озлобленности, из захвата евреями властных структур и руководства карательными органами, когда они осуществили обещание дать своего царя, свергнув и убив Русского Императора – Свердлов возглавил советское государство, Ленин – правительство, Троцкий – Красную армию, позднее Ягода – ОГПУ, Коган и Берман – ГУЛАГ. Матвей Берман возглавлял ГУЛАГ в 1932-1937 гг. До него ГУЛАГом правил Лазарь Коган в 1930-1932 гг., а дальше, будучи заместителем Бермана, Коган «трудился» начальником Беломорстроя.

Начальник Дмитлага Лазарь Коган вместе с остальным еврейским руководством, Яковом Рапопоротом, Нафталием Френкелем, Александром Фридманом устраивал затем канал Москва-Волга: по принципу использования рабского труда Дмитлаг стал наследником Белбалтлага и Беломорканала, смертность при строительстве которого составила в 1933 г. 8870 человек (10%). В Дмитлаге численность заключённых в 1936 г. достигла 192 тысяч человек. В обилии руководящих еврейских фамилий, помимо типового принципа сокрытия преступления победителей 1945 г., следует видеть отсутствие должных сравнений с жертвами нацистов. Достойно внимания проектирование Беломорско-Балтийского канала масоном Н.В. Некрасовым, бывшим руководителем заговора против Императора Николая II.

Н.В. Некрасов.

Историк справедливо протестует. «Господствовала необычайная ассиметрия. Миру, запечатлевшему в своей памяти Дахау, Бухенвальд и Освенцим, приходилось трудно с такими названиями как Воркута, Колыма или Магадан. Народ читал Примо Леви, а Варлама Шаламова – не читал. Так жертвы Сталина умерли вторично, на сей раз в людской памяти» [К. Шлегель «Террор и мечта. Москва 1937» М.: РОССПЭН, 2011, с.7, 348-349, 360].

В 1929-1934 гг. наркомом земледелия, под чьим руководством прошла коллективизация с миллионными русскими жертвами, был Яков Эпштейн.

Все они осуществляли уничтожение монархистов, крестьян, казаков и священников в размерах, несопоставимо крупных, по сравнению с раздутым еврейскими СМИ холокостом.

Михаил Пришвин, как уже замечалось, начиная с революционных лет уяснил природу погромов, благодаря чему 27 января 1930 г. он верно оценил и коллективизацию: «всегда погром является непременным слугой революции и возможно представить себе, что погром иногда становится на место революции. Нынешний погром торгового класса ничем не отличается от еврейского погрома» [М.М. Пришвин «Дневники 1930-1931» СПб.: Росток, 2006, с.23].

Не во всём безупречный идеолог организации националистов Михаил Меньшиков в 1911 г., прямо говоря о своём осуждении еврейских погромов, наиважнецки точно предрёк и собственную смерть от рук евреев в 1918 г., и гибель Царя, и доподлинное уничтожение русского народа: «страстное желание жидов и жидохвостов добиться своей цели, устроить в России не неудачный бунт, как в 1905 году, а огромный и кровавый погром вроде Великой французской революции с сотнями тысяч замученных жертв и с полным ниспровержением нашего исторического строя. Устроенная жидомасонами французская революция дала евреям во Франции неслыханное торжество. Там не только сложилась династия Ротшильдов, но менее чем в столетие сто тысяч евреев сделались хозяевами великой католической державы. То же хотят проделать с великим православным царством. Начинают с цареубийства, кончают народоубийством» [М.О. Меньшиков «Письма к русской нации» М.: Москва, 2005, с.246, 279].

Соответственно, в то самое время был прав и П.Н. Краснов, связывавший угрозу культурного уничтожения казачьей особости с инородческими и еврейскими интересами. М.О. Меньшиков тогда разделял представления Краснова и поддерживал его публицистические работы [Б.С. Корниенко «Правый Дон» СПб.: ЕУ, 2013, с.94-97].

Полную справедливость их опасений и предсказаний доказывает существующее положение РФ после еврейско-коммунистического погрома. Но в начале ХХ века на виду у всех маячил пример революционного разгрома Франции, крепко захваченной масонами при закреплении демократического устройства после длительных политических перетрясений. В СССР закономерен не только диктатор Сталин в роли Наполеона, не только повторное истребление тех, кто делал революцию, повторилось и само народоубийство.

М.О. Меньшиков был совершенно прав, что французская революция привела к еврейскому господству банкиров Ротшильдов. «Где действительно можно было найти лучшее подтверждение фантастическому представлению о еврейском мировом правительстве, как не в этом одном семействе, состоявшем из граждан пяти различных стран, повсюду заметном, тесно сотрудничавшем с по крайней мере тремя различными правительствами (французским, австрийским и британским)». «Никакая пропаганда не сумела бы создать более эффективный в политическом отношении символ, чем его создала сама реальность» [Х. Арендт «Истоки тоталитаризма» М.: ЦентрКом, 1996, с.66].

Мнение относительно масонов основано на значительном числе документальных данных, требующих разбирательства, а не упорствования в обывательских фобиях. Есть утверждение Ростопчина, который вступил в масонскую ложу в 1786 г. В 1811-м он написал «Записку о мартинистах», направленную против Сперанского, где писал, что масоны поставили «себе целью произвести революцию… подобно негодяям, которые погубили Францию» [А.А. Васькин «Московские градоначальники» М.: Молодая гвардия, 2012, с.19, 39].

Считающееся первым в России тайное политическое общество – «Союз спасения» (1816) «сохраняло для маскировки некоторые связи с масонством, но по своему характеру оно было организацией совершенно иного типа». Общество соединённых славян настаивало на разработке правил «в духе иллюминатов и других просветительских конспираций» [В.А. Дьяков «Освободительное движение в России 1825-1861 гг.» М.: Мысль, 1979, с.201, 210].

Генерал А.П. Ермолов отверг многочисленных попытки ввести его в ложи, объясняя свою позицию: «общество, имеющее цель полезную, не имеет необходимости быть тайным» [О.Ю. Захарова «Генерал-фельдмаршал светлейший князь М.С. Воронцов» М.: Центрполиграф, 2001, с.154].

Сам Император Александр I писал в феврале 1821 г., что либералы, революционеры, масоны «соединились в один общий заговор, разбившись на отдельные группы и общества, о действиях которых у меня все документы налицо» и что они все основываются на философии Вольтера [Рогалла Биберштайн «Миф о заговоре» СПб.: Издательство имени Новикова, 2010, с.166].

Во Франции Дантон записался в масонскую ложу «Девяти сестёр» в 1786 г. Его обвиняли в работе на английскую разведку и в получении английского золота. В 1791 г. только за две недели он, разоряющийся адвокат, выложил 82 800 ливров наличными. Происхождение денег связывали с именем Мирабо. От него Дантон получал как минимум 30 тыс. [А. Левандовский «Дантон» М.: Молодая гвардия, 1964, с.21, 76, 102].

Французское масонское издание «Акация» печатало в 1904 г. о России: «подлинная политика Западной Европы должна бы состоять в расчленении этого колосса, пока он ещё не стал слишком опасным. Следовало бы использовать возможную революцию для восстановления Польши в качестве защитного вала Европы, а остальную часть России разделить на три или четыре государства». Французское правительство с августа 1914 г. превратилось «в основном масонское правительство» [О.Ф. Соловьёв «Масонство в мировой политике ХХ века» М.: РОССПЭН, 1998 с.42, 54].

Русские эмигранты, даже не становясь на черносотенные позиции, понимали недопустимость полного игнорирования значения масонов в политической жизни Франции. Д.В. Философов в 1934 г. писал о продолжающейся борьбе масонов с национальными силами Франции, не принимая ни одну из враждующих сторон, но считая несомненным: «масонство до сих пор большая сила, с которой необходимо считаться не только с политической, но и с культурной точки зрения» [«Критика русского зарубежья» М.: АСТ, 2002, Ч.1, с.123].

Есть все основания утверждать, что победа революции над роялистами и священством во Франции есть победа масонства, наряду с триумфом еврейства.

Результаты такого триумфа убеждают, насколько точно идеолог национализма выбрал выражение народоубийство. К началу ХХ века Франция «начала уже сходить как тень с лица земли; в ней уже открылся процесс обратного физического вырождения: цифра населения, несколько лет неподвижная, к ужасу всех начала неудержимо падать» [«Русские философы. Антология» М.: Книжная палата, 1994, с.100].

В результате долгого процесса денационализации Франции дошла до такого предела, что европейцы вымирают и их места занимают негры и арабы, а приезжие ещё и «окультуривают» туземцев. 80 тысяч этнических французов приняли ислам [«Имперский вопрос – национальный ответ» М.: ГУ ВШЭ, 2008, с.304].

Современный петербургский философ, сам заметно западнически денационализированный, пишет о Франции: «переход в ислам Генона был первой ласточкой, Роже Гароди обозначил моду, а теперь принятие ислама французскими интеллектуалами – дело рутинное» [А.К. Секацкий «Странствия постороннего» СПб.: Лениздат, 2014, с.105].

На 2011 г. в Европейском Союзе насчитывается 82 млн. лиц эмиграционного происхождения. По прогнозам, к 2050 г. их численность в Бельгии, Германии, Франции, Британии превысит 50% всего населения в возрасте до 20 лет. Ожидается и нарастание межэтнических конфликтов [«Большая Европа. Идеи, реальность, перспектива» М.: Весь Мир, 2014, с.151-153].

Для сравнения, только в центрально-черноморском районе России с 1959 по 1987 г. население уменьшилось на 108 тысяч человек [Ю.И. Римаренко «По следам «снежного человека» (о причинах национализма в СССР)» М.: Молодая гвардия, 1989, с.43].

Поэтому у нас ещё в 1980 г., до всяких демократических перестроек, В.П. Астафьев писал про «русский народ, точнее, остатки его, уже раздробленные, полуассимилированные, деморализованные». «Легко было бы всё спереть на евреев, как это делают «защитники» нашего народа за столом цэдээл, очень легко и самоутешительно, да проходишь и этот рубеж, доходишь до самоуглубления и в себе где-то смутно ощущаешь и причины, и вину за происходящее и за будущее» («Эпистолярный дневник»).

Помимо примечательной лёгкости, т.е., обоснованности обвинений евреев, значительно и указание на свою вину, т.е. именно на свой недостаточный национализм, из-за чего революционный погром и смог уничтожить русских. Можно говорить о революционном самоубийстве, но нужно и о доле еврейской вины в доведении до суицида.

Революция открыла для евреев возможности занятия первенствующего положения ценой благополучия других народов. «В начале XIX века евреи всё ещё находятся на периферии или попросту «на задворках» общества». «Лишь Французская революция и то, что за ней последовало, впервые открыли перед евреями экономические и социальные возможности» [Ш. Авинери «Происхождение сионизма» М.: Мосты культуры, 2004, с.15].

Вот почему евреи систематически добивались уничтожения монархического и сословного строя в России, преобладания в ней русской культуры. «Именно свержение царя и откроет евреям прежде невозможные позиции, откроет им даже более, чем они добивались и этим вырвет почву из-под сионизма в России» [А.И. Солженицын «Двести лет вместе» М.: Вагриус, 2006, Ч.1, с.497].

На задворки общества ставили евреев не только какие-либо юридические ограничения, но и собственная их культурная чуждость русским. Чисто эстетическое неприятие еврейства вызывала их речь: «неисправимый еврейский акцент» требовал немалых сил и терпения «русского уха, чтобы в них вслушаться и иметь удовольствие от этих бесед» (дневник за 20 декабря 1911 г.) [А.Ф. Лосев «На рубеже эпох. Работы 1910-х – начала 1920-х годов» М.: Прогресс-Традиция, 2015, с.888].

Революционным захватным путём евреи заняли самое привилегированное положение в СССР.

В 1934 г. кандидатов и членов ЦК партии насчитывалось из 139 человек 27 евреев, но простой подсчёт будет неполон, т.к. если брать непосредственное влияние иудейской культуры, то заинтересованный еврейский историк выведал, что «на еврейках были женаты многие русские члены ЦК и даже Политбюро в двадцатые или тридцатые годы: Молотов (Перл Карповская, она же Полина Жемчужина), Ворошилов (Голда Горбман), Бухарин (сначала Эсфирь Гурвич, потом Анна Лурье), Рыков (Нина Маршак), Калинин (Екатерина Лорберг), Киров (Мария Маркус), Куйбышев (Евгения Коган), Андреев (Дора Хазан, она же Сермус), Орджоникидзе (Зинаида Павлуцкая), Крестинский (Вера Иоффе), Постышев (Татьяна Постоловская), Луначарский (Наталья Розенель), Межлаук (Чарна Эпштейн), Ежов (Евгения Файгенберг-Хаютина-Гладун) и ещё многие другие – их перечень занял бы непомерно большое место. Даже самый близкий к Сталину помощник, едва ли не его alter ego, Александр Поскребышев тоже выбрал себе в жёны Брониславу Соломоновну Вайнтрауб».

Невероятное еврейское засилье наблюдается и во внешнеполитической сфере: «и в двадцатые, и в тридцатые годы послами в самых важных для Москвы западных странах (США, Англии, Германии, Франции, Италии, Испании и других) были евреи: Максим Литвинов (Баллах), Иван Майский (Израиль Ляховецкий), Адольф Иоффе, Григорий Сокольников (Бриллиант), Борис Штейн, Яков Суриц, Марсель Розснберг, Михаил Кобецкий, Лев Хинчук, Константин Уманский… Ещё того более: Яков Суриц с вызывающей демонстративностью был назначен послом в Берлине в 1934 году» [Аркадий Вайсберг «Из ада в рай о обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну» М.: Олимп, 2003].

Аркадий Розенгольц, сын еврейского купца из Витебска, вошёл в 1917 г. в Московский ВРК, потом в РВСР, присоединился к еврейскому клану Троцкого во главе РККА. В 1922-1925 гг. начальствовал над военно-воздушными силами СССР. После отставки Троцкого отослан подальше, в 1925-1927 гг. занимался шпионской деятельностью в Британии. После возвращения в 1930-1937 оказался весьма важной персоной в советском правительстве – наркомом внешней торговли, кандидатом в члены ЦК, пока его не расстреляли.

Александр Яковлевич Аросев, сын богатого еврейского портного, вместе с Розенгольцем руководил захватом большевиками Москвы. 31 октября 1917 г. Аросев отдал приказ об артиллерийском расстреле Кремля. В воспоминаниях он фальсифицировал историю переворота в Москве [С.П. Мельгунов «Как большевики захватили власть» М.: Айрис-пресс, 2007, с.381, 458].

В Петрограде, если бы туда сумел войти генерал Краснов с первыми белогвардейскими войсками, революционеры с не меньшим пылом, без колебаний готовы были разнести все исторические здания с их обитателями. «С приходом новых судов на Неве образовалась солидная революционная эскадра. С этого момента не только в ночь 25 октября, но и дальнейшие попытки контрреволюции к сопротивлению, вплоть до похода Керенского – Краснова, были никчемными. Несколько позднее в нашем штабе ставился вопрос, так, между прочим, – как быть, если Краснов войдёт в Питер? Помню, тогда Каллис взял план города и карандашом отметил ряд пунктов в центре: «Всё это мы разнесём в полчаса судовой артиллерией». Он не преувеличивал – силища у нас составилась большая» [И.П. Флеровский «Кронштадт в октябрьской революции» // «Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде. Воспоминания активных участников революции» Л.: Лениздат, 1956, с.64].

Дочь Ольга, опубликовавшая дневники А.Я. Аросева, представляя отца «романтиком», умалчивает, что он был крупным чекистом и, будучи председателем Верховного революционного трибунала Украины, организовывал массовые репрессии. Аросев стал первый хранителем учреждённого Института Ленина С 1927 г. его отправили полпредом в Литву, потом Чехословакию. В 1934-1937 гг. Аросев возглавлял всесоюзное общество культурных связей с заграницей и претендовал на роль советского Геббельса. 23 сентября 1936 г. убеждал, что «надо сделать ВОКС комитетом пропаганды Советской культуры, как учреждение Геббельса в фашистской Германии».

Вопреки замыслу публикатора, дневник Аросева изобличает его отвратительное лицемерие, изворотливое пресмыкательство перед ЦК и Сталиным, наряду с редкими признаниями о провале избранного им глубоко порочного революционной пути. 3 февраля 1937 г.: «полная дезориентация по всем вопросам жизни». 24 апреля 1937 г.: «едва ли человечество переживало более противоречивую эпоху и более аморальную, чем наша» [О.А. Аросева «Прожившая дважды. Возвращение из небытия» М.: Астрель, 2012, с.281, 312, 343].

Их собственные старания на революционном поприще привели к рекордам аморализма. Аросева постигла та же участь, что и Розенгольца, поскольку они сами раскрутили маховик революционных погромов.

Исаак Бабель так защищал арестованного Якова Лившица, изъятого из верхов наркомата путей сообщения: «во время революции его надо было удерживать силой, чтобы он не рубил буржуев направо и налево, без всякого суда». Потому Лившиц никак не мог быть за реставрацию капитализма Царской России, в чём его обвиняли. Когда в 1939 г. арестовали самого Бабеля, его жена, после всех массовых убийств, затронувших каждый дом, питала надежду, что с его арестом произошла «ошибка» [А.Н. Пирожкова «Я пытаюсь восстановить черты: о Бабеле – и не только о нём» М.: АСТ, 2013, с.311, 321].

Тогда значит, остальные сотни тысяч арестованных за 1937 г. она считала арестованными без ошибок и ссылалась на публичные признания вины на открытых процессах. Бабель считал, что арестованные каялись для поддержания общего престижа партии, жертвуя собой ради дела коммунизма.

Или вот, ещё рассказ представителя еврейской советской элиты. Леонид Утёсов (Вайсбейн), который расхваливает «одесский», т.е. еврейский период советской литературы 1920-х, «с юных лет восхищался» тем самым бандитом Котовским, который резал еврейских купцов и всех кого сочтёт нужным. Его ловили жандармы за «суровые и подчас жестокие поступки». Когда они встретились, Котовский рассказал Утёсову, как ему удалось зарезать одного жандарма в поле. «Григорий Иванович рассказывал мне этот эпизод с какой-то особой, я бы даже сказал, скромной улыбкой». Прославление бандитизма в книге Утёсова «Спасибо, сердце» (1976) сопровождается описанием октябрьского погрома 1905 г. в Одессе по самой лживой схеме: «Бей жидов! – орёт годовой-запевала».

Очевидное обилие евреев в коммунистической элите и в карательных органах сказалось на восприятии нацистской пропаганды в ходе войны 1941 г. В записных книжках Ильи Эренбурга за время войны находят много заметок о росте в стране антисемитских настроений [«Исторические записки» М.: Наука, 2002, Вып.5 (123), с.302-304].

На антисоветское движение в 1940-е влияло, что в Орловской области евреями были все 4 начальника УНКВД, организовывавшие массовые репрессии в предвоенное время 1934-1939: Блат, Гендин, Каруцкий, Симановский. Брат Матвея Давыдовича Борис Берман в 1937 г. – наркомвнудел Белорусской ССР.

Игорь Кон вспоминает, что осенью 1941 г. в Чувашии «эвакуированных не любили, считая, что из-за них всё дорожает. А поскольку среди эвакуированных было много евреев, бытовая неприязнь оборачивалась антисемитизмом» [И.С. Кон «80 лет одиночества» М.: Время, 2008, с.26].

Как записала Лидия Чуковская, А. Ахматова желала расстреливать тех, кто высказывал пожелание оставить евреев Хитлеру, а не эвакуировать.

О. Сергий Булгаков зимой 1941-42 г. считал угрожающе возможным «русский погром над еврейством, как ответный на еврейский погром над русским народом». Он призывал преодолеть это нацистское искушение [С.Н. Булгаков «Труды по социологии и теологии» М.: Наука, 1997, Т.2, с.649].

Русского масштабного погрома не явилось. Есть другие примеры. В Вильнюсе, где советская оккупация продлилась не так долго, но имела явно преступный характер, при появлении немецкой армии начались еврейские погромы: «отряды молодых литовцев налетали, как коршуны, грабили, убивали, издевались, исчезали. Культурные и вежливые немцы разводили руками: «Мы не можем заставить их вас любить! У нас нет возможности оградить вас от народного гнева»» [К. Хенкин «Русские пришли» Тель-Авив, 1984, с.203].

То же самое с поляками: «антисемитизм в Польше был достаточно силён и не требовал «подогрева». Еврейский погром, учинённый поляками в Едвабне (правда всё же вышла на свет 6о лет спустя!), – прямое тому свидетельство» [Г. Ионкис «Евреи и немцы в контексте истории и культуры» СПб.: Алетейя, 2006, с.270].

Русское недовольство советским и еврейским диктатом не принимало агрессивных и организованных форм.

Из 412 осуждённых и расстрелянных за распространение пораженческих настроений рабочих железнодорожников в июле и августе 1941 г., как отмечено в сводке, только 1 машинист призывал избивать коммунистов и евреев. Из других: кто выкрикивал «хайль» Хитлеру, кто заявлял, что без разницы, работать на Хитлера или на большевиков. Иные жаловались на подлоги пропаганды Совинформбюро, призывали рабочих протестовать против советского крепостного права и объявляли немецкую армию непобедимой [«Источник», 1994, №5, с.108-109].

Честные современные исследования показывают природу поражений 1941 г. «В сообщениях НКВД, поступавших Сталину в 1936-1937 гг. постоянно присутствовали сигналы о пораженческих настроениях в связи со слухами о скорой войне. «У нас в селе народ только и говорит, что о войне. Крестьянство всё настроено против советской власти. Пусть будет война, и мы скорее свергнем эту власть. Может быть, нам будет и хуже, но лишь бы не было власти большевиков. Они нас разграбили, пусть запомнят, что пощады им никакой не будет», – этот пример из доклада руководителей управления НКВД по Северо-Кавказскому краю». В середине октября 1941 г. в московской и в ивановской областях прошли массовые протестные волнения с выкриками: «все главки бежали из города, а мы остались одни», «нам работать всё равно, что на Гитлера, что на Сталина» [О.В. Хлевнюк «Сталин. Жизнь одного вождя» М.: АСТ, 2015, с.222, 297].

Как доносили советскому руководству, крестьяне рассуждали об оккупации: «нам что – плохо будет только евреям и коммунистам. Ещё может больше порядка будет» [Д.Л. Бранденбергер «Национал-большевизм. Сталинская массовая культура» СПб.: Академический проект, 2009, с.141].

Современник войны вспоминает про 1941 г.: «между группами усталых солдат сновали какие-то личности и говорили, что немцев бояться не надо». «Армия отступала, причём дезорганизованно, панически» [Д.Ф. Мамлеев «Далёкое – близкое эхо» М.: Вагриус Минус, 2008, с.11].

Сын Марины Цветаевой писал в дневнике 19 сентября 1941 г. «Кругом, среди молодёжи – сплошь антисоветские разговоры». 16 октября пишет: если Москву «будут защищать – это плохо. Тогда немцы будут её бомбить беспощадно, с помощью авиации и дальнобойной артиллерии. Через некоторое время от неё ничего не останется. Если советские войска её оставят – это хорошо, без разрухи, оккупация по-мягкому. Всё московское население желает 2-го варианта».

Затем ещё: «я очень боюсь, что Москву будут защищать». «В Москве все говорят об очень близкой оккупации Москвы немцами. Недаром бегут коммунисты и евреи, недаром Президиум Союза [писателей] улепетнул, предусмотрительно захватив деньги с собой» [Г.С. Эфрон «Дневники» М.: Вагриус, 2007, Т.2, с.27, 51-52].

Крайне антисоветски настроенный А.Г. Маньков, 1913 года рождения, писал в дневнике в сентябре 1938 г.: «воевать мне не хочется. Да и не знаю, во имя чего» [«Свершилось. Пришли немцы!». Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны. М.: РОССПЭН, 2012, с.13].

Игорь Торгов, 1912 года рождения, ещё при СССР вспоминал, что во время войны верил в силу Власовской армии ввиду постоянно встречаемых антисоветских убеждений. «В нашей роте, состоявшей в основном из лиц 45-47 лет, как я убедился, «критические» настроения, мягко выражаясь, были очень сильны» [И.В. Торгов «Пережитое» М.: Новый Хронограф, 2014, с.175-176].

Историки отмечают, что людям старшего возраста такие настроения были свойственны в большей степени.

Значительную долю молодёжи, воевавшей и погибшей за СССР, отличала законченная марксистская зомбированность. Юлий Марголин, арестованный в 1940 г. и отправленный на лесоповал, описывал советского подростка того времени: «вся мудрость мира заключалась для него в политграмоте. В духовном смысле он был как бы кастрирован: не знал, что можно иметь разные мнения о разных вещах, что можно сомневаться в том, что стоит в изданной Госиздатом книге, или иметь о чём-нибудь своё мнение» [Ю.Б. Марголин «Путешествие в страну зе-ка» М.: АСТ, 2008, с.121].

В неотредактированной для публикации записи речи Сталина 24 мая 1945 г. содержатся удивительные признания того, что союз русских с немцами, на который пошли Власов и Краснов, был возможен на государственном уровне в случае свержения советского правительства в 1941 г.: «у нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—42 гг., когда наша армия отступала», «какой-нибудь другой народ мог бы сказать: ну вас к черту, вы не оправдали наших надежд, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду. Но русский народ на это не пошел, русский народ не пошел на компромисс» [«Сталин и космополитизм. 1945-1953. Документы агитпропа ЦК» М.: МФД, 2005, с.23-24].

Оказывается, контрреволюционное русское правительство, союзное немцам, принесло бы мир и покой, а не уничтожение народов СССР, как неизменно внушает нам пропаганда. И это называется даже не изменой, а компромиссом.

По памяти оккупации 1918 г. и опыту житья под советским начальством, не только националистически настроенные русские жители старшего поколения, но и не принадлежащие к партийной элите евреи и те ожидали и одобряли немецкое наступление в 1941 г. Самое широкое распространение получила обеспечившая разгром Красной Армии пораженческая поговорка: «немцы культурные люди». Среди многих, так рассказывает литературный критик Б. Сарнов про своего деда-еврея в книге «Перестаньте удивляться». А советско-еврейский писатель В. Войнович пишет о своём детстве в полумемуарной книге «Замысел»: «напрасно бежим, – сказала бабушка. – Немцы очень культурная нация. У нас в Новозыбкове в восемнадцатом году на постое стоял немецкий офицер Герд Шиллер, он был очень тихий и воспитанный человек». То же мнение можно найти в сборнике «Детство 45-53: а завтра будет счастье», составленном Людмилой Улицкой.

Это не какая-то модная выдумка. Ещё в 1946 г. записал поэт Слуцкий, часто подчёркивающий своё еврейство: «я услышал историю красноградских евреев. Когда пришли немцы, они вышли навстречу – встречать культурных людей. Раввин был впереди с хлебом и солью» [Б.А. Слуцкий «О других и о себе» М.: Вагриус, 2005, с.115].

Мемуарист, чей отец, еврей, был расстрелян в г. Червене при оккупации Белоруссии, передаёт: «я хорошо помню их по прошлой войне, хотя был ребёнком. Они квартировали тогда в нашем доме. Это же были культурные и воспитанные люди» [В.А. Скобло «На уцелевшем челне» М.: Новый Хронограф, 2006, с.89].

Кажется, об это писал каждый еврейский писатель из СССР. Вот опять: дядя Самуил отказался уезжать, объясняя, что «всё это большевистские враки. Я помню немцев по той войне, очень интеллигентный, культурный народ» [М.Р. Хейфец «Книга счастливого человека» М.: Новый Хронограф, 2013, с.15].

14 декабря 1945 г., отзываясь на вести о Нюрнбергском процессе, Пришвин написал: «когда немцы шли к нам, мы все [!] думали про себя, что они выше нас, что куда нам» [М.М. Пришвин «Дневники 1944-1945» М.: Новый Хронограф, 2013, с.716].

При участии на одной исторической конференции с докладом «Монархические силы в Гражданской войне» 28 апреля 2006 г. мне приводилось наблюдать, как имеющие полученное от системы образования сугубо мифологическое представление о ВОВ молодые люди встретили совершенно неуместным смехом указание на существование мнения во время начала войны: «Чего бояться? Немцы – культурные люди», – со ссылкой на воспоминания художника Ю. Лабаса [К. Лоч «Проблема возникновения феномена коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны» // «VI историко-философские чтения» Красноярск: КГУ, 2006, с.68].

В немецких рапортах встречается удивление количеством евреев, отказавшихся от эвакуации в полной уверенности и спокойствии за свою судьбу [«Книга о русском еврействе» Нью-Йорк, 1968, с.79-80].

 «Мы достаточно хорошо помнили миллионы жертв зверской и бесчеловечной советской расправы с дворянством, купечеством, офицерством и духовенством», – вспоминает Л.В. Дудин о времени немецкой оккупации Киева: «мы ожидали от немцев подлинной идейной борьбы против большевизма», но их антисемитская агитация велась крайне неудачно, а массовое уничтожение невиновных евреев, а не участников массовых преступлений, вызывало общее неодобрение. «Множество подобных фактов мы знали и без немцев», что евреи «захватили в свои руки большинство выгодных мест и должностей в советском, государственном и хозяйственном аппарате и что наше искусство, литература, музыка и пресса пестрят еврейскими именами». 

Поскольку от голода в СССР только за 1932-1933 гг. погибло 5-7 млн. человек, то естественно, что в 1941-1945 русские имели полное право восстать против советского режима. Осуждать их за это так же нелепо, как бранить евреев за сопротивление террору нацистов. Только за январь-апрель 1930 г. в СССР, по данным ОГПУ, произошло 6 тысяч массовых протестов с 1,8 млн. участников. В 1941-45 гг., сражаясь на стороне Германии и оккупационных властей, погибло около 300 тыс. граждан СССР. 100 тыс. советских граждан расстреляно в Красной Армии. За то же время 900 тыс. погибло в ГУЛАГе. Около 500 тыс. насчитывается жертв немецкого террора против евреев, столько же в отношении остального населения. 300 тыс. – смертность депортированных Сталиным народов. Нет никаких оснований считать еврейские жертвы преобладающими по сравнению с русскими, говоря о жертвах со стороны коммунистов или нацистов [«Под немцами. Воспоминания, свидетельства, документы» СПб.: Скрипториум, 2011, с.175, 284-285, 453].

Франсиско Франко писал о разнице в подаче жертв революционного террора в Испании и других странах: «какая разница с теми воплями, которые поднимаются вокруг горстки евреев, ставших жертвами немецкого расизма! Это помогло втянуть некоторые страны в войну. Безразличие и лицемерное осуждение, которое молниеносно передаётся информационными агентствами, прессой и радио – результаты вмешательства тех же сил» [Ф. Франко «Масонство» М.: Слава, 2008, с.81].

Генералиссимус Франко имеет в виду крайне малое число еврейских жертв в Германии до 1939 г., не мешавшее сотрудничеству с Хитлером практически всех государств до начала войны. Сильнейший информационный перекос в подаче жертв тоталитарных режимов наблюдается и по результатам войны.

Франко справедливо считал либерализм и демократию причинами упадка испанской нации, выразившегося в самой Гражданской войне. Покончив с ней, монархист Франко, расправляясь с революционерами, учредил органы возмездия, которые «не допускали кровавых погромов и таким образом, по  крайней мере, предупреждали дикие бесчинства» [Х.Г. Дамс «Франсиско Франко» Ростов н/Д.: Феникс, 1999, с.90, 143].

В этом и заключается отличие действий контрреволюции от последствий победы красных и размаха террора в СССР.

В СССР, ввиду блока Израиля и США, разрешалось рассуждать про антисемитизм сионистов. Данное явление имеет давнюю историю конфликта с противниками переселения в Палестину. Пинхас Рутенберг, будущий создатель террористической организации «Хагана», в России поклонялся народовольцам, сотрудничал с еврейскими лидерами эсеровского террора, организовал провокацию 9 января 1905 г., после чего участвовал в убийстве Гапона. Керенский приблизил Рутенберга к себе после победы масонской революции, и при захвате власти большевиками, Рутенберг оказался в тюрьме, где в марте 1918 г. беседовал с монархистом Винбергом, который вёл дневник. Между ними состоялся разговор, много проясняющий в политике сионистов. Рутенберг: «евреев, если понадобится их переселить в Иерусалим, я возьму с большим выбором». Винберг: «он оказывается ещё более ярым антисемитом, чем я, при таком отрицательном мнении о большинстве населяющих Россию евреев» [«Верная гвардия» М.: Посев, 2008, с.221-222].

Внутриеврейские конфликты демонстрирует критика Рутенбергом могущественного Американского Еврейского Комитета во главе с еврейскими банкирами. 1 апреля 1917 г. печатали статью Рутенберга: «более всего скомпрометировали конгресс руководители сионистов Америки. Они на Филадельфийской конференции под флагом борьбы за национальное равноправие ввели процентное ограничение для евреев, которые им не нравятся и паспортные ограничения для «не граждан». Точно, как в старой, тёмной России!». Стоило ли тогда бросаться в террористическую деятельность против монархической России, раз в США Рутенберг обнаружил, что не может быть никуда избран по названным ограничениям. Евреи всюду желали устанавливать свои порядки, игнорируя и отвергая существующие, пусть самые справедливые и естественные, но для них не выгодные.

Если речь не идёт о евреях, любому ясно, что нельзя позволить всем на свете жителям планеты поселиться в одном каком-то месте, сколько бы все они ни говорили: мы все земляне, мы все люди, никто не смеет нам запрещать, почему одним можно, а другим нельзя. Нельзя, иначе вожделенный, потому что не ими построенный миропорядок перестанет существовать. Будет буквально растоптан. Вот почему нужны гражданство, границы, паспорта, визы, миграционный контроль. Евреи отвергали всё – если это стояло на пути к их всевладычеству.

Рутенберг также с 1915 г. обвинял АЕК и Я. Шиффа в том, что «они никогда не считались» с мнением еврейского народа и являются противниками еврейского национализма и сионизма, поскольку он противоречит американскому патриотизму [В.И. Хазан «Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту» М.: Мосты культуры, 2008, Т.I, с.357, 362].

Как и в монархической России, в США существовали квоты на принятие евреев в университеты. Сверх, того, их не пускали в элитарные клубы [Андре Каспи «Повседневная жизнь Соединённых Штатов в эпоху процветания» М.: Молодая гвардия, 2008, с.222].

Джозеф Кеннеди, симпатизировавший Хитлеру американский посол в Лондоне, передавал немецкому послу: в Бостоне за 50 лет «ни в гольф-клуб, ни в другие клубы не было принято ни одного еврея» [Д. Горовиц, П. Кольер «Клан Кеннеди. Американская драма» М.: Прогресс, 1988, с.104].

Иван Солоневич писал в эмиграции в 1953 г.: «в Германии были, а в САСШ есть и сейчас рестораны и гостиницы, спортивные кружки и университетские объединения, в которые «вход евреям запрещён». У нас это было невозможно» [И.Л. Солоневич «Народная монархия» М.: РИМИС, 2005, с.223].

У нас – это в Самодержавной России, основой идеологии которой был национализм – т.е. народность.

Как показывают воспоминания Винберга, сам Рутенберг мало считался с нуждами еврейского народа, которыми он спекулировал для видимости. В США в нём говорила обида за личные притеснения: американцы оттирали его от руководства сионистским движением, к которому он стремился.

Своеобразное отношение к еврейским массам, по сравнению с еврейской руководящей верхушкой, наблюдалось не только в США. Британия одна из первых ввела дискриминационные законы, «предотвратившие массовый въезд иностранцев (евреев) в эту страну в 1905 году» [Э. Хобсбаум «Век Империи» Ростов н/Д.: Феникс, 1999, с.60].

Та же ситуация повторилась в 1930-е. Из Англии выслали иностранцев, в том числе 70 тысяч беженцев из Германии, «преимущественно» евреев [Н. Роуз «Черчилль. Бурная жизнь» М.: АСТ, 2008, с.337].

7 февраля 1934 г. в США, в самом сильном противоречии с ведомой лицемерной пропагандой, как рассказал Додду верховный комиссар Лиги наций по делам германских беженцев, «никто не обнаруживает большого желания принять преследуемых евреев у себя» [У. Додд «Дневник посла» М.: Соцэкгиз, 1961, с.126].

Всё повторилось и в 1940-е: «адмирал Хорти в 1944 г. предложил эвакуировать венгерских евреев вне досягаемости нацистов. Британия не пожелала увеличить квоту на ввоз в Палестину, боясь нарушить хрупкое равновесие в Арабском мире. Против их перевода в саму Британию выступили чиновники и депутаты, которые утверждали, что боятся получить вспышки антисемитизма. «Что, если это так?», – возникает соблазн спросить. В любом случае создаётся сильное впечатление, что это был собственный антисемитизм депутатов» [Николай Толстой «Уничтожение евреев» // «The Spectator» (Лондон), 1981, 24 октября, с.18].

Это в то время, когда английские и американские политики в значительной степени зависели от еврейских банкиров и идеологов сионизма, подчиняясь их указаниям. Особенную покорность им проявит Черчилль, отлично понимая прямую зависимость между прислуживанием еврейским интересам и созданием репутации самого выдающегося политика.

Спустя четверть века после выдумок о погромах, наряду с вознесением до небес еврейской гениальности и полезности, А.В. Амфитеатров покинул масонские ряды, отринул модного когда-то Ренана, скорбя о православных святынях, снесённой Иверской часовне и эмигрантском равнодушии к творящемуся в СССР погрому русских. Он вошёл в организацию Братство Русской Правды, антисемитские печатные материалы которой О.В. Будницкий ошибочно отождествляет со всей деятельностью организации. Другой еврейский историк зовёт их низкопробными подпольными листками с анонимными заметками и «пещерными политическими лозунгами» [Лазарь Флейшман «В тисках провокации» М.: НЛО, 2003].

Деятель БРП Амфитеатров, сохраняя восхищение перед евреями, в рекомендуемой генералом Красновым книге вспоминал, как в 1914 г. сионисты Жаботинский и Рутенберг «вели, с поразительной энергией, пропаганду организации 40 тысячного еврейского легиона и заставили еврейский капитал осуществить её». Во время арабо-израильского конфликта 1929 г. «пролетела радиотелеграмма: „наших бьют!” – и вся еврейская диаспора ощетинилась, как миллион рассерженных дикобразов, и потребовала от Европы удовлетворения. Не просила, а именно требовала, – и Европа, оробев, извинительно шаркнула ножкой». «В Нью-Йорке первый же подписной лист еврейской колонии дал итог в 800 тысяч долларов». Евреи и в отношении 1929 г., головодурения ради, продолжают использовать выражение «погром», с чем Амфитеатров был не согласен: «как между убитыми, так между ранеными число нападавших к числу нападаемых относится почти точно, как три к четырём. Какой же это погром? Это сражение» [А.В. Амфитеатров «Стена плача и стена нерушимая» Брюссель, 1931].

Точно как в случае с так называемыми погромами в России. Британская комиссия по расследованию их причин пришла к выводу о невиновности своих властей: протестное выступление арабов вызвано массовым приездом евреев и захватом ими земель арабских крестьян.

Первый такой погром произошёл через пару лет после выпуска декларации Бальфура, в 1920 г. в Иерусалиме. Погром состоялся «в русском стиле», который точнее бы называть революционным стилем, т.е. «со всеми ужасами», только «под британскими знамёнами». Погром также не останавливался три дня, и погромщики были уверены, что «правительство с нами».

Жаботинский обвинил в погроме не собственную идею сионистского отъёма чужой земли и безумно опасную провокационную идею приезда евреев в центр неминуемого конфликта. Нет, он возложил вину на британскую администрацию. За препятствия к употреблению еврейского языка и за разрешение антисионистских маршей на улицах [Джон Генри Паттерсон «С иудеями в Палестинской кампании» СПб.: ЕУ, 2014, с.22, 197-201].

А ведь он сам заблаговременно замечал привнесение самими евреями повода для погромных действий в свой адрес: «у колонистов, кажется, развилась скверная привычка допускать грубость в отношении к арабам. Этого надо строго избегать», «никакого насилия». Культурность «всегда невольно подчиняет дикарей» [В. Жаботинский «Что делать» Екатеринослав, 1905, с.48].

И это за одно десятилетие до того, как сионисты начали насильственную вооружённую борьбу за Палестину. Когда к грубости и имущественным захватам добавляется насилие, погрома не избежать.

Вот почему в Российской Империи евреям запрещалось приобретать землю и существовала черта осёдлости – для взаимной безопасности.

Погромные последствия исполнения замыслов Жаботинского имелась возможность предугадать заранее. «Сионистский эксперимент напоминает мне историю государства Либерия», основанного в 1820 г. вернувшимися в Африку американскими неграми. «Вовлечение аборигенов в политическую жизнь шло трудно, между вновь прибывшим меньшинством и местными уроженцами царили недоверие и жестокость» [Ю.С. Аксельрод «Мой дед Лев Троцкий и его семья» М.: Центрполиграф, 2013, с.437].

Если бы сионисты согласились на Уганду или Мадагаскар, то собрание там евреев со всей Земли, по примеру Либерии, не прошло бы гладко и тоже могло закончиться гражданской войной, но планы раннего сионизма насчёт Восточной Африки не подходили для целей завоевания мирового господства, в то время как основание государства Израиль стало форпостом борьбы с исламистской цивилизацией – одной из последних оставшихся препятствий перед глобализмом. Иерусалим нужен был как центр планеты. Не зря даже на гербе СССР с изображением земного шара центр его оказывался отнюдь не в Москве, не ровно посреди СССР, а где-то в районе Израиля.

Точно как сами революционеры разжигали еврейские погромы в России в интересах свержения Монархии, «нaцистское уничтожение миллионов евреев было в целом ряде отношений исключительно выгодно сионистaм», – доказывает Вадим Кожинов в статье «Германский фюрер и «царь иудейский»», опубликованной в 2000 г., но написанной скорее в более раннее, ещё советское время.

Кожинов имел много предшественников в европейской литературе и среди ближневосточных политиков. Заместитель министра иностранных дел Египта озвучивал в начале 1960-х: Хитлер был жертвой сионистского заговора, «подтолкнувшего его к совершению преступлений, которые только помогли евреям достичь своей цели – создания государства Израиль».

Главнейшим из нацистов, кто занимался уничтожением евреев, был глава РСХА Рейнхард Гейдрих – он был полуевреем, как и заместитель Геринга Мильх. Евреем был и генерал-губернатор Польши Ганс Франк – на его территории была собрана большая часть евреев. Лидеры еврейских общин составляли для нацистов списки евреев и описание их собственности, собирали средства с депортированных, составляли перечни опустевших квартир и в итоге присваивали в распоряжение общинной администрации всё имущество, оставшееся от обречённых евреев. Они также проводили казни. «Окончательная чистка Берлина от евреев была произведена именно еврейской полицией». Еврейская администрация при получении от СС указания на число отправляемых на смерть сама определяла, кто туда войдёт. «За немногими исключениями, смертными списками ведала еврейская администрация» [Х. Арендт «Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме» М.: Европа, 2008, с.40, 176, 177, 180, 200].

Отчёт Ханны Арендт, располагавшей всеми материалами суда над Эйхманом (который, опять-таки, разделял сионистскую идеологию и активно сотрудничал с еврейскими вожаками), вызвал бурю еврейской ненависти и преследования Арендт за близкую к героизму смелость изложения. В послесловии уязвлённые евреи сейчас пишут про «язвительные, абсолютно клеветнические высказывания», ведь «она фактически обвиняет всё европейское еврейство в соучастии в их собственном умерщвлении, она обвиняет почти всех еврейских лидеров в сотрудничестве с нацистами», что «совершенно ложно и даже чудовищно» (Эфраим Зурофф).

Однако, несмотря на злобу еврейской цензуры, исторические свидетельства указывают на справедливость чудовищных формулировок Ханны Арендт.

Даже Симон Визенталь, устроивший погоню за Эйхманом, в итоге признал концепцию «Банальности зла», что пришлось не по нраву его израильскому биографу Тому Сегеву.

А. Эйхман рассказывал следователю: «у меня не было трудностей с еврейскими политическими функционерами. Я не думаю, чтобы кто-то из них стал на меня жаловаться». В комментариях к его показаниям сообщается: «в Будапеште Эйхман завёл ту же, опробованную уже в Вене, Праге и Берлине систему – привлёк членов совета еврейской общины к выполнению своих целей» [Йохен фон Ланг «Протоколы Эйхмана. Записи допросов в Израиле» М.: Текст, 2007, с.140, 194].

Еврейская служба порядка в Варшаве составляла 2,5 тыс. чел., включая команду исполнителей смертных приговоров. Есть показания свидетелей: «тысячи молодых людей записались в еврейскую полицию, потому что это сулило хороший заработок, взятки». Всего под началом нацистов в еврейской полиции служило около 20 тыс. чел. [К.К. Семёнов «Еврейская Служба порядка в гетто» // «Иностранные формирования Третьего рейха» М.: АСТ, 2009, с.376-378].

Во Львове в службу порядка поступило 750 еврейских полицейских. Там «лишь в ходе одной только акции юденрат поставил гитлеровцам 20 тыс. евреев для расправы» [Ю.И. Римаренко «Антикоммунистический альянс (критика идеологических и социально-политических доктрин международного сионизма и украинского буржуазного национализма)» Киев: Наукова думка, 1981, с.151].

Как тут ни вспомнить, что сотрудничество генерала Краснова с германскими властями не выражалось ни в чём подобном, по сравнению с еврейским коллаборационизмом.

Монархические убеждения весьма враждебны нацизму как истребительной силе и оккупационному движению. В конце 1920-х эмигрантский мыслитель классического монархического направления, Николай Болдырев писал: «безобразные еврейские погромы неприемлемы ни для какой власти». Он сравнивал избиения евреев с большевицким истреблением буржуев, заодно показывая действительную вину евреев за участие в революционном терроре, венчаемом убийством Царя. Однако народные самосуды не в состоянии отличить правых от виноватых, потому, как ни масштабно причиняемое евреями зло для России, путь погромов плох, как и путь революции [Н.В. Болдырев, Д.В. Болдырев «Смысл истории и революция» М.: Москва, 2001, с.87-88, 152].

Великая Княгиня Ксения Александровна, сохранявшая веру в восстановление Монархии самими Русскими, веру в сам монархический принцип, писала 28 марта 1938 г.: «совершенно одного мнения с тобой относительно Хитлера (его некультурных и чисто большевистских приёмов в некоторых случаях!) Жалко Австрию». Сестра Царя Николая II не верила, что Хитлер «мечтает будто бы о восстановлении у нас монархии». 11 ноября 1938 г. она же отзывалась: «какое ужасное избиение жидов в Германии!!» [«Письма 1918-1940 г. к княгине А.А. Оболенской» М.: Издательство имени Сабашниковых, 2013, с.369, 383].

Всем настоящим монархистам глубоко антипатичны погромы. В моём исследовании «Генерал Краснов. Последнее поражение» также можно увидеть пропасть между монархическими принципами П.Н. Краснова и воплощением принципов нацизма. Отсюда и совершенно иной характер действий Краснова как спасителя антисоветского казачества, сравнительно с действиями еврейской администрации в пользу уничтожения евреев.

Потому же логично, что нет ничего общего между еврейским расизмом и русским монархизмом, в то время как любой компетентный исследователь указывает на «элементы еврейской идеологии» в немецком национал-социализме [О.Ю. Кутарев «Германские элиты в эпоху становления нацизма» СПб.: Алетейя, 2013, с.81].

Ханна Арендт сама не разделяла представлений египетского замминистра о еврейском заговоре вокруг Хитлера, она находила готовность «еврейских общин на ранних этапах гитлеровского режима вступать в переговоры с нацистами» «иначе ничем не объяснимой», кроме как уверенностью евреев, что повсюду всегда антисемиты одинаковы. Однако убеждение евреев «будто все неевреи одинаковы» является не единственным возможным объяснением такого сотрудничества и вот тут-то именно не бесспорным, ибо убеждения не подвергаются столь строгой проверке, как факты сотрудничества с нацистами, выраженные в действии.

Владимир Жаботинский, ещё учась в Бернском университете на рубеже века, заранее предсказывал избиение евреев, ссылаясь на «ненависть, окружавшую еврейский народ в Европе», и призывая всех евреев переезжать в Палестину. Причём ненависть эту называл заслуженной, чего не скрывает еврейский историк Шломо Авинери, в отличие от других биографов сиониста. Не удивительно, что «большинство присутствующих сочло Жаботинского явным антисемитом». Такое восприятие сохранится и через 40 лет, когда «люди чуть не забросали его камнями». Зато в Британии в 1915 г. редактор «Таймс» Г.В. Стид, которого еврейские историки кличут антисемитом, познакомил его со многими крупными политиками [И. Недава «Владимир Жаботинский: вехи жизни» Ростов н/Д.: Феникс, 1998, с.144-145, 178].

Поддержку сионизма Британией объясняют тем, что «английский империализм на протяжении многих лет строил своё господство в Палестине в значительной степени на разжигании национальной розни между евреями и арабами» [В.Г. Трухановский «Новейшая история Англии» М.: Издательство социально-экономической литературы, 1958, с.509-510].

В таком случае англичан действительно могли устраивать воинственные призывы Жаботинского к молодёжи учиться стрелять, его мораль завоевателя, его сравнения арабов с американскими индейцами. До поры, пока еврейские террористы не начали войну с британскими оккупационными властями.

Еврейские историки, горячие оппоненты Кожинова, признают основные факты его концепции, не прибегая к его трактовке. Лакер пишет: «ученики Жаботинского носили коричневые рубашки, подобно немецким штурмовикам из SA». Бен-Гурион называл Жаботинского «Владимир Гитлер». Относительно еврейской эмиграции из Европы «незадолго до прихода Гитлера к власти Жаботинский заметил в кругу друзей, что по крайней мере один, а возможно, и один-единственный, пункт программы нацистской партии будет выполнен полностью, а именно пункт, касающийся евреев». Идеолог сионизма, Лакер признаёт и то, что без масштабного уничтожения евреев нацистами «еврейское государство так бы никогда и не появилось» [В. Лакер «История сионизма» М.: Крон-пресс, 2000, с.440, 504, 526, 548].

Помимо данных Х. Арендт, не использованных Кожиновым, прекрасное дополнение к перечню его обоснований появилось не так давно в еврейской же газете «The Jerusalem Post» 4 сентября 2011 г.: «Голда Меир, будущий премьер-министр Израиля, была среди тех, кто лоббировал США нанести авиаудар по Аушвицу». Ведущая сионистка в 1943 г. оказывала давление на органы власти США с целью разбомбить концлагерь, где содержались евреи, собранные со всей Восточной Европы http://www.jpost.com/Breaking-News/Research-shows-Golda-Meir-lobbied-US-to-strike-Auschwitz.

О том, что Х. Вейцман в апреле 1944 г. упрашивал У. Черчилля и А. Идена разбомбить «комплекс Освенцим-Бжезинка или хотя бы железнодорожные пути к лагерю» известно из энциклопедии «Холокост», выпущенной тем же В. Лакером. Логика со стороны еврейских лидеров предлагается такая: «даже одна бомба, разворотившая пути, помешала бы немцам вывезти какую-то часть смертников». Логика английских отказов предположена: «чтобы окончательно покончить с антисемитизмом, надо дать евреям погибнуть» [Л.А. Аннинский «Русские и нерусские» М.: Алгоритм, 2012, с.273].

Последствия таких бомбёжек трудно просчитываемы, и не исключено, что англичане вовсе не бомбу одну пожалели, а ясно видели весьма опасные для самих евреев последствия воздушного разгрома. Мотивы могут оказаться противоположны для обоих сторон, хотя и тут нет полной ясности.

Надо учитывать, что лучшим средством уничтожения Геббельс называл непосильный принудительный труд [А.И. Полторак «Нюрнбергский эпилог» М.: Юридическая литература, 1983, с.287].

Про заключённых пишут, что основным средством физического уничтожения был «голод, непосильный рабский труд, вызывавший физическое и психическое истощение, чрезвычайно плохие условия жизни». Т.е., блокадный и лагерный голод «в арсенале главных средств» уничтожения [Н.С. Алексеев «Злодеяния и возмездие. Преступления против человечества» М.: Юридическая литература, 1986, с.89].

Голод более масштабное и более удобное средство уничтожения, чем какие-нибудь химически сложные для использования газовые камеры, что видно по лагерной системе СССР. Следовательно, относительно голода как главного средства уничтожения авиаудар не мог ничего изменить, а скорее ухудшить положение узников.

Так или иначе, У. Черчилль был самым последовательным сионистом, его невозможно противопоставить Х. Вейцману. 9.8.1942 г. Черчилль писал президенту США: «я твёрдо придерживаюсь сионистской политики, одним из авторов которой я являюсь», против большинства арабов, которые, как прекрасно понимал Черчилль, хотят не пустить евреев в Палестину, изгнать их [«Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны» М.: Терра, 1995, с.271].

Массовое уничтожение толкало оставшихся евреев на переселение в Палестину в соответствии с целями сионистов, остро полемизировавших с евреями – противниками создания особого государства, а заодно ставило еврейских политиков и финансистов в неуязвимую позицию. После такого уничтожения любая критика еврейского владычества будет клеветнически приравниваться к нацизму. Национализм намеренно смешивается с крайним экстремизмом.

Так, идеолог сексуальной революции, преклоняющийся перед западническим глобализмом, Игорь Кон то и дело зовёт всю историю России историей рабства: с одной стороны, он считает, что любой «подлинный русский интеллигент» ненавидит антисемитов и хорошо, если думает: «в каком-то смысле все мы евреи». А с другой: «обязательное преподавание «православной культуры» неизбежно усилит национально-религиозную рознь». Т.е. в своих собственных целых картотеках высказываний против традиционализма, консерватизма и православия И.С. Кон не усматривает постоянного разжигания розни, евреи и филосемиты у него никогда ничего не разжигают.

Столь же невероятно абсурдные умозаключения он делает дальше: «если авторитарные режимы, религиозный фундаментализм, международный терроризм и безответственное обращение с опасными технологиями (все эти явления взаимосвязаны) нашу общую цивилизацию обрушат, это будет гибелью человечества» [И.С. Кон «80 лет одиночества» М.: Время, 2008, с.71, 241, 386].

Но с чем в действительности связано применение оружия массового уничтожения? Активист либерального движения, никакой не фундаменталист, а цитирующий Бхагават-гиту еврей – творец адских бомб, «человек, которого американцы назвали «отцом атомной бомбы», Роберт Оппенгеймер, скажет: «Мы сделали работу за дьявола»» [В.Л. Мальков «Франклин Рузвельт» М.: Мысль, 1988, с.308].

Белоэмигрант Б.Ф. Пашковский, который стал заместителем руководителя «Манхэттенского проекта» по части контрразведки, подозревал сразу нескольких человек из числа создателей атомной бомбы для США, явно симпатизирующих коммунизму, включая Оппенгеймера: «все они были либо евреями, либо мужьями евреек» [Алексей Ракитин «Перевал Дятлова: загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на советском Урале» Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2013, с.295].

«Из книги Лауры Ферми мы узнали, что Эйнштейн не только не был против применения атомной бомбы в войне, но именно письмом физика президенту начинается история создания атомной бомбы» [В.Т. Шаламов «Несколько моих жизней» М.: Эксмо, 2009, с.282].

Самую опасную технологию, разработанную евреями, пустила в ход против людей другой расы разлюбезная евреям самая демократическая на свете страна. Евреи разработали атомную бомбу и для СССР. В отличие от них именно традиционалисты и консерваторы всегда указывали на опасности прогресса, выше всего на свете чтимого И.С. Коном.

О безнравственности неумеренного атеистического прогресса и неизбежной подготовленной таким прогрессом катастрофе в духе сериала «Утопия» писал Василий Белов, один из наиболее национально и потому наиболее антисоветски настроенных писателей, он указывал на православное понимание проблемы: «научно-технический прогресс идёт рука об руку с глобальной урбанизацией и с глобальной милитаризацией, кои ведут человечество напрямую к всеобщей гибели» [В.И. Белов «Когда воскреснет Россия?» М.: Алгоритм, 2013, с.33-38].

Валерий Соловей и другие нац-демократы, осуждающие настоящих националистов за их отвержение глобализма и либеральной демагогии, несущих популярность более беспринципным политикам, нисколько не обеспокоены этой грядущей гибелью. Нац-демократам лишь бы набрать побольше голосов на ближайших выборах.

Идеологическая беспринципность нац-демократов, отвержение ими всего нелиберального и несовременного, лишает их действительных качеств настоящих националистов, гораздо более прозорливых и актуальных, чем мечтающие о сиюминутной славе нац-либералы.

По последним прогнозам, исчерпание энергетических ресурсов в течение следующих 50-100 лет «будет означать возвращение к натуральному хозяйству, какого мы не видели уже лет 150» http://vz.ru/economy/2012/11/2/605487.html

И что тогда будут делать укоряющие националистов за отсталость недальновидные поклонники оголтелой урбанизации и модернизма? Нынешнее торжество демократического глобализма столь очевидно временно, что цепляться за него как за что-то прогрессивное нет смысла.

В качестве другого положительного примера, верный католицизму Джон Толкин осуждал любое неумеренное стремление к прогрессу, не терпел демократию, в равной степени советскую и американскую, закономерно симпатизировал авторитаризму Франко. Толкин утверждал, что союзники не имеют никакого право истреблять немцев, как те – поляков или евреев. Однако такие призывы раздавались и затем осуществлялись как со стороны СССР с лозунгом «убей немца», пропагандируемым евреем Эренбургом и отстаиваемым его биографами-евреями, так и с дьявольски-погромной бомбой Оппенгеймера в США.

В 1943 г. Толкин говорил о своих политических воззрениях в пользу неконституционной монархии. «Я не “демократ” хотя бы потому, что “смирение” и равенство есть духовные принципы, извращённые попыткой механизировать и формализировать их», вызывает в результате «всеобщее величие и гордыню», и «мы получим, и уже получаем, рабство» [С.В. Алексеев «Дж. Р.Р. Толкин» М.: Вече, 2013, с.192, 199-200, 205].

Следует равняться на такие суждения, а не на американскую культуру геноцида. Если для доказательства извечного русского рабства все филосемиты типа И.С. Кона талдычат про крепостное право, то многие десятилетия после 1861 г. «в Америке, стране, народ которой образовался, по-видимому, из самых демократических элементов Англии и Ирландии, в этом самом населении аристократические тенденции пробудились, как только населению пришлось столкнуться с краснокожими, китайцами и неграми. Наша публика, знакомая с войной за освобождение негров, вряд ли поверит, если я скажу, что во многих штатах положение негра чуть ли не хуже, чем во времена, когда писала Бичер-Стоу свою «Хижину дяди Тома»». «Что же касается китайцев и японцев, то для последнего из американских рабочих это будут люди низшей расы, т.е. почти что не люди» [А.Н. Краснов «Из колыбели цивилизаций» С.-Петербург, 1898, с.536].

Д. Кеннан считал американские тюрьмы несоизмеримо страшнее русских: «я предпочёл бы пожизненную ссылку в Сибири пятилетнему заключению в тюрьме штата Огайо» [«Факел», 1989, с.106].

Белогвардейцы, потерпевшие поражение, вынужденные спасать свою жизнь от красного террора, покидая Россию, пережили все прелести французских и английских лагерей своих демократических союзников. Таковые за 1920 г. сравнил Аркадий Аверченко:

« – Там грубо уж очень. При раздаче пищи благодетели эти наши – приклады в ход пускают.

– Да, в этом отношении здесь лучше. Стек – это всё-таки не приклад. И потом, ежели он меня ругает при этом, то всё-таки французская речь звучит как родная.

– А говорят, здесь есть такой лагерь, где даже стека нет. Пара подзатыльников на всю партию, да и конец.

– Вот бы туда устроиться!» [Аркадий Аверченко. Русское лихолетье глазами «короля смеха» М.: Посев, 2011, с.220].

Такие союзники отобрали вывезенные русскими продовольственные запасы, серебро, одежду и обувь. В.К. Витковский: «полуголодный галлиполийский паёк, выдаваемый французским интендантством, был ещё более урезан и стал в полном смысле слова голодным». Эмигрантскую драму в Константинополе, точно переданную Аверченко, описали В.Х. Даватц и Н.Н. Львов: «на каждом шагу нам давали чувствовать, что русским не разрешено то, что разрешено французам и англичанам», «нас спускали с лестницы и разгоняли в толпе палками чернокожие, одетые во французскую военную форму, когда нас выталкивали за дверь, чтобы дать дорогу французскому офицеру» [«Русская армия на чужбине» М.: Центрполиграф, 2003, с.35, 136, 154].

Таковы были нравы никем не обвиняемых в крепостнической отсталости любителей парламентского правления. На таком культурном фоне распространяли легенды о кошмарных еврейских погромах, поскольку иначе доказать превосходство западной демократии над русской монархией не получилось бы. Славянофилы осудили чёрную неправду судов в России, но если использовать сравнительный подход, такой значительный специалист по криминальной истории как Алексей Ракитин, автор «Смерти, идущей по следу», в другом исследовании заключает, что плох человек по своим человеческим качествам, т.е., несостоятелен гуманизм, а не русский национализм и русская культура:

«Честолюбие и корысть отдельных служащих, стремящихся сделать карьеру на скандале, существовали во все времена, во всех странах и при любом строе. Это фундаментальные свойства личности, а вовсе не пороки общественной системы. «Мултанское дело» убедительно показало, что уже в первой половине 19-го столетия Российская Империя имела эффективный механизм правового регулирования, пожалуй, самый совершенный для того времени» (А.И. Ракитин «Мултанское жертвоприношение»).

В поездке по странам Азии в Сингапуре русский писатель, монархист Крестовский в 1880 г. узнал, как работает английская судебная система:

«Дело в том, как нам объяснил конторщик, что у этих судей есть два мерила справедливости: одно для англичан и другое для иностранцев. Случись подобная история с англичанином, судья непременно приговорил бы боя-китайца к тюрьме и оправдал бы англичанина даже и в том случае, если бы последний избил его: бой, во всяком случае, был бы виноват и наказан, знай-де, каково надерзить англичанину! Но совсем иной оборот получает история, когда на место англичанина является иностранец» [В.В. Крестовский «В дальних водах и странах» М.: Век, 1997, Т.1, с.242].

Если русские вечно живут при крепостном праве, в его демоническом обличии при специфически еврейском восприятии Монархии, то американцы по такой логике – неисправимые, законченные, безнадёжные расисты. Ко времени новых перевыборов Рузвельта в ноябре 1944 г. немецкий эмигрант писал: «судя по настроению в Америке, с «моральным духом» американских войск дело обстояло далеко не благополучно. Здесь, внутри страны, налицо была ненависть к евреям, к русским, к англичанам – к кому угодно, только не к немцам, с которыми нужно было воевать» [Томас Манн «Путь на Волшебную гору» М.: Вагриус, 2008, с.319].

После свержения Б. Муссолини А. Хитлер подумывал штурмовать Ватикан, но не решился, его отговорил Геббельс. Зато американцы дважды бомбили Рим и Ватикан в июле и августе 1944 г. Американские военные, размещаясь в дворцах и поместьях Италии, наносили им существенный ущерб, даже генерал Эйзенхауэр несколько раз палил из пистолета в крысу. Уж если так вёл себя генерал США, то военные рангом пониже тем более вели себя как разрушители, присваивали себе книги, монеты, произведения искусства, по примеру нацистских оккупационных преступлений. Так поступали и советские оккупанты [Л. Николас «Похищение Европы. Судьба европейских культурных ценностей в годы нацизма» М.: Логос, 2001, с.334, 340, 343].

Вообще, со всей этой истерией по крепостному праву надо сравнивать то, как «в 1943 г. британская администрация сознательно организовала чудовищный голод в Бенгалии. В результате погибло самое меньшее 3,5 млн чел. Всего же на Севере и Востоке Индии в 1943–1944 гг. погибло от голода свыше 5 млн чел.» [«Скепсис», 2008, №5].

Прежде были 10 млн. чел., умерших от голода в Индии от британского колониального режима в XVIII в., 10-25 млн. негров, погибших при их перевозе из Африки в Америку, потом 1 млн. алжирцев, умерших по санкции будущего президента Франции Ф. Миттерана в ХХ веке. Относительно самого крепостного права следует уяснить ещё важный принцип: «феодал брал с крестьянина фиксированный доход (или барщину или оброк), а всё остальное, то есть продукты его труда, время и проч., оставлял ему. Наёмный рабочий, специалист или менеджер самого высокого уровня, хоть и свободен политически и может выбирать себе хозяина, чисто экономически – раб» [О.А. Матвейчев «Уши машут ослом. Сумма политтехнологий» М.: Эксмо, 2008, с.271-272].

Относительно личного времени трудящихся современная глобальная цивилизация делает человека куда более несвободным, нежели пресловутое крепостное право. И ещё не факт, что важнее. Именно об этом генерал Краснов писал «о рабстве в европейских странах». «Древние народы знали ужасы рабства. Культурные народы знают ещё большие ужасы контракта». Помимо закрепощения договором, это чаще всего «отрешение от своей личности» [П.Н. Краснов «Выпашь» Париж: Издание Е. Сияльской, 1931, с.357, 392, 453].

Фанатичным толпам последователей И.С. Кона и другим борцам с традиционализмом стоит перестать разжигать ненависть к русской национальной культуре и христианскому вероучению, оперируя неверно сделанными сравнениями в упоении представлений о превосходстве демократического прогресса и сексуальной революции над консервативным национализмом и о грошовых сиюминутных выгодах постмодернистской свободы, забрасывающих её адепта в пустоту бессмысленности.

Надо помнить и о том, что именно США являются в наше время рассадником самого опасного международного терроризма. В Южной Корее, где находится крупнейшая американская военная база, периодически происходят типичные преступления по оккупационной морали: ДТП, «случаи насилия над женщинами, прямое несоблюдение корейских законов» – это при том, что Ю. Корея формально не оккупирована. Чего же ожидать от полноценной оккупации в Афганистане, Ираке. «С момента принятия Конституции в 1789 году и до настоящего времени буквально ни года не проходило без того, чтобы Соединённые Штаты не предпринимали каких-либо военных акций за рубежом. Разумеется, сюда входят и мелкие столкновения, и приграничные стычки, но вместе с тем из 235 строго определённых событий». «Многие люди за пределами США полагают, что, вопреки всем нашим разговорам о демократии, правах человека и свободной торговле, истинная цель Америки заключается в установлении контроля над судьбами других народов» [К. Престовиц «Страна-изгой» СПб.: Амфора, 2005, с.19-20, 295].

Имеется признание З. Бжезинского, того самого циничного политического манипулятора и одиозного глобалиста, как его называет Пол Кругман: «Хантингтон убедительно доказывает, что глобализация не только не создаёт общую цивилизацию, но и порождает усиливающиеся столкновения между цивилизациями» [цит. по: О. Шпенглер «Политические произведения» М.: Канон +, 2009, с.481].

Но максимальное распространение получил иной подход к проблеме у пропагандистов глобализма: «Хардт и Негри полагают, что «демократия» возможна только в рамках мирового общества, когда исчезнут нации-государства, эти пережитки авторитарного прошлого» [Пол Готфрид «Странная смерть марксизма» М.: ИРИСЭН, 2009, с.77].

Именно национализм – главное препятствие для объединившихся на данном этапе либерализма и выродившегося марксизма. Насаждая всюду идеологию глобализма, они разжигают межкультурные конфликты.

Революция никогда не решала, а усугубляла проблему погромов.

Такой враг монархизма как Бубликов, участник заговора против Императора Николай II, рассуждал верно и про евреев в России, и про стремление США к мировому господству: «какой ужас! Если бы кто год тому назад сказал, что в свободной России возможно избиение евреев, то я думаю, все рассмеялись бы». Т.е., погромы оказались связаны с революцией, а не с Монархией. Но такие наблюдения Бубликова апологеты февральского переворота замалчивали. Пропускали они и такое значительное суждение осведомлённого человека с закулисными связями: «не сегодня-завтра уже другие нации начнут работать на Америку, потому что она становится мировым денежным рынком, мировым банкиром».

«Судьбы демократии мировой и русской неразделимы. Порабощение России будет первым шагом к порабощению мира. Второй шаг прийти не замедлит».  Бубликов говорит о порабощении Германией, но сам горячо желает экономического порабощения России Штатами. Антанте и в первую очередь США, пишет Бубликов, «нужно захватить контроль над мировым [!], в том числе и российским, рынком сырья» [А.А. Бубликов «Русская революция» Нью-Йорк, 1918, с.105, 114, 126, 129].

Хотя в настоящее время антиамериканизм девальвирован риторическими и неуместными преувеличениями лживой правительственной пропаганды РФ, не следует совсем отказываться от верных доводов, если их использует, а тем более с перекосами, противник.

Программа Бубликова на будущее совпадает с итогом, подбитым Престовицем, что побуждает видеть главную опасность для человечества далеко не в консерватизме. Глобализм опасен для всех независимых государств, опасен он, а не американизм. Лучшие американские патриоты всегда противники зависимости США от международных структур, они понимают, что насильственное распространение Штатами демократии по всему миру столь же противоречит американским интересам, как во вред расточало русские силы распространение коммунизма Советским Союзом.

Блистательный философ и знаток в области истории европейской мысли, Ханна Арендт пришла к требуемому для уяснения всеми распространителями еврейской идеологии, неприятному им, но правдивому заключению: «к несчастью [!], на самом деле факты показывают, что современный антисемитизм рос в той мере, в какой шёл на спад традиционный национализм». Здесь под антисемитизмом подразумевается, конечно, не умственное отвержение ложной еврейской пропаганды, а меры преследования и уничтожения евреев, и это замечание целиком распространяется на все рассмотренные еврейские погромы.

 «Нацисты питали подлинное и никогда не подвергавшееся сомнению презрение к узколобости национализма, провинциализму национального государства. Они вновь и вновь повторяли, что их «движение», интернациональное по своим целям, как и большевистское движение» [Х. Арендт «Истоки тоталитаризма» М.: ЦентрКом, 1996, с.35-36].

В более позднем исследовании также можно обнаружить разъяснения, что роялистский национализм во Франции отвергал расистские теории, был «несовместим с любыми формами биологического материализма, в том числе с чисто германской расовой доктриной. Антинемецкая ксенофобия Шарля Морраса была перенесена на Гобино» [П.-А. Тагиефф «Цвет и кровь. Французские теории расизма» М.: Ладомир, 2009, с.61].

Русский монархический национализм всегда был не гибелью, а спасением большинства евреев от революционного насилия. Распространение намеренной лжи по адресу русских монархистов вызвано целями евреев по захвату политической власти и информационного контроля. Революция утвердила их господство, сполна реализовав эти цели, ценой немалых жертв с еврейской же стороны.

Ноябрь 2013 – август 2015 г.